«Ласковые» слова о гербицидах, в частности, о раундапе, я уже говорил ранее. Доводилось наблюдать совсем смешные вещи. Осваивает хозяин, к примеру, запущенный участок. И поливает его перед пахотой раундапом. Подавляет живые сорняки, а следом фарширует почву таким количеством их семян, что достанет прополки и прапраправнукам! И смех, и грех! И взрыв сорняков провоцируется, и участок обильно поливается сильнейшим ядом, который когда–то разложится, но — на токсичные и канцерогенные продукты.

А вот ещё сценка. Перед домом — бархатная, заросшая спорышом лужайка. Хозяйка поливает её раундапом. Спрашиваю (а глаза у меня в это время размером с блюдце): «Зачем?». Отвечает (держитесь за стулья, слабонервные читатели!): «А мне даром принесли канистру. Не пропадать же добру!». И ходит «рачительная мелиораторша» всё лето не по зелёной лужайке, а по рыжей и безнадежно отравленной траве. Сорняки потом всё равно отрастают, но канистра–то — ёмкая. И на их долю хватит.

Интересный опыт поставил Зепп Хольцер. Высоко в горах, в самых неблагоприятных почвенно–климатических условиях, он засеял делянки разными пшеницами. Отобрал десяток старых сортов, идущих ещё из тех времен, когда даже слов гербициды и пестициды не знали (в их числе — дикая сибирская и старинная австрийская пшеницы). А одну делянку засеял элитными семенами современной пшеницы.

Мы были на этом пшеничном поле как раз в то время, когда пшеница поспела. У старых пшениц были полные колосья и плотная эластичная солома (Зепп даже молотит пшеницу цепом, чтобы не порвать солому: её по достаточно дорогой цене покупают у него на всякого рода поделки — стулья, улья и т. п.). А у современной пшеницы были пустые колосья и почерневшие ломкие стебли. Фермер, у которого Зепп купил эти элитные семена, объяснил ему, что эта пшеница была выведена специально под гербицидно–пестицидные технологии возделывания и не способна расти «самотужки». Вот как далеко — даже в селекцию — протянули свои мертвящие щупальца гербициды и пестициды!

Есть ещё одна беда от «химии» в огороде. Все яды, что мы вносим в огород под видом пестицидов, гербицидов, гермицидов, инсектицидов, фунгицидов, минеральных удобрений, не обязательно попадут в назначенную им цель. Но в тарелку — непременно. Так уж устроены в природе пищевые цепи.

В самом деле, никто не может спорить с тем, что всякий яд, внесённый на растения и в почву, частично поглощается растениями, а частично — после поливов и дождей — то ли ручьями, то ли подземными водами выносится в водоёмы. Таким образом, водоёмы становятся, вообще говоря, резервуарами слабых растворов этого яда. Водоросли и микроводоросли, обитающие в этих водоёмах, абсорбируют этот яд, и в их телах концентрация яда уже выше, чем в растворе. Эти водоросли поедаются рачками и прочими животными. В телах этих созданий концентрация яда ещё выше. На следующих ступенях пищевой цепи, в телах головастиков, рыб, птиц, крупных животных концентрация становится всё более и более высокой.

Наконец, когда очередь доходит до всеядного «венца создания», то в его теле будет самая высокая концентрация ядов. Так что остатки яда, не поглощенные растениями, неминуемо возвращаются отравителю — через тарелку. Вдобавок к той порции ядов, что легла в неё с отравленными овощами.

Что же до напечатанных на упаковках ядов советов закрывать лицо маской, надевать защитную одежду, выдерживать период ожидания и т. п., то они — в лучшем случае наивны, а в худшем — аморальны, преступны, …продолжать не буду, потому что подходящие (и более точные) слова редакторы все равно не пропустят.

Если же кому–то эти рассуждения покажутся надуманными — пусть попробует помидор, огурец, картошку, яйца из супермаркета, а потом приедет к нам и отведает угощения моей бабульки. Уверяю вас — после этого оправдываться мне не понадобится.

И ещё одна «филиппика», которая в устах «аксакала» может показаться детским лепетом. Правда, идущим прямо из сердца.

После того как я очень близко, ну ближе не бывает, познакомился с ролью органики в верхнем слое почвы, дождевыми и навозными червями, с наглядной самозащитой растений в симбиозах, с буйством здоровой зелени и фауны в природных биоценозах, я уже никогда не пойму, как могло человечество поскользнуться на краю канавы с агрохимикатами и «загреметь» в неё. Ведь процесс разложения органики — извечен. Всегда было видно, хотя бы на примере многотонных деревьев, что все растения, хоть и растут на земле, питаются не только за счёт земли! Ведь и 200 лет назад было ясно, что природа самодостаточна!

Так откуда же взялись и по–быстрому загадили всю планету (не только сушу, но и океаны) селитры, калийные соли, суперфосфат (да ещё двойной!)? Как могли люди перестать читать книгу природы и забуриться в рекламные этикетки на химпрепаратах? Почему не нашлось достаточно мощного отряда трезвых людей, которые не опьянели бы от первых якобы успехов агрохимии и увидели бы тупик? Почему и сегодня, встав из–за стола с абсолютно несъедобной едой, люди ищут яды, да покрепче, системные, вместо того, чтобы просто оглядеться окрест себя? Почему, зная о существовании биологических, точно нацеленных и, самое главное, нестойких препаратов, люди ищут нечто убойное, всесильное, стойкое, дольше играющее?

Я мог бы продолжать этот список, но сознаю, что вопросы — скорее, риторические. Видимо, ещё не родился тот суперпсихолог (если я верно определил «ведомство»), который смог бы всё это прояснить.

Подводя итоги сказанному об отказе от химии, нужно добавить, что дело не только в нежелании «даже слышать об этих ядах». И не в том, что в природосообразном огороде резко падает потребность в борьбе с «врагами» растений. Имеет большое значение то, что в последнее время создан достаточно широкий спектр биологических препаратов, позволяющих оказать безвредную помощь растениям в случаях, когда огород не может защитить себя сам.

У этих средств есть два важных достоинства:

• это — не привычные, синтетические, более или менее универсальные яды, а препараты, созданные, в основном, на грибках и бактериях, и имеющие достаточно узкое направленное действие;

• их действующие начала, как правило, — нестойкие.

Нет нужды подробно говорить о значении узко направленного действия. Яркий пример — актофит (фитоверм), действующий на тех насекомых, которые жуют, грызут, сосут листву, и практически не трогающий всех иных обитателей огорода. Для сравнения можно вспомнить про пестициды, которыми опыляли, к примеру, поля сахарной свёклы с самолётов сельхозавиации. Борьба шла, к примеру, со свекловичным долгоносиком, а летучие мыши летели прямиком в Красную книгу Природы! Впрочем, под «шлейфами» пестицидов гибло всё живое — пауки, жабы, ящерицы, пчёлы, божьи коровки, златоглазки и иная божья тварь. Да и нам перепадало…

Привлекательна и нестойкость многих биопрепаратов. Возьмём тот же актофит. Если колорадский жук или личинка пожуют опрысканный лист, то под действием фермента, выработанного с помощью актофита в листьях, пострадает их нервная система: они будут ползать по листьям в поисках еды, не видя её в упор, пока не усохнут.

Однако на яйца, отложенные на тех же листьях, этот фермент не действует, и личинки, что вылупятся несколькими днями позже, будут жевать листья, как ни в чём не бывало: фермент уже разложился! Однако ещё одно опрыскивание практически решает проблему: в интервале между опрыскиваниями некому было откладывать новые яйца! В крайнем случае, понадобится ещё одна (последняя) выборочная обработка, и с жуками покончено! По крайней мере, до новых полётов в конце лета после массового усыхания картофельной ботвы в соседних огородах.

Нестойкость препарата означает, что его следов нет и в клубнях. Сравним широко рекламируемые под разными названиями средства обработки клубней при посадке: жуку не по вкусу не только ботва, выросшая непосредственно из клубня, обработанного Престижем и прочими Тиранами, но и та, что вырастет на будущий год из урожая — и так в течение нескольких лет. Страшно представить себе, что едят потребители такой картошки. И как реагируют на эти «шедевры агрохимии» неокрепшие организмы их внуков.