Кобыла волновалась, как будто она тоже чувствовала весеннее пробуждение природы и тепло, которое нес с собой ветер. Ей не терпелось отправиться в путь, и, когда выехали на дорогу, Софии пришлось крепко взяться за поводья, чтобы не дать ей перейти на рысь. Когда кобыла норовисто пошла в сторону и чуть не столкнулась с графиней и ее скакуном, София стала извиняться:

— Моей лошади хочется идти быстрее.

Графиня улыбнулась.

— Моей тоже. — Она посмотрела на Софию. — Может быть, позволим им?

Нестись вскачь по дороге навстречу ветру и солнцу, чувствуя, как внутри все сжимается от восторга и ощущения свободы, было захватывающе, но через какое-то время графиня осадила лошадь и повернула обратно. Хотя Софии и хотелось скакать дальше, пришлось ей сделать то же самое.

Однако ее лошадь переходить на шаг не захотела, и, прежде чем София успела сообразить, что у нее на уме, поскакала во всю прыть. Как София ни натягивала поводья, лошадь продолжала нестись галопом, поэтому ей не оставалось ничего другого, кроме как держаться изо всех сил, чтобы не вылететь из седла. Когда лошадь свернула с дороги и поскакала в сторону утесов, сердце ее похолодело от ужаса.

Когда ей показалось, что настало время, спасая жизнь, бросить поводья, освободить ноги из стремян и выпрыгнуть из седла, лошадь резко повернула в сторону и помчалась не к морю, а вдоль него. Огромные, выступающие из прибрежных скал стены Слэйнса становились ближе с каждым громогласным ударом копыт.

«Нужно как-то остановиться, — подумала София, — иначе у замка лошадь может свернуть не в ту сторону и угодит прямиком на обрыв». Потянув изо всех сил поводья, она закричала. Коричневые уши тут же повернулись, и кобыла совершенно неожиданно остановилась, отчего ее наездница вылетела из седла.

София успела удивиться тому, что небо вдруг оказалось совсем не там, где ему полагается быть, а потом ее тело ударилось о землю, да с такой силой, что она какое-то время не могла дышать.

По небу пролетела морская птица, с любопытством поглядывая одним глазом на распростертое тело. София смотрела на нее, слушая гул в ушах, а потом раздался мужской голос:

— Вы живы?

На этот вопрос она сейчас не смогла бы ответить с уверенностью. Она попробовала пошевелить руками и ногами. Получилось. Поэтому она сказала:

— Да.

Сильные руки протиснулись ей под спину и помогли сесть. София повернулась, чтобы посмотреть на мужчину, и оказалось, что он ей знаком.

— Капитан Гордон, — неуверенно произнесла она, подозревая, что встряска была сильнее, чем ей показалось вначале.

Но капитан выглядел очень натурально, да еще и заулыбался, довольный тем, что она вспомнила его имя.

— Знаете, у меня есть чертовски полезная привычка оказываться в нужном месте в нужное время. Вам повезло, что я проходил мимо.

Так и не начавшийся разговор прервал тяжелый топот копыт, и рядом с ними на землю спрыгнула графиня, ни жива ни мертва.

— София!.. — крикнула она, а потом: — Томас! Ради всего святого, как вы здесь оказались?

— Милостью Божьей, миледи, — ответил капитан, все еще стоя на коленях рядом с Софией. — Похоже, я был сюда направлен специально для того, чтобы спасти вашу юную подопечную, хотя, по правде говоря, я всего лишь помог ей сесть ровно. — Он усмехнулся. — Вы теперь решили посвятить себя верховой езде, ваша светлость? Должен заметить, что в ваших годах это неразумно.

Тревожное выражение на лице графини развеялось.

— Грубиян, — сказала она с улыбкой и обратилась к Софии: — Ты в самом деле цела?

София ответила, что цела и невредима и, чтобы доказать это, встала на ноги. Впрочем, она чувствовала, что ее покачивает, и потому обрадовалась, когда капитан Гордон крепко взял ее под локоть.

Мужчина посмотрел на кобылу, смирно стоявшую в нескольких футах.

— Не похожа она на норовистого скакуна. Может, попробуете снова сесть в седло, если я ее подержу?

Пусть ничего конкретного он не сказал, София прекрасно поняла, что он усаживает ее на лошадь не просто так. Подобное падение она переживала лишь однажды, в детстве, и тогда отец, усаживая Софию на пони, сбросившего ее, сказал: «Если падаешь с лошади, возвращайся в седло как можно быстрее, иначе потеряешь уверенность».

Потому она смело подошла к лошади и взобралась в седло с помощью капитана, глаза которого, как она заметила, засветились от одобрения.

— Вот так, — сказал он, берясь за уздечку. — Если позволите, продолжим путь более медленным шагом.

Графиня ехала рядом с ними на своем послушном мерине.

— В самом деле, Томас, — полюбопытствовала она, — как вы оказались в Слэйнсе? Мы не получали известия о вашем приезде.

— А я его и не посылал. Я не был уверен, что мне удастся сойти на берег. Мы возвращаемся с Оркнейских островов и должны продолжать патрулирование, но, поскольку нам все время сопутствовал ветер, я решил, что мы можем бросить здесь якорь на несколько часов.

— Выходит, каперы вас не особенно беспокоили?

— Нет, миледи. Это плавание было сплошной скукой… Должен заметить, к огромному разочарованию моего юного коллеги капитана Гамильтона, который плывет за мной следом. Он мечтает о том, чтобы сразиться с французом, и мне стоило больших трудов отговорить его плыть в открытое море в поисках оного.

Графиня слегка улыбнулась шутке, но брови ее были задумчиво сдвинуты.

— Должна признаться, я совсем забыла про вашего капитана Гамильтона.

— Знаю. Но я не забыл. — Он бросил на нее взгляд, полный уверенности. — Не волнуйтесь, я обо всем позаботился.

Это такая у него черта характера, решила София, — обо всем заботиться. Не успели они вернуться в Слэйнс, а он уже отправил кобылу конюху Рори с наказом почистить и проверить на наличие ран и вызвал к Софии Кирсти, по большому счету, с той же целью. Сам же капитан остался в гостиной внизу в обществе графини.

— Я не поранилась, — сказала София, наблюдая за Кирсти, которая суетилась вокруг нее с тазом и полотенцами. — И вам вовсе не нужно мне прислуживать.

— Мне капитан Гордон велел, — ответила Кирсти голосом человека, с которого сняли ответственность. — Ой, вы только посмотрите на эту грязь!

— Боюсь, я испортила прекрасное платье графини.

— Да уж, вы его не украсили. Да и себя тоже. Боже, ваша спина! Наверняка огромные синяки проступят. Сильно болит?

— Нет, чуть-чуть, — ответила София, но вздрогнула и поморщилась от прикосновения.

— К утру занемеет. Попрошу миссис Грант сделать припарку, чтобы не распухло. Хотя я не удивлюсь, если капитан Гордон уже об этом распорядился. — Кирсти замолчала, как будто в нерешительности. София посчитала, что девушка, как и она сама, пока еще не понимала, где в их добрых отношениях проходит граница, за которую нельзя заходить, чтобы не показаться фамильярной. Наконец Кирсти снова заговорила: — Вы, должно быть, рады, что на вас обращает внимание такой важный господин, как капитан Гордон.

— Обращает внимание?.. О нет, я думаю, он просто очень воспитанный человек, — возразила София и, заметив, как на нее посмотрела Кирсти, поспешила добавить: — Ему, наверное, за сорок, и наверняка у него есть жена.

— Где это видано, чтобы такому мужчине жена запрещала смотреть туда, куда ему хочется!

София почувствовала, что лицо ее заливает краска.

— Вы ошибаетесь!

— Думайте, как вам заблагорассудится, — промолвила Кирсти, собирая измазанную грязью одежду. Но она улыбалась, и улыбка эта сделалась еще шире, когда София выбрала свое самое простое платье, которое ей меньше всего шло, чтобы спуститься вниз.

Не то чтобы София считала капитана непривлекательным мужчиной, просто ей не хотелось, чтобы его восхищение проявлялось подобным образом, и она почувствовала облегчение от того, что он почти не обратил на нее внимания, когда она присоединилась к остальным в гостиной.

Капитан спросил у мистера Холла:

— Вы окончательно надумали ехать? В эти дни ветер разыгрался не на шутку.

— Я не могу оставаться. Его сиятельство герцог Гамильтон срочно требует меня к себе в Эдинбург.