Первый самолет уходит в воздух, ровно через три минуты второй, за ним третий, четвертый… Взлетает последний, и на какое-то время становится непривычно тихо. Докладываю в дивизию и уже слышу, как от моря нарастает жужжание - возвращается первый экипаж.

Горят керосиновые фонари «летучая мышь», свет которых видно только с одной стороны. По ним и садятся самолеты. Вернувшийся экипаж докладывает Бершанской о выполнении задания, об обороне противника, о погоде. Наношу все на карту. Сегодня особенно сильно стреляли зенитки, штурман видел, как долго держали прожектора чей-то самолет. Смотрим по расчету времени, кто это был, ясно: Дудина-Гламаздина.

В это время садится следующий самолет, за ним - другой. А первый уже выруливает на старт и снова поднимается в воздух. Ночь-«максимум».

Вокруг машин копошатся механики и вооруженцы. Пока все идет хорошо, и непрерывной цепочкой садятся и уходят в ночь самолеты, туда, к линии фронта, где разгорается пламя пожаров. Вернулись и улетели и Дудина с Гламаздиной. «Немного коленки подрожали после светового плена», - говорит Аня Дудина. [95]

Звонит телефон, начальник штаба дивизии, поддразнивая меня, говорит, что «лошади майора Бочарова успели сделать больше выездов», чем мы. Не верится что-то. Некстати вспоминается, как недавно от неудачно выпущенной ракеты сгорел хвост самолета. А у Бочарова подбили машину и пришла телеграмма: «Лошадь погибла, хвост подходит Озерковой…» Таков шифр.

Иду посмотреть, как обстоят дела на старте. Свет фонаря выхватывает из темноты сосредоточенные, перепачканные лица вооруженцев. Шутка сказать - на каждую из них уже приходится около двух тонн подвешенных бомб, подвешенных нежными женскими ручками…

На крыле бензозаправщика притулилась фигурка механика - это Тоня Рудакова, или Пончик, как прозвали ее подруги за красные, круглые щеки. Сейчас они серые.

Теперь мы принимаем доклады прямо у кабин экипажа, я влезаю на крыло (только после первого вылета экипаж приходит к нам в прожектор). Они докладывают совсем устало… Уже по девять вылетов сделала каждая из них. По тому, как закуривает папироску Женя Жигуленко, я понимаю, что над целью сегодня очень нелегко. Как-то сейчас там другие?

Женя Жигуленко - высокая стройная девушка с широкой натурой, любительница стихов и цветов, ее букеты бывали непомерных размеров и небывалой красоты. Она училась до войны в аэроклубе, поэтому, полетав штурманом, потом пересела в первую кабину. После войны неожиданно для нас окончила институт кинематографии, стала режиссером. И выпустила фильм по мотивам истории нашего полка «В небе ночные ведьмы». В нем есть и выдумка и правда.

Пробиваются рассветные лучи. Садятся последние самолеты. Сегодня все закончилось спокойно. Все вернулись. Полеты были [96] эффективными. До утра горели и взрывались склады с боеприпасами. Девчонки идут на завтрак и спать…

А я уже думаю о заботах следующего дня…

* * *

В марте 1944 года к нам в Пересыпь прилетел писатель Борис Ласкин. Получил разрешение командования. Вообще-то к нам в полк не очень пускали журналистов и писателей, особенно после того как один из них, некий Купер, увез дневники Жени за 41-й год и мои. Ласкин писал пьесу о женщинах на войне. Ну и хотел повидать все своими глазами.

Хочу привести некоторые его записки, которые были опубликованы его женой после смерти писателя. Нам кажется, что этот взгляд со стороны тоже представляет интерес. Он говорил мне потом, что первое впечатление от полка было такое, как будто он попал в пионерлагерь и идет «военная игра». Почему-то его очень потрясло, что я проверила у него документы - «как будто все [97] всерьез»… Пьесу он написал, она шла какое-то время в театре Советской Армии. Как видно из его записок, он изменил свое мнение о «пионерлагере»…

Б. Ласкин

Лечу в женский авиаполк. Интересно, какие они, эти женщины? Наверное суровые, громогласные и уж совсем не женственные.

* * *

Отпустил усы. Пусть сразу поймут - прилетел мужчина.

* * *

Прилетел. С аэродрома провели в штаб. Начальник штаба полка Ирина Ракобольская. Коротко острижена. Карие лукавые глаза. Проверила документы. Вежливо посмотрела на мои усы, улыбнулась: «Хотите быть похожим на Хемингуэя?» Кругом сдержанно засмеялись. Утром сбрил усы.

* * *

Командир полка - мягкая, необычайно женственная. Ставит боевую задачу. Офицеры-девушки записывают. Совсем как в институте на первом курсе.

* * *

Здесь очень любят цветы. Больше всех их любит Женя Жигуленко - высокая, синеглазая, красивая девушка с двумя орденами, ложась спать, кладет на подушку цветы. Берет цветы и в самолет. Улетает бомбить врага с пучком подснежников. Она мастер составлять букеты, она же озорна, любит разыгрывать. А вид у нее кроткий, застенчивый…

* * *

Марина Чечнева. Командир эскадрильи. Ужасно ей хочется походить на мужчину. Ухватки бывалого солдата. А присмотришься - милая девушка, ласковая. Обожает стихи.

* * *

С утра после завтрака пошел с капитаном Ракобольской на занятия в одну из эскадрилий. По пути выясняю планы послеармейской жизни капитана: закончить МГУ. Ее лекцию «Авиационное наступление» слушали хорошо. Во время перерыва летчица - лейтенант, совсем молоденькая, с двумя орденами, сидела, держа на [98] руках кошку. Кошка мурлыкала и безответственно тыкалась мордой в орден Красного Знамени. Фамилия девушки Гашева. Ей 21 год. Она получила письмо от матери. Письмо в стихах. Его читала вся эскадрилья.

* * *

Полк работает ночью. Это ночные бомбардировщики. Днем зашел в одну из эскадрилий. Разговаривают две девушки, обе офицеры. Меня не заметили. «Ты понимаешь, - говорит первая, - на холсте вышит поросенок, на поросенке фартук с карманчиками». «Аппликация?» - спрашивает вторая. «Да, в карманчике платок. Хочешь синий, хочешь зеленый». - «Прелесть». Я кашлянул, обе оглянулись и сразу, без перехода: «Экипажи все отбомбились», - сказала первая. «Вернулись без потерь», - добавила вторая. Я вышел. Мне не хотелось мешать их беседе на военные темы.

* * *

Когда начальник штаба полка еще училась в школе, она играла донну Анну. Пришла Мухина - знаменитый скульптор - и сказала: «Этой девочке надо идти на сцену».

* * *

Фашистские зенитчики подбили наш самолет. Он совершил вынужденную посадку на ничьей земле. Летчик и штурман - Руфина Гашева и Ольга Санфирова решили пробираться к своим. Идут - одна чуть впереди, другая сзади. На двоих подруг один пистолет. Идущая впереди говорит подруге, у которой в руке пистолет: «Если наткнешься на врагов - первым выстрелом убей меня, вторым себя». Идут. Потом первая оборачивается, говорит подруге: «А ведь ты меня не убьешь». Вторая тут же отвечает: «Я тебя больше всего на свете люблю. Я тебя обязательно убью!» [99]