Ибо правители тех владений отнимают благоприятное время для полевых работ у своего народа, не позволяют ему вовремя ни пахать, ни полоть, дабы вырастить урожаи на содержание своих родителей. Их отцы и матери мерзнут и голодают, жены и дети разбредаются в разные стороны. Правители тех владений завлекают свой народ в трясину, и, если вы, ван, нападете на них, кто же из них сможет устоять против вас? Вот почему и говорят: „Кто нелицеприятен, для того нет супостата!" Прошу вас, ван, не сомневайтесь в этом!»

1.6. Мэн-цзы свиделся с Лянским правителем – ваном Ся-ном. Выйдя от него, он сказал окружающим людям:

«Поглядел я на него и не нашел в нем сходства с достойным правителем людей. Подошел я к нему и не почувствовал ничего, что внушило бы благоговейный страх перед ним. Он сразу же спросил меня: „В чем утвердится порядок в Поднебесной?" Отвечая ему, я сказал: „Утвердится в единстве". – „Кто же из нас, правителей, сможет объединить Поднебесную?" – Я ответил: „Объединить ее может тот, кто не падок к умерщвлению людей". – „Кто же из нас, правителей, будет соучаствовать с таким?" – Я ответил: „В Поднебесной не окажется никого, кто не соучаствовал бы с ним. Вы же знаете, ван, что если произойдет засуха в промежутке между седьмой и восьмой луной[22], то всходы засохнут. Но когда по небу поплывут набухшие облака и обильными ливнями пройдут дожди, нивы бурно поднимутся, – когда все это случится, кто же сможет тогда противиться их произрастанию?

Ныне же в Поднебесной среди правителей нет таких, кто не был бы падок к умерщвлению людей, но если окажется такой, кто не будет падким к умерщвлению людей, тогда народы Поднебесной все пойдут за ним и будут уповать на него. Если бы взаправду так произошло, народы покорились бы ему с такой же готовностью, с какой вода стекает вниз. Однако, если вода сразу обильно низвергнется, кто тогда сможет воспротивиться ей?!»

1.7. Сюань-ван, правитель владения Ци, спросил Мэн-цзы: – Могу ли осведомиться у тебя, каковы были деяния Ци-ского правителя Хуаня и Цзиньского правителя Вэня?

О деяниях Хуаня и Вэня никто из учеников Чжун-Ни ничего не передавал, а потому в последующих поколениях не сохранилось предания о них, и я, ваш покорный слуга, никогда об этих деяниях ничего не слыхал. Не будь безысходного положения в стране, вряд ли [они] сделались бы ванами.

Сюань-ван спросил:

– Какими же нужно обладать качествами, чтоб можно было стать ваном?

Мэн-цзы ответил:

– Оберегайте народ свой и будете ваном. Тогда никто не сможет противостоять вам.

Сюань-ван спросил:

– А такой, как я, сможет ли оберегать свой народ? Мэн-цзы ответил:

– Сможет! Сюань-ван спросил:

– Отчего же ты знаешь, что я смогу? Мэн-цзы ответил:

– Мне, вашему покорному слуге, довелось слышать от Ху Хэ о том, как вы, ван, как-то раз восседали на троне в судебном зале, а внизу кто-то проходил мимо и тащил за собою быка. Вы увидели того человека и спросили его: «Куда тащишь быка?» Тот ответил вам: «Буду окроплять кровью быка новый колокол». Тогда вы велели ему: «Оставь быка. Я не могу вынести его трепета, словно у невиновного, которого ведут на место казни!» Тот возразил вам: «Если так, значит ли это, что обряд окропления новых колоколов отменяется?» На это вы ответили: «Как же можно отменять! Замени быка бараном!» Не знаю, так ли это было?

Сюань-ван ответил:

– Да, так. Тогда Мэн-цзы сказал:

– Такого сердца вполне достаточно, чтоб быть ваном. В народе все считают, что вам приглянулся бык, но ваш покорный слуга твердо знает, чего вы, ван, не вынесли.

Ван ответил:

– Да, в народе наверняка есть такие, которые так считают. Мое владение Ци хоть маленькое и ничтожное, но чего мне зариться на какого-то быка? Я действительно заменил его на барана только потому, что не смог вынести его трепета, словно у невиновного, которого ведут на место казни!

Мэн-цзы ответил:

– Ван, вы не удивляйтесь тому, что народ счел, что вам приглянулся бык. Откуда ему знать, почему вы малым животным заменили большое? Ведь если вы в самом деле пожалели животного, как невиновного, которого ведут на место казни, то скажите, зачем же вы делали выбор между быком и бараном?

Ван засмеялся и спросил:

– Скажи по правде, какое же у меня сердце? Я ведь не из любви к такому богатству, как бык, заменил его на барана. Подобает ли, чтобы народ называл меня любящим богатство?

Мэн-цзы ответил:

– Это не повредит вам: таков должен быть у вас способ проявлять нелицеприятность. Вы видели быка, но не представили себе барана. Добропорядочные мужи по отношению к зверям и птицам держат себя так: когда те живы, они любуются ими, но когда тех умерщвляют, они не выносят этого зрелища. Слыша их вопли, добропорядочные мужи не в силах вкушать их мясо. Потому-то эти мужи стараются быть подальше от боен и кухонь.

Ван обрадовался и сказал:

– Это о тебе, мудрец, сказано в Стихах: «Угадываю о том, что у другого на сердце» (3). Но если бы я занялся угадыванием, мне все равно не удалось бы разгадать даже свои веления сердца, как бы я ни выворачивался наизнанку. Когда ты заговорил о моем сердце, оно так и забилось во мне. Объясни же мне, по какой причине ты считаешь, что такое сердце, как у меня, подходит для вана?

На это Мэн-цзы сказал:

– Дозволите ли вы кому-либо доложить вам о себе так: «У меня достаточно сил, чтобы поднять груз весом в сто цзюнь[23], но не хватит сил на то, чтоб поднять перышко» или «у меня хватит зрения на то, чтоб разглядеть кончик осенней паутинки, но его недостаточно, чтобы разглядеть воз хвороста?» Ван ответил:

– Нет! Не дозволил бы. Тогда Мэн-цзы спросил:

– Почему же в данное время у вас, ван, достаточно милосердия, чтобы распространить его на птиц и зверей, между тем действие такого милосердия вы не доводите до вашего народа? В таком случае и перышко не поднимет тот, кто для этого не приложит никаких сил; воз хвороста не приметит тот, кто для этого не воспользуется зрением. Вот и народ не получит защиты, если для этого не будет использовано милосердие ваше. Следовательно, бесправие вана не в том, что он не может действовать, а в том, что он не действует.

Ван спросил:

– Как же отличить по внешнему виду бездействие от невозможности действовать?

Мэн-цзы ответил:

«Обопритесь на гору Тайшань и перескочите через море Бэйхай". Вы скажете: „Я не могу". Вот это и будет действительная невозможность. „Разотрите руки и ноги престарелому!" Вы скажете: „Я не могу!" Вот это и будет бездействие, отнюдь не невозможность действовать.

Следовательно, бесправие правителя не является такого рода невозможностью действовать, как, скажем, опереться на гору Тайшань и перескочить море Бэйхай, а является бездействием такого же рода, как при отказе растирать конечности престарелому.

Уважение к своим старцам распространите и на чужих старцев, а жалость к своим младенцам – ко всем другим, и тогда всю Поднебесную сможете держать у себя, как в ладони.

В Стихах говорится: „Он [Вэнь-ван] явил для своей жизни пример, который достиг его старших и младших братьев, вследствие чего и распространился по всему государству". Речь идет лишь о том, чтоб возбудить в себе такие чувства сердца и приложить их к другим, только и всего.

Следовательно, чтобы охранять всю землю, омываемую четырьмя морями, достаточно распространить милосердие; без распространения милосердия нечем будет оберегать даже свою жену и детей. С древности повелось, что люди намного превосходят других ничем иным, как умелым распространением своей деятельности, вот и все.

Почему же в данное время у вас, ван, достаточно милосердия, чтоб распространить его на птиц и зверей, между тем действие такого милосердия вы не доводите до вашего народа?

Взвесьте вещь и тогда узнаете, легка она или тяжела; измерьте вещь и тогда узнаете, длинна она или коротка. Так поступают со всеми вещами, тем более следует поступать так и со своим сердцем. Прошу вас, ван, измерьте его!

Или вы, ван, полагаете, что возрадуетесь в сердце своем после того, как поднимете оружие, поставите на край гибели воинов и слуг ваших, сорвете обиды свои на владетельных князьях?»

Ван ответил:

– Нет, не то! Какая мне радость от этого? Я поведу войско, чтобы добиться моего наибольшего желания.