Изумленная, Жанна не могла отвести глаз от ковбоя, который еще несколько секунд назад целовал ее с такой страстностью.

— Что?!

— Вы должны уехать домой. Разногласия, возникшие между вами и вашим семейством, при известном старании, наверняка, можно устранить. Я вам выплачу жалованье за месяц вперед. Разрешите мне купить для вас билет на самолет? Я даже сам доставлю вас в аэропорт: хотите — в Финикс, а хотите — в Таксон, куда только вашей душе будет угодно.

— Куда только моей душе будет угодно... — Хотя Жанна по-прежнему находилась в его объятиях, ей почудилось, что внезапно между ними пролег Большой каньон. — Ни за что! — Она вырвалась из его рук и умудрилась встать на ноги. — Я останусь здесь. Здесь я нужна. И с работой я вполне справляюсь!

— Не могу не согласиться с вами. — Сет также поднялся на ноги, стряхнул пыль со шляпы и нахлобучил ее на голову. — Но не в работе дело.

— А в чем же в таком случае? — Она смело глядела ему прямо в глаза, уперев руки в бока, но — вот жалость! — в глазах ее стояли слезы. — В том, что вас влечет ко мне? Позвольте мне сказать вам кое-что, мистер Броуди! Вы поцеловали меня. Я поцеловала вас. Эка важность! Это не имеет ни малейшего значения. — Она глубоко вздохнула, опасаясь, как бы гром небесный не покарал ее за ложь. — Больше это не повторится, а пока что вреда от этого никакого.

— Но, черт возьми, Жанна, где гарантия, что это не повторится?

Стараясь держаться с чувством собственного достоинства, Жанна, гордо подняв голову, подошла к Хилде и принялась снимать с нее упряжь.

— Мне не требуются никакие гарантии, лишь бы вы попридержали свои руки.

— Будет сделано, Жанна. Провалиться мне сквозь землю, если не придержу! — С этими словами Сет направился к своему коню по кличке Мексиканец, в течение всего часа терпеливо стоявшему на привязи у изгороди. — Но завтра у нас снова будет урок, — крикнул он, вскакивая в седло и пуская коня рысью.

Жанна прижалась к шее Хилды и закрыла глаза. Завтра будет урок? Урок чего?

* * *  

Сверх ожиданий остаток недели прошел вполне благополучно, хотя отношения между нею и Сетом были холодные и подчеркнуто отстраненные.

На кухне она делала успехи.

Каждое удавшееся блюдо укрепляло уверенность Жанны в своих кулинарных способностях. Случались, конечно, и неудачи, но испорченные кушанья, Жанна скармливала курам или собакам, если это приходилось им по вкусу. Она даже исхитрилась однажды подоить корову, и в ее ведре уже было около кварты молока, но она почувствовала такую усталость в руках, что была вынуждена уступить свое место Хосе. Ей понравилась эта работа — одна из немногих, которые можно выполнять сидя.

В остальном же нередко случались промахи. Так, ее угораздило засунуть свою красную майку в стиральную машину вместе с вещами Сета, и в результате его шорты окрасились в нежно-розовый цвет. Уверенная, что вряд ли ему понравится этот оттенок, Жанна бросилась звонить по телефону Эмми, которая, вволю насмеявшись над незадачливой прачкой, объяснила ей, как отбелить шорты. Если Сет и заметил исходивший от них сильный запах хлорки, то, во всяком случае, ничего не сказал.

Ежедневные уроки верховой езды шли своим чередом, но, хотя Жанна больше не падала в пыль, после них, смертельно уставшая, она чувствовала себя так, словно ее побили. Отчасти это происходило из-за ее чрезмерного рвения — ей ведь хотелось как можно скорее научиться хорошо ездить верхом.

Жанне все больше нравилась жизнь на ранчо. Работа, естественно, была трудная, но не сложная, а главное — нужная. То, чем она занималась в Калифорнии, представлялось ей ныне каким-то далеким сном. Какое удовольствие можно получать, продавая порою просто безобразные картины, по явно завышенным ценам, ничего не смыслящим в них людям?

Совсем иное дело, ранчо «Алмаз». Тут все прекрасно знают, чего хотят — угодить Сету. Гас и Стив — те так просто боготворят его. Хосе и Баркер относятся к хозяину с уважением, Сет отвечает им тем же. Он обожает свое ранчо и любую нужную здесь работу.

После того памятного дня, он был с Жанной вежлив, но не более того. Как и она, Сет тщательно скрывал свои мысли, но ей случалось ловить на себе его пристальный, напряженный взгляд. Это и пугало, и волновало Жанну. Интересно, думала она иногда, а что, если она первой сделает шаг ему навстречу? Думать-то думала, но ничего не предпринимала, опасаясь непредсказуемых последствий.

Поздними вечерами она слышала скрип половиц над головой — Сет расхаживал по спальне, готовясь ко сну. И она живо представляла себе, как в комнате с окнами в сад он лежит один на этой огромной высокой кровати. Вновь и вновь переживала Жанна их поцелуи, а во сне ей не раз виделось, что она лежит на этой кровати рядом с ним. Утром, после таких сновидений, она не решалась взглянуть в его сторону.

Несмотря на переживания, связанные с Сетом, Жанна была почти счастлива. Каждый вечер, после обеда, все разбредались в разные стороны. Хосе и Сет учили Гаса и Стива набрасывать аркан, и нередко дотемна не покидали загон для лошадей. Мальчики делали успехи — они уже умели заарканивать не только столб от изгороди, но и годовалого жеребенка. Баркер, если не получал специального задания на вечер, отправлялся к своей подружке, жившей неподалеку.

Жанна была предоставлена самой себе. На ранчо, спрятавшемся в каньоне, телевизор работал плохо, а набор пластинок для стереомагнитофона включал мелодии в стиле «кантри» и западные хиты, мало интересовавшие Жанну. Стопку журналов, принадлежавших Эмми, она успела изучить от корки до корки, без зазрения совести выбросив тот, где был помещен материал о ней и ее матери. Сидеть на крылечке, любуясь окрестностями, было не в ее характере, и Жанна предпочла работать в свободное время в розарии, занимавшем большую часть палисадника.

Там-то и нашел ее Сет однажды перед заходом солнца. Жанна окапывала белую розу.

— Остерегайтесь гремучих змей, — проговорил он, облокачиваясь на изгородь.

Жанна в ужасе отскочила в сторону, словно уже укушенная гадюкой, и повернулась к Сету.

— Вы могли бы просто снять шляпу и сказать «добрый вечер».

Посмеиваясь, он последовал ее совету.

— Добрый вечер, мисс Уитли. Берегитесь гремучих змей.

— Гремучих змей?

— Да-да, именно в это время суток они любят выползать наружу.

— Разумеется, для того, чтобы нападать на ничего не подозревающих наивных горожанок, — сказала Жанна, внимательно оглядывая землю вокруг себя.

Сет вошел в ворота и присел рядом с ней на корточки, положив руки на колени.

— Не беспокойтесь. Перед нападением они издают звук, который служит своеобразным предупреждением.

— О, мне сразу стало легче на душе!

— Может, для работы в саду вам лучше надевать сапоги? — предложил Сет, глядя на ее босоножки.

— Представляете, как это будет выглядеть с шортами? — рассмеялась Жанна.

— Кто вас тут видит! Это вам не Голливуд. К тому же, вы уже научены горьким опытом, каково здесь разгуливать в босоножках.

Жанна невольно подняла голову и взглянула сквозь сгущающуюся тьму на птичник.

— Разве куры в это время суток еще не спят?

— Куры спят, но эта проклятая Ведьма, имеет обыкновение выскакивать наружу и клевать тех, кто потерял бдительность.

— Ну и характерец у этой наседки!

— Характер как характер, если уметь с ней обращаться.

Жанна, было, открыла рот, чтобы возразить, но Сет поднял ладонь.

— Знаю, знаю, вы научитесь.

Удовлетворенная тем, что он начал понимать, сколь велика ее неколебимая решимость остаться здесь, Жанна снова взяла лопату и переменила тему разговора.

— Эти розы посадила Эмми?

— Нет. Большой белый куст посадила моя прабабушка. Привезла его из Техаса в фургоне. А уж бабушка, в продолжение традиции, посадила все остальные.

Тыльной стороной грязной руки, Жанна откинула прядь волос со лба.

— А ваша мать?

— Ну, мама не очень стремилась следовать здешним традициям, — нахмурился Сет и, не произнеся больше ни слова, поднялся и вошел в дом, решительно закрыв за собой застекленную дверь.