Гэмбл сдался, замерев.

Тихим злобным тоном Итан задал вопрос около уха мужчины:

– Давно ты доносишь на меня Дженкину?

– Несколько недель, – Задыхаясь, Гэмбл стиснул обвивающую его горло руку. – Ты сам облегчил мне задачу... чёртов идиот...

– Этот идиот вот-вот раздавит тебе гортань, – Итан медленно сжал руку в районе трахеи. – Ты подверг опасности невинную женщину. Если с ней что-нибудь случится, я выбью из тебя мозг, а самого подвешу, как засоленную свинину.

Силясь дышать, Гэмбл не ответил.

На мгновение желание прикончить его стало почти непреодолимым. Так просто ещё немного усилить хватку и не отпускать, пока ублюдок не будет должным образом задушен.

Тихо выругавшись, Итан выпустил его, резко от себя оттолкнув.

Хрипя, Гэмбл повернулся к нему лицом.

– Если с ней что-нибудь случится, – сипло возразил он, – это произойдёт из-за тебя. Думаешь Дженкин не узнал бы? Если бы я не рассказал, это бы сделал кто-то другой.

– Если считаешь, что Дженкин будет относиться к тебе лучше, превратись ты в стукача, то у тебя вместо мозгов камни. – Видя оборонительную позицию Гэмбла, Итан напряг мускулы, готовясь отразить атаку, и язвительно проговорил: – Если бы я собирался тебя убить, то уже бы это сделал.

– Тебе следовало так и поступить.

– Я не враг, – раздражённо сказал Итан. – Ради бога, зачем ты тратишь время и силы, сражаясь со мной?

– Безжалостно устраняй соперника, - процитировал Гэмбл, – или однажды он попытается занять твоё место.

Итан фыркнул, не впечатлившись.

– Повторяя за Дженкином, ты кажешься ещё более безмозглым, чем есть на самом деле.

– За всё время, что я знаю Дженкина, он никогда ни в чём не ошибался. Перед отъездом в Индию он предсказал, что однажды один из нас убьёт другого. Я сказал ему, что буду последним оставшимся в живых.

Итан невесело улыбнулся.

– Мне он сказал то же самое. Я предложил поцеловать меня в зад. Дженкин - манипулирующий ублюдок. Почему мы с тобой должны превращаться в танцующих обезьянок каждый раз, когда он заводит шарманку?

– Потому что это наша работа.

Итан медленно покачал головой.

– Нет, Гэмбл, – сказал он поистине ядовитым голосом. – Потому что ты и я хотим быть его любимчиками. Он выбрал нас, зная, что мы сделаем всё, что угодно, даже самые мерзкие вещи ради его одобрения. Но с меня хватит. Это не работа, а сделка с дьяволом. Я не начитанный человек, но у меня складывается ощущение, что такие дела никогда не заканчиваются хорошо.

Неделя прошла ужасно. Гарретт проживала каждый день по инерции, чувствуя себя угнетённой и опустошённой. Еда была безвкусной. Цветы не имели запаха. Глаза зудели и болели от недостатка сна. Она не могла ни на чём и ни на ком сосредоточить внимание. Казалось, что остаток жизни пройдёт бесконечной чередой однообразных дней.

Переломный момент произошёл во вторник вечером, когда Гарретт отправилась со своим обычным визитом в работный дом Кларкенуэлла, а затем осмелилась подать полный надежд короткий сигнал, дунув в серебряный свисток.

Ответа не последовало.

Даже если Итан и находился где-то поблизости, присматривая за ней... он не собирался показываться.

Поняв, что, вероятно, она больше никогда его не увидит, Гарретт погрузилась в гнетущую пустоту в душе.

Отец не понимал причины плохого настроения дочери, но заверил её, что рано или поздно у всех случаются приступы депрессии. По его мнению, лучшим лекарством было проводить время с весёлыми людьми.

– Другого варианта нет? – тоскливо спросила Гарретт. – Потому что на данный момент, единственное, что я хочу сделать с весёлыми людьми, это толкнуть под колёса несущегося на встречу экипажа.

Тем не менее, на следующее утро Гарретт наконец-то смогла испытать что-то, кроме уныния. Это случилось во время приёма одной из новых пациенток клиники, жены часовщика по имени миссис Нотли, которая родила восемь месяцев назад и боялась, что снова ждёт ребёнка. После осмотра Гарретт преподнесла радостные новости: женщина не в положении.

– Никаких характерных признаков беременности нет, – сообщила она миссис Нотли. – Несмотря на то, что ваше беспокойство оправдано, во время кормления грудью нерегулярные менструации вполне обычны.

Миссис Нотли охватило облегчение.

– Слава богу, – воскликнула она, промокая глаза платком. – Мы с мужем не знали, что будем делать. У нас уже четверо малышей, и мы не можем позволить себе ещё одного так скоро. Мы живём в постоянном страхе появления следующего ребёнка.

– Какой метод предохранения вы используете?

Женщина покраснела и почувствовала себя неуютно из-за откровенности Гарретт.

– Мы считаем дни после моих месячных.

– Ваш муж практикует прерванный половой акт?

– О, нет, доктор. Наш пастор говорит, что мужчине грешно делать это вне тела своей жены.

– Рассматривали ли вы контрацепцию в виде спринцевания или использования губок? – спросила Гарретт.

Миссис Нотли выглядела ошеломлённой.

– Это против природы.

Гарретт захлестнула волна раздражения, но ей удалось сохранить доброжелательное выражение лица.

– Иногда стоит вмешиваться в дела природы, иначе люди никогда бы не изобрели ни водопровода, ни обуви на шнурках. Нам, современным женщинам, нет необходимости производить больше потомства, чем мы сможем прокормить, одеть и вырастить достойными людьми. Позвольте я расскажу вам о некоторых безопасных мерах, которые уменьшат шансы нежелательной беременности.

– Нет, спасибо.

Гарретт свела брови вместе.

– Могу я спросить, почему?

– Наш пастор говорит, что большая семья - это благословение, и мы не должны отказываться от даров божьих.

В любой другой день, находясь в любом другом расположении духа, Гарретт могла бы попытаться уговорить пациентку взглянуть на проблему с другой точки зрения. Вместо этого она резко проговорила:

– Я предлагаю сказать вашему пастору, что не его дело, сколько у вас детей, если только он не предлагает им свою материальную помощь. Крайне сомнительно, что Господь Бог желает, чтобы вы и вся ваша семья оказались в ночлежке.

Удивлённая и оскорблённая миссис Нотли поднялась со стула, всё ещё стискивая в руке носовой платок влажный от слёз.

– Я должна была предвидеть, что женщина-врач станет богохульствовать, – огрызнулась она и в гневе выбежала из кабинета.

Гарретт опустила лоб на стол, кипя от разочарования и чувства вины.

– Страждущий спаситель, – пробормотала она.

Не прошло и пяти минут, как в дверях показался доктор Хэвлок. Ещё до того, как он заговорил, Гарретт поняла по его выражению лица, что её коллега слышал о том, что произошло.

– Мне не стоит напоминать вам, что наши пациенты не механические существа, – сказал он деловито. – Они приходят к нам с физическими и духовными проблемами. Вы обязаны вежливо относиться к их мнению и чувствам.

– Почему тогда пастор миссис Нотли раздает медицинские советы? – спросила Гарретт, занимая оборонительную позицию. – Он должен делать своё дело и позволить мне заниматься моим. Я же не прихожу в его церковь читать проповеди?

– Его прихожане глубоко благодарны этому факту, – заверил её Хэвлок.

Гарретт опустила взгляд и устало потёрла лицо.

– Мама умерла при родах, потому что не получила соответствующей медицинской помощи. Я бы хотела, чтобы мои пациентки знали, как беречь и заботиться о себе. По крайней мере, они должны понимать, как работает их собственная репродуктивная система.

Резкий голос Хэвлока смягчился.

– Как вам хорошо известно, девочек с раннего возраста учат, что проявлять интерес к работе собственного тела позорно. Молодой девушкой восхищаются, её хвалят за незнание сексуальной стороны отношений до брачной ночи, а когда она, наконец, знакомится с ней, то первая близость сопровождается болью и замешательством. Некоторые из моих пациенток так неохотно обсуждают свою анатомию, что им приходится показывать на кукле, где у них болит. Я едва ли могу представить, как трудно женщине взять на себя ответственность за собственное физическое здоровье, когда ей всегда твердили, что у неё нет на это ни морального, ни законного права. Но я точно знаю одно - ни вы, ни я не вправе её осуждать. Когда вы разговариваете с такой пациенткой, как миссис Нотли, имейте в виду - врачи-мужчины и так относятся к женщинам с чрезмерной надменностью, им нет необходимости терпеть её ещё и от вас.