— Спасибо, заяц! — Виолетта чмокнула подругу в щеку и отправилась в спальню переодеваться.

На кровати ее ждал сюрприз. Маринка проявляла редкое постоянство в выборе подарков, и на этот раз в целлофановом пакетике опять лежали изящные трусики. Девушка задумчиво провела пальцами по нежному кружевному чуду. Снова где-то в сердце словно кольнуло иголкой: появится ли когда-нибудь тот Единственный, перед которым можно будет покрасоваться в изысканном белье, тот, который не станет отводить взгляд от ненавистного багрового пятна на щеке?

Виолетта подошла к зеркалу и попыталась закрыть волосами левую сторону лица. Да, если бы не эта отметина, она была бы вполне привлекательна, давно вышла бы замуж и теперь день рождения праздновала бы совсем по-другому. Она вздохнула и вернула прядь волос на прежнее место. Главное — не позволять себе раскисать, тем более сегодня, в собственный день рождения.

— Ну, где ты там? — донесся из соседней комнаты недовольный Маринкин голос.

Виолетта еще раз взглянула в зеркало и, изобразив на лице подобие улыбки, выпорхнула из спальни.

Впрочем, настроение у нее постепенно улучшалось, и, наверное, вечер закончился бы вполне мирно, если бы после второго бокала шампанского Локтева, опустив глаза и старательно ковыряясь в салате, не произнесла:

— Виолетик, а что ты собираешься делать на Новый год?

— Скорее всего сидеть у телевизора… На квартиру не рассчитывай, пожалуйста. Идти мне некуда.

— Ой, ну при чем тут квартира? — Маринка всплеснула полными руками. — У меня и в мыслях не было… Да, и если уж на то пошло, то на праздник апартаменты должен обеспечить джентльмен. Кстати, о джентльменах: у моего Шурика есть друг, которому в новогоднюю ночь тоже будет очень одиноко…

— Не надо, — прервала Виолетта, отодвинувшись от стола.

— Дурочка, ведь ты даже не пытаешься что-нибудь изменить в своей жизни. Он неплохо зарабатывает, у тебя квартира. Квар-ти-ра! Если бы ты только знала, как я тебе завидую. Нет, тьфу-тьфу-тьфу, хорошо, что моя мамаша жива-здорова, светлая память твоим родителям, но отчитываться за каждый свой шаг, не иметь возможности даже закрыться в комнате — это такая мука!

— Я уже как-то просила тебя, — произнесла Виолетта, тщательно разглаживая юбку на коленях, — не напоминать мне о моих родителях, это слишком больная тема. А также не подыскивать мне мужчин… Ты лишний раз хочешь доказать, что я урод? Так я и без тебя это вижу.

— Какой же ты урод, хорошая моя?! Да ты посмотри на себя: какие глазки, а брови, а волосы! Если хочешь знать, это пятнышко тебя и не портит вовсе, — запричитала Локтева, но было уже поздно.

Виолетта уткнулась лицом в диванную подушку, и только ее худенькие плечи судорожно вздрагивали.

— Ну, прости меня, пожалуйста! — Маринка плюхнулась рядом, обняла подругу и спрятала ее заплаканное лицо у себя на груди. — А знаешь, тебе нужно сделать «каре», и ничего вообще заметно не будет.

— Но я же не могу прятать всю жизнь лицо под волосами. Может, мне еще платочком повязаться или чадру надеть?

Повсхлипывав еще немного, Виолетта высвободилась из объятий подруги.

— Я сейчас в ванную, приведу себя в порядок, и мы еще поболтаем.

Когда она вернулась, Маринка уже спала, вытянувшись на диване и по-детски открыв рот. Виолетта с сожалением вздохнула, укутала подружку пледом и, выключив свет, отправилась в спальню.

Разбудил ее настойчивый звонок в дверь. На улице было уже совсем светло, часовая стрелка будильника приближалась к одиннадцати, но Виолетта не чувствовала себя отдохнувшей. Гостей она не ждала, однако звонок продолжал надрываться. Она нехотя вылезла из-под одеяла, накинула халатик и поплелась открывать дверь. Видимо, выражение лица у нее было весьма недовольное, потому что элегантный мужчина, стоявший на пороге, как-то замялся и поправил кашне, прежде чем спросить:

— Калиновская Виолетта Алексеевна?

— Угу…

— Приношу извинения за столь раннее посещение. — Незнакомец протянул Виолетте визитную карточку. — Я представитель Российского филиала австралийской компании «Брокен хилл пропрайэтри».

Все еще ничего не понимая, Виолетта разглядывала мужчину. Длинное пальто, белоснежное кашне, кожаная папка под мышкой. Он профессионально улыбнулся, открыл папку и протянул девушке заполненный фирменный бланк: «В любое удобное время компания убедительно просит Вас позвонить по одному из указанных здесь номеров для решения вопросов, связанных с завещанием недавно скончавшейся в Сиднее Марии Велльхауз».

— Подождите, подождите… Вы, наверное, ошиблись. Какая Мария Велльхауз? У меня нет родственников за границей.

— Виолетта Алексеевна, — мужчина еще раз улыбнулся, — уверяю вас, никакой ошибки нет. Но дело довольно необычное, поэтому директор лично ждет вашего звонка. — Незнакомец простился и вошел в лифт.

— Что там такое случилось? — донесся из комнаты сонный голос Маринки. Виолетта не отзывалась, недоуменно разглядывая бланк. Она сама еще ничего не понимала.

Этот разговор происходил тринадцать лет назад.

— Конечно, ей придется нелегко, но ведь наша любовь всегда будет с ней, мы не оставим ее, правда?

Молодая темноволосая женщина отвернулась от окна и посмотрела на мужа, ожидая то ли подтверждения своих слов, то ли утешения. Прежде чем ответить, он достал из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет, уселся на подоконник рядом с женой и закурил.

— В конце концов, Оксана, мнение этого профессора не есть истина в последней инстанции. Существуют еще Москва, Ленинград, где-нибудь ей могут помочь…

— Да-да, — торопливо согласилась она, — я могу продать свои сапоги, совсем новые, этот шкаф, он нам не нужен, правда? Если на лечение понадобятся деньги, мы ведь найдем их?

— Оксана, ты же слышала, что нужно подождать, пока организм окрепнет и будет готов к операции, если она вообще будет возможна…

Дверь в комнату приоткрылась, и хорошенькая кудрявая малышка лет шести просунула в щель обиженную мордашку:

— Мама, Летка говорит, что в больнице доктор дал ей кулек конфет, бальное платье и волшебную палочку, чтобы превратиться в принцессу. А мне почему ничего не дали?

Отец слез с подоконника и сел на корточки перед девочкой.

— Понимаешь, эти подарки нельзя выносить на улицу, они там сразу исчезают, поэтому Леточка и оставила их у врача в кабинете. Когда ты поедешь в больницу, тебе тоже что-нибудь дадут…

Увидев испуг на лице жены, он осекся и, выпроводив дочку за дверь, обнял Оксану за плечи:

— Да, я сказал глупость, но надо же было как-то ее успокоить. Ты ведь понимаешь, что ей это не грозит: родимое пятно или есть или нет. Оно не появится на седьмом году жизни. Слава Богу, Надя совершенно здорова.

Зазвонил телефон, и Оксана взяла трубку. Слушая, она повторяла: «Да, да, конечно», и в глазах ее росло удивление. Закончив разговор, Оксана некоторое время молчала, потом неуверенно произнесла:

— Знаешь, Леша, или я чего-то не понимаю… или объявилась тетя Маша… Ну, мамина сестра тетя Маша, помнишь? Она сейчас в Австралии, замужем за каким-то промышленником, и друг ее мужа приехал по делам в Союз и нашел нас через справочное… Он заедет к нам через час. Так, ты бегом в магазин, а я — на кухню…

Джим, оказавшийся выходцем из России, от водки не отказался, уже после получасового общения перестал особо церемониться и теперь, раскрасневшийся и добродушный, сидел, развалившись в кресле, и рассказывал, изредка стряхивая пепел с толстой сигары:

— Она не знала, жив ли кто-нибудь из семьи вообще, поэтому ничего со мной не передала, ну там презентов, сувениров… А вы письмишко-то тетушке отпишите, почта ваша советская его полгода промурыжит, а со мной — как на крыльях!

Алексей улыбался и кивал, не забывая наполнять рюмки. Оксана, извинившись, встала и вышла на кухню, а вскоре окликнула мужа:

— Леша, можно тебя на минуточку?

— Сейчас я, кажется, втык получу. — Алексей выразительно взглянул на бутылку и заговорщически подмигнул гостю. Тот понимающе кивнул: мол, все женщины таковы, ничего не поделаешь.