Свет от камина пылал на дорогом полированном дубе, заставляя думать, что стол лорда Ралана, обработан золотом. Стулья из красного дерева казались раскалёнными. Графин с вином в отблесках огня сиял, как цельный рубин. Снаружи мир был серым, дождь лился с неба цвета свинца. Внутри же кабинета лорда Ралана мир выглядел более приятным.

Лорд Теллин Виндглиммер постоял некоторое время в кабинете Ралана в одиночестве, но ожидание не было неприятным. Греясь от огня камина, он обозревал висящие на стенах гобелены, изображавшие сцены из истории Сильванести. На самом большом был изображен Сильванос, король в своём королевстве. Он стоял в окружении башен, каждая из которых представляла собой один из Домов эльфов. В этом гобелене даже эльфийский ребёнок мог прочитать историю своего народа, о том, как в древние времена Сильванос собрал все эльфийские племена и объединил их под сводом правил, законов, определил структуру Домов, которые сохранились и по сей день. Глава каждого Дома, Домовладелец, стал членом Совета Сильваноса, Синтал-Элиш, и с тех пор король и все последующие короли совместно с Советом решали все важные вопросы королевства.

Во-первых, древний король определил Дом Сильванос как Королевский Дом. Потом он определил Дом Жреца, которому принадлежали священники, хранители храмов и другие священнослужители. Обороной Сильванести заведовал Дом Защитника. Также, в своей мудрости, Сильванос созвал к себе волшебников и создал Дом Магии для обучения будущих магов. Он приказал им, и они поклялись в том, что волшебство красной луны Лунитари, которая существует только для самой себя, а также тёмное искусство Нуитари будет отныне запрещено. Никакие другие виды магии, кроме как магия серебряной луны Солинари, магия Добра, не должны были отныне практиковаться в королевстве. Вскоре так и случилось, и все ответвления в магическом искусстве, которые будь то магия нейтралитета или темнота Нуитари были безжалостно обрезаны. Алые и чёрные маги были доставлены в храм Эли и после Суда Темноты были изгнаны из страны, и их семьи были вынуждены искать себе приют среди варваров, людей, гномов и минотавров. Изгнанников стали называть тёмными эльфами, поскольку они отошли от света. История выживания этих «тёмных эльфов» коротка, потому как очень мало кто из сильванестийцев не рассматривал жизнь среди варваров как жизнь среди сумасшедших на землях хаоса. Когда они умирали, то чаще всего при помощи своих собственных рук.

Великий Сильванос создал также и другие касты: Дом Металлургов для шахтёров; Дом Права, где традиционно подвизались законники и хранители традиций; Дом Каменщиков для мастеров работы с камнем; Дом Садовников, эльфы которого выращивали пищу и кормили королевство и Дом Создателей Крон, представители которого имели в своей крови магию диких духов. Ещё один Дом, который создал король, был Дом Слуг. Это его детище стало не совсем таким, каким он его планировал. Поначалу Сильванос хотел наречь кастой слуг один из эльфийских народов: диковатые эльфы, который был странным кланом охотников и следопытов. Представители этого клана жили вдали от городов, далеко от мест обитания других эльфийских народов. Не в силах придумать более практичное применение этому строптивому народу, Сильванос решил поместить их в кастовую структуру как слуг. Глава этого клана Каганос Первооткрыватель, бросил вызов королю Сильванести и ушёл вместе со своими людьми из сильванестийских лесов. Он не мог обречь своих подданных на вечное прислуживание за столами других эльфов, вместо этого он решил отвести их в безопасные места, где они могли свободно охотиться и практиковать собственный странный вид колдовства — дикую магию. И таким образом Сильванос, не имея возможности строить препоны тем, кто желал уйти, независимо от того, каким бы безумным не казалось ему это решение, оставил Дом Слуг для бездомных и тех, кто не обладал никакими полезными для других Домов навыками.

Даже эльфийские дети знали это. Теллин знал это с колыбели, потому как его семья была из хранителей, у которых история бежала по венам как кровь.

— Добрый день, мой дорогой Теллин. Добрый, если вам нравится дождь. — Лорд Ралан вошёл в кабинет, раскрасневшийся, немного измотанный, или возможно, как думал Теллин, несколько раздражённый. — Простите меня за то, что заставил вас ждать. Было одно дело, имеющее отношение к слуге.

— Пожалуйста, не извиняйтесь, — пробормотал Теллин. — Я наслаждался ожиданием.

Ралан кивнул головой в сторону гобелена.

— У семьи моей матери он хранился в течение нескольких поколений. Она принесла его в дом в качестве приданого. Она говорила, что это — точный портрет Сильваноса, поскольку гобелен был сделан только спустя десятилетие после его смерти тем эльфом, кто фактически знал его. — Он довольно улыбнулся, как человек, уверенный в своей правоте.

— Гобелен прекрасен — сказал Теллин, хотя он и не думал, что у гобелена была столь великая история как представляет себе Ралан и его семья. Как бы то ни было, он не будет говорить этого хозяину дома. Вместо этого он пробормотал:

— Но вот что интересно — почему на гобелене мы не видим Звёздную Башню, а только те, которые представляют остальные Дома?

Ралан скривил губы и нахмурился, размышляя. История никогда не была его любимым предметом.

— Я припоминаю, мой отец как-то сказал мне, что это потому, что Сильванос сам был нашей Башней, нашей Башней силы, нашей Звёздной Башней. — Он пожал плечами — Или он говорил, что гобелен соткали в то время, когда Башня ещё не была построена? Ах, ну, в общем, я не помню. И тот и другой вариант годятся для истории.

Теллин улыбнулся, соглашаясь, что сделал бы любой на его месте. Ралан был хорошим хозяином, хорошим другом Храма Эли, и, если слухи не врут, осудил Повелителя Драконов, которого благословил с простой верой, которая в нём была непоколебимой. — Мы — возлюбленный народ богов добра, — говорил он часто, — первенец, который никогда не бросал веру. — Ралан, как и множество эльфов, гордился своей верой и дополнительным преимуществом её считал то, что боги добра должны любить эльфов больше чем все другие народы. Почему бы и нет? После Катаклизма другие народы принялись искать других богов, призванных заменить тех, кто как они были уверены, покинул их и молились неизвестно кому. Но эльфы никогда не теряли веры.

Ралан наполнил бокалы вином из хрустального графина, для себя и для гостя. Теллин принял вино, глядя на Ралана, который пребывал теперь в более хорошем настроении. Теллин принялся собирать своё мужество. В кармане его одежды лежал маленький подарок, молитвенный свиток. Где-то в этом доме сейчас была Леди Линнта, сестра Ралана. Возможно в данный момент она напряженно всматривалась в окно и её серебристые волосы имели тот же цвет, что и падающий дождь, а её глаза были серыми, как штормовое небо. Возможно теперь она подняла свою прекрасную руку, чтобы начертить бессмысленный рисунок на оконном стекле, запотевшем от её сладкого дыхания. Они знали друг друга с детства, когда Линнта прибыла для поклонения в Храм Эли и Теллин был мальчиком, задающимся вопросом, как близко его судьба будет привязана к тому же самому храму. Когда они вошли в пору юности, они уже не входили в один и тот же круг. Как они могли? Теллин жил в своих книгах, а Линнта была дочерью Дома, самый строгий принцип которого запретил смешивание крови Создателей Крон с кем-либо из любого другого Дома, даже из Королевского Дома. Это была волшебная родословная, которую оберегали целые поколения, дар земли, который не мог разделить ни один посторонний эльф.

И всё же… и всё же он не забыл Линнту, её дымчатые глаза, её серебристые волосы. Он не забыл, как улыбка кривила её губы и звуки её голоса. Линнта всё ещё жила в семье дома, в поместье вне города и хотя её родители были мертвы вот уже пять лет, она оставалась не замужем. Этим вопросом, конечно, теперь занимался её брат, но Теллин не слышал слухов, что намечается бракосочетание. На что он надеялся? На то, что показал бы старую формулу, странные и прекрасные слова из другого времени, и сказал бы Ралану. — Я хотел бы взять вашу сестру в жены, мой господин, и я полагаю, что вы дадите мне своё согласие и благословите мой брак с нею? — Предполагает ли он в своих диких мечтах, что Ралан внезапно пересмотрел бы традиции своего Дома, или Линнта сама сделает это? Да, он надеется на это. Надежда была слаба, но другого ему ничего не оставалось.