— Все в порядке, Ганс. Это мой товарищ! — крикнул ему парень.

— Да, я его товарищ, — быстро проговорил Шовель.

Оркестр, заправившись пивом, грянул с новой силой «Три бука, три бука росли у дороги!». Соседи, сцепившись руками, закачались в такт, и зал вновь напомнил разошедшийся океан. «Как в детстве, когда нет ни прошлого, ни будущего», — мелькнуло у Шовеля. Есть только радость минуты. «Три бука, три бука…» Ритм вальса завлек его…

Когда он вернулся на Театерплац, туман успел рассеяться. Звезды холодно смотрели на город. Голова Шовеля тоже была ясной. Ничего, будет утро, будут мысли. А сейчас все хорошо, все в порядке, он ляжет в постель и уснет сном младенца.

— Шовель!

Он замер. Из окна белого «опеля», припаркованного возле «Графа Цеппелина», махнули рукой. Фрош! Страх противно засосал под ложечкой. Шовель сглотнул… Нет, кажется, доктор один в машине.

— Садитесь.

Шовель опустился рядом на сиденье.

— Где вы были? Я уже три часа торчу здесь.

— Распевал «Три бука» в бирштубе. А в чем дело?

— Не притворяйтесь. Вы же едва не свалились в обморок там.

— С чего вы взяли?

— Я видел это. И Хеннеке тоже. К счастью, он спас положение.

— В общем, я был… шокирован. Мне предложили совершить убийство, и при этом никто не спросил моего мнения! — Шовеля передернуло. — Вы молчите, Фрош?

— Это моя вина. Я обязан был вас предупредить и доложить о вашей реакции.

— Почему же… Значит, вы доложили, что я согласен?

— Я был уверен в вас. Ну что ж, значит, я ошибся. Все ошибаются. Даже Хеннеке. Вы заметили, как он перекладывает решения на других? Сегодня Смит и Холмс. До этого — другие. А еще раньше был Канарис. Если дело обернется нежелательным образом, он всегда останется чистым. Вот почему он до сих пор жив. И богат.

— Он что-нибудь сказал обо мне?

— Да. Он опросил: «Что вы намерены делать с вашим французиком, Фрош?»

Шовель жадно закурил. Он чувствовал, что его подстегивает самый мощный из допингов: унижение.

— И что ж вы намерены делать с вашим французиком?

— Не надо обижаться, Ален, — примирительно ответил доктор. — Вы же знаете, я вам симпатизирую. И потом, моей вины в этом деле больше.

Он побарабанил пальцами по рулю.

— Несчастье в том, что вы Теперь знаете слишком много. Вернуться к прежнему амплуа вам не удастся — Рубикон перейден. Сказавши «а», придется говорить «б». Либо замолчать…

Шовель посмотрел ему в лицо,

— Да, Ален. Я рекомендовал вас шефу как человека, рвущегося наверх. Разве не так?

— Но ведь до этого никогда речь не шла об убийстве! По крайней мере, таком хладнокровном. И по совершенно мне неведомым мотивам.

— Если вы будете знать мотивы, вы перейдете в следующую категорию ответственности. И потребуются куда более значительные гарантии преданности и надежности… Нельзя быть профессионалом, а рассуждать как дилетант. В игре слишком большие деньги. Большие, чем вы, очевидно, себе представляете.

Фрош снял перчатку.

— Как бы то ни было, заказ принят. Поскольку контрагентом выступаю я, мне легче уладить дело… ну, словом, вы понимаете. Есть один человек, который поможет нам выбраться. Я уже звонил ему. Он будет здесь завтра.

— Я с ним встречаюсь?

— Он подойдет к вам ровно в семь вечера у магазина ковров, угол Лаутеншлагер и Кроненштрассе… Хеннеке очень считается с ним.

— А кто он?

— Он скажет, если сочтет нужным.

Шовель щелчком выбросил окурок. Как ни странно, он ощущал свое превосходство.

— Послушайте, Фрош. Мы оба завязли в дерьме из-за того, что вы скрыли от меня существенные факты. Не надо держаться старой тактики.

Доктор поколебался.

— Хорошо… Это англичанин.

— Такой же, как Смит и Холмс?

— Нет. Стопроцентный англичанин. Из хорошей семьи, Итон, Оксфорд и все остальное. Во время войны действовал в составе Отдела специальных операций британской разведки. Много раз летал в тыл — во Францию, в Германию. Часть его заданий до сих пор остается секретной.

— Значит, организация под крылом у британской Интеллидженс сервис?

— Господь с вами! Мы коммерсанты, не более того. Англичанин же работает независимо. Нечто вроде международного эксперта.

— И никаких связей с прежними коллегами? — Шовель прищурился.

— Видите ли… Часть кадровых работников британской разведки перешла на приватную деятельность. Они считают, что Интеллидженс сервис не заслуживает доверия — слишком тесная связь с американцами. Потом все эти сенсационные случаи перевербовок. Они ушли, дабы собственными силами защищать Англию. Вернее ту Англию, которую они считают истинной.

— Я знавал людей, которые устраивали покушения на де Голля ради защиты той Франции, которая им казалась истинной. Ну да ладно. А что он может сделать для меня?

— Не знаю. Пока это единственный способ вам помочь, по крайней мере, выиграть время. Я говорил уже о вас с английским другом в прошлом году. Так между прочим. Он ответил, что вы его заинтересовали и пожелал познакомиться с вами при случае. Теперь этот случай настал.

Мимо них медленно прошла машина. Фрош отвернулся и прикрыл лицо.

— Возьмите из чемодана самое необходимое. Я отвезу вас в Бад-Канштадт, переночуете в отеле «Конкордия». Завтра отправитесь на оптическую фабрику — адрес у вас. Поедете на трамвае 12. До встречи с моим человеком будьте все время на людях, избегайте уединенных мест.

— Так серьезно?

— Да. Хеннеке не любит быстрых решений, но иногда поступает самым неожиданным образом. Англичанин обещал мне вытянуть вас. Он мне обязан и обычно щедро возвращает долги.

Шовель застыл. Мозг работал ясно и четко. Он понимал, что проблема неразрешима.

— Чего вы ждете?

— Вы сказали что отвезете меня в безопасное место. Но какая гарантия что меня не ожидает там «прогулка при луне», как любят выражаться американские мафиози?

Фрош грустно улыбнулся.

— У меня есть причины не желать вам ничего дурного, Ален…

Войдя в отель «Конкордия», Шовель спросил, прибыла ли фройлейн Эльга Шмидт. Нет? Можно позвонить?

Он заказал из «Конкордии» по телефону такси, которое довезло его до гостиницы «Крессе» на другом конце города. Подождав в холле, покуда такси не отъехало, он вышел и пешком дошел до скромного пансиона фрау Целлер, где записался под вымышленным именем. Теперь можно было спокойно выспаться.

…Беспокойство охватило его еще до того, как он открыл глаза. Попробуем просчитать варианты. Тайком уехать сейчас — значит лишиться поддержки Фроша и повесить себе на хвост исполнителей организации. Значит… Да, остается действовать как было договорено.

Визит на фабрику не должен таить ловушки — ведь о нем было условлено до… инцидента.

На фабрике оптических приборов его встретил заведующий отделом внешних сношений, сама любезность. Предложил позавтракать затем повел в кабинет генерального директора. Директор разразился пространной речью, из которой явствовало, что выход фирмы на французский рынок предусмотрен планом развития, и это замечательно, что месье Шовель взял на себя инициативу рекламной подготовки. Шовель слушал его с горькой усмешкой: старое правило — успех приходит сам, когда ты меньше всего добиваешься его.

При выходе с фабрики Шовель был особенно внимателен. Похоже, никто не сел на хвост. Он проверил это несколькими остановками у витрин, а возле Катериненштрассе резко повернул и два квартала шел назад. Следить за человеком, не чуящим за собой слежки, детская игра. Зато тренированный человек в большом городе требует полдюжины филеров и пару машин. Вдвое больше — если есть метро.

Шовель нырнул в кино, оставив чемоданчик на вешалке Теперь, сидя в темноте, можно подвести предварительные итоги Тревога поселилась в нем прочно Она наполняла пульсирующей болью нарыв, но боль проходила, если о ней не думать. Как вести себя с англичанином? Данных слишком мало, чтобы сделать какие-то выводы… Он попытался заинтересоваться происходящим на экране.