Я не могу найти подобные чувства.

Алиса убирает руку.

- Ровно в семь – утверждает она.

Между нами что-то есть.

Я улыбаюсь, замечая неровные трещины, нарисованные тональным кремом. Он имеет желтый оттенок, но слишком слабый, чтобы быть замеченным людьми, живущими на пособие в своих захудалых квадратах. Им не понять ее красоту и не постичь утонченность. Я не исключение. Увы? Возможно.

- Я буду ждать – вру.

Алиса уходит, и я чувствую нежность ее волос.

Сладкий аромат духов выбивает форточки в моей квартире.

Я закрываю дверь, оставляя частичку ее у себя. Я одинок в прихожей. Я остаюсь в трусах, рассматривая бледную кожу рук. Моя голова болит, а бровь кровоточит от давления, что скачет в черепе, подобно пульсу на электронном мониторе.

В горле першит.

Я кручу в пальцах белый конверт, а мое сердце замирает в ожидании. Синие буквы и цифры:

Отделение полиции №44.

Интересно, какой город за моим окном? Куда уходит сладкий аромат?

Я не знаю.

Не хочу знать!

8.

Я захожу в автобус.

Стрелки наручных часов приближаются к десяти утра.

Голова болит, а давление скачет в собственном интервале, заставляя белый пластырь на моей брови намокать красными пятнами. Вернее, точки имеют алый оттенок, и мне становится понятно, что рана не затягивается. Она вызовет ненужные вопросы.

Я кладу несколько монет и получаю сдачу.

Отслеживаю курс валют.

Математический фокус, чтобы понять ценность моих сбережений.

После дождя на улице свежо. Алое небо впитывает лучи солнца, не позволяя им просачиваться сквозь пушистые облака.

Мне так легко. Легкость приносит успокоение, а оно, в свою очередь, дарует свободу.

Я сажусь у окна, чтобы видеть то, чем живет этот город.

В салоне пахнет хвоей. Странный аромат, что переплетается с нотками бензина, наполняет внутренний мир автобуса, замыкая в себе людей. Они повисают в запахе, словно на тяжелых цепях. Звенят им, разносят по сторонам, стараясь плыть в ядовитом океане восторга.

Я прислоняюсь головой к стеклу. Оно прохладное, и так нежно обезболивает шишку в том месте, где соединяются затылок и лобные доли – прямо над моим ухом.

Приятная дрожь не позволяет мне уснуть. Она исходит от мотора, пробегая по всему автобусу, колыхая мелкие болтики.

Хочу, чтобы колеса соскочили с оси, чтобы они летели по дороге, пока мой металлический гроб чертит дном асфальт, создавая яркие искры, словно солнце взрывается от напряжения, отбрасывая далекие звезды. Крапинки алой катастрофы соединяются в целостность космического пространства. А мы? А мы умираем на обочине трассы, став замкнутыми рабами определенности и собственной мнимой значимости.

Я стараюсь не закрывать глаза, боясь уснуть.

В зрачки врывается уличная серость. Сердечная мышца уже давно откинула душу. Она научилась сокращаться без нее. Индикатор жизни пропорционален пульсу. Стержень, что заставляет планету вращаться вокруг оси, был уничтожен, исключен за своей ненадобностью. Люди научились жить физикой. А мне так хочется кутаться в уютном пледе чувств.

Я замечаю людей, которых искажает стекло.

Они черны, потеряны в своем космосе. Величие? Отнюдь. Скорее слабость. Они не в состоянии пропасть в собственной бездне, выбирая единственную дорогу в реальность. Дорога – механическая сборка правил и законов, дабы оптимизировать жизненные устои, подчинить явлению скорости и морали. Границы окружают действительность. Отсюда я получаю вывод, что реальность слишком замкнута в своем строении.

Впереди меня сидит мужчина сорока-сорока пяти лет. Его лицо наливается багровым оттенком. Интересно, о чем он думает? О чем думаю я? Сколько скелет спрятано на съемной квартире его души? Любит ли он молоденьких девочек, которые еще не закончили школу? Какой фетиш использует в постели? Связывает ли руки? Обожает детей? Но, в каком плане?

Подобно патологоанатому, я вешаю ярлыки, забывая о мерзости собственной души, о мрачности мировосприятия.

- Я не успеваю – слышу молодой девичий голос.

Он уставший. Возможно, очередная бурная ночь. Я даже не поворачиваю голову, чтобы осудить человека. Ведь, люди рождены для этого? Объяснения, мнения – цель существования. Увы, но только лишь существования, а не жизни.

Остановка. Двери открываются.

В салон вваливаются молодые парни и девушки, забивая своими телами свободное пространство, воруя мой воздух.

Мне тяжело дышать.

От них пахнет алкоголем и похотью. Молодые и рьяные.

Молод ли я?

Модные одежды дорогих бутиков, кожаные ремни, лакированные туфли и белые рубашки с мокрыми пятнами пота. Я вижу их широкие зрачки, словно они готовы выбраться за пределы радужки, чтобы заполнить глазницы черными озерами. Их разум бьет красками, пока психотропные вещества плавают в крови. А после, их отпускает. Появляется слабость. И на моих глазах люди увядают, подобно растению, которому так и не дали влаги.

Не помню, сколько мне лет.

Я одинок.

За окном мелькают люди. Прохлада стекла проходит по моему организму.

Двери открываются.

Мужчина за сорок покидает салон, за ним выходит и девушка. Молодые люди говорят быстро, на повышенных тонах.

Мне так хочется спрятаться от их слов, найти успокоение на дне собственного рассудка. Позволь мне оторваться от реальности, застрять в невесомости черного космоса, что распростер свои владения внутри моей души. Я хочу зависнуть в нем, глотать кислород и провести там вечность, чтобы, умирая, мог коснуться звезд, что стали памятью. Они сгорают под давлением, от старости, оставляя за собой лишь молочно-бежевый хвост. Так умирают кометы.

В моей мечте создаются острова, и в них я потерян.

За окном рушатся судьбы. Мимо меня пролетают бетонные блоки с хмурыми стеклами. Что происходит за их пределами? Секреты, что скрыты от глаз страдающего человечества. Внутри холодных стен теплится жизнь. Быть может, существование, но это не убивает красоту создания, великолепие данной конструкции. Бетонные блоки, квадратные метры квартир – полотна, ящики Пандоры, что не будут вскрыты во всеобщем резонансе, когда солнце взорвется, вырастет до размера вселенной, поглотив одинокие планеты. Тайны останутся в тени, в капкане обоев и стекол, в ловушке из завтрака и уютного пледа, побоев и любви.