Все сказанное выше позволяет скептически оценить популярные в историографии представления о произошедшем якобы объединении Киева и Новгорода в результате перемещения Олега с берегов Волхова на берега Днепра. Это объединение, по общепринятому мнению, знаменовало рождение Древнерусского государства с центром в Киеве. «Под Древнерусским государством, — писал Б. Д. Греков, — мы понимаем то большое раннефеодальное государство, которое возникло в результате объединения Новгородской Руси с Киевской Русью».: #c3_97 В приподнятом тоне об этом «объединении» говорит П. П. Толочко: «Особой вехой в жизни Киева является 882 г. На киевском столе произошла смена династий. Власть захватил новгородский князь Олег (882–912 гг.), при котором объединились Южная и Северная Русь. Киев стал столицей огромной державы. Успех объединения восточнославянских земель в единое государство нередко связывают с удачной политикой Олега. На самом деле оно было обусловлено всем ходом истории; в его основе лежали факторы экономического, политического и культурного развития восточного славянства».: #c3_98

Идея объединения Южной и Северной Руси кажется сейчас настолько очевидной, что проникла в учебники. В одном из них, недавно изданном и предназначенном для высшей школы, читаем: «Объединение под властью одного князя Киева и Новгорода, важнейших центров двух основных ветвей восточного славянства, было важнейшим этапом развития древнерусской государственности. Если до взятия Киева Олегом можно говорить о существовании на Руси государственности и государства, то с этого момента мы вправе уже говорить о существовании Древнерусского государства».: #c3_99

Как ни жаль расставаться с мыслью о Древнерусском государстве, объединявшем в конце IX в. Северную и Южную Русь, все-таки придется это сделать, чтобы выйти, наконец, из состояния возвышающего нас обмана и вернуться к реальной истории. В лучшем случае здесь можно вести речь об установлении союзнических отношений между северными племенами во главе со словенами и Русской землей, возглавляемой полянами, причем о таких союзнических отношениях, которые строились на принципах равенства, а не зависимости от Киева.: #c3_100 Дань, уплачиваемая словенами Киеву по Олегову велению, — ученый миф, культивируемый десятки, даже. сотни лет, но исчезающий при соприкосновении с внимательным и непредвзятым исследованием летописных текстов.

В конце IX в. Киев еще не имел достаточно сил для установления и удержания господства под Новгородом. Само образование Русской земли со столицей в Киеве, завершилось, как показал А. Н. Насонов, незадолго до княжения Олега.: #c3_101 Поэтому первоочередной задачей киевских правителей в рассматриваемое время являлось подчинение соседних восточнославянских племен. Задача эта была не из простых. Достаточно вспомнить упорное сопротивление древлян, не желавших повиноваться Киеву, чтобы убедиться в том. Однако Киев все-же «примучил» близживущие племена и протянул щупальцы к Новгороду. Первые признаки зависимости Новгорода от Киева проступают где-то в середине X в. Один из них проявился в сфере религиозной.

Киевская знать для поддержания власти над покоренными и покоряемыми племенами прибегала не только к военным, но и к идеологическим средствам. Предпринимается, в частности, попытка превратить Киев в религиозный центр восточного славянства. С этой целью языческое капище с изваянием Перуна, располагавшееся первоначально в черте древнейших городских укреплений, выносится на новое место, доступное всем, прибывающим в центр Русской земли.: #c3_102 Если раньше бог словен Волос выступал на равных с богом полян Перуном, то теперь картина меняется. К походу Игоря на Византию были привлечены словене и кривичи. Но в тексте присяги нового договора назван лишь Перун, а Волос не упомянут.: #c3_103 Обращает внимание и порядок перечисления племен, участвующих в походе 944 г. В летописной статье, повествующей о воинах Олега, словене фигурируют на втором после варягов месте, тогда как поляне значатся примерно в середине списка, а в рассказе о движении Игорева войска поляне поставлены впереди словен вслед за варягами и русью.: #c3_104 Именно к данному случаю подошли бы слова Д. С. Лихачева о «невидном положении» словен в войске Игоря, в то время как в войске Олега ситуация, насколько мы знаем, была иной.

Признаком зависимости Новгорода от Киева надо считать и правление в нем Святослава, о чем сообщает Константин Багрянородный, рассказывая о моноксилах, приходящих в Константинополь из «Немогарда, в котором сидел Сфендослав, сын Ингора, архонта Росии».: #c3_105 Х. Ловмяньский, обратив внимание на то, что император говорит о пребывании Святослава в Новгороде в прошедшем времени, высказал предположение, согласно которому К. Багрянородный узнал об этом факте «при заключении договора 944 г., а в момент написания труда не был уверен, действительно ли Святослав еще правит в Новгороде».: #c3_106

Святослав «бе детеск». Поэтому княжение его в Новгороде было номинальным. Есть предположение, что за него правил кормилец Асмуд.: #c3_107 Впрочем, оно основано только на том, что у Святослава, по свидетельству летописца, был кормилец по имени Асмуд. С большим основанием мы можем говорить о том, почему младенец Святослав, а никто другой оказался на княжении в Новгороде. Сам факт княжения в Новгороде сына киевского князя выдает большую заинтересованность Киева в северо-западном регионе Восточной Европы, стремление его правителей стать тут «прочной ногой». Посылая Святослава к новгородским словенам, Игорь старался крепче привязать их к себе. Но в чем причина отправки именно малолетнего княжича к новгородцам? Ведь проще, казалось бы, направить туда какого-нибудь «мужа» в качестве посадника. Видимо, то была уступка требованию новгородцев дать им князя, а не простого смертного. Наличие собственного князя, хотя и пришлого, больше устраивало Новгород, поскольку в некотором роде уравнивало его с Киевом, а также открывало возможность использования новгородцами княжеской власти в своих сепаратистских устремлениях. Вместе с тем нельзя забывать о сакральных мотивах, побуждавших новгородцев настаивать на приезде из Киева правителя княжеского достоинства. На князе лежала обязанность исполнения определенных жреческих функций, и без него нормальное отправление языческого культа было невозможно. Словом, с точки зрения религиозной, местное общество нуждалось в князе. И еще один важный момент: на князя новгородцы, подобно другим древним народам, смотрели как на существо высшего порядка, наделенное сверхъестественными способностями, присутствие которого благотворно отражалось на жизни людей. Еще С. М. Соловьев по поводу просьбы новгородцев дать им князя, обращенной к Святославу, замечал: «Мы знаем религиозное уважение, которое питали Северные народы к князьям, как потомкам богов, одаренным вследствие того особенным счастием на войне».: #c3_108

Зависимое от киевских властителей положение Новгорода проглядывает в известиях Повести временных лет о поездке княгини Ольги в Новгородскую землю: «Иде Вольга Новугороду, и устави по Мьсте повосты и дани и по Лузе оброки и дани; и ловища ея суть по всей земли, знаменья и места и повосты…»: #c3_109 Нельзя согласиться с исследователями, которые рассматривают эту поездку Ольги в плане проведения ею крупной политической, финансово-административной и хозяйственной реформы.: #c3_110 Такого рода представления лежат в плоскости современных понятий и категорий. Смысл ее действий не столь грандиозен, как в этом пытаются нас уверить. Мероприятия княгини, связанные с данями, четко локализованы районами Луги и Мсты. Если учесть, что по Луге тогда жила водь,: #c3_111 а по Мсте «сидела» весь,: #c3_112 то легко понять, что цель Ольги здесь состояла в получении дани с названных иноязычных племен. И вряд ли дань тут вводилась впервые. Ранее она поступала в Новгород. Теперь же ее (частично или полностью, сказать затрудняемся) присвоила киевская княгиня. Такое могло произойти только при условии реальной власти Киева над Новгородом. Опираясь на эту власть, Ольга устроила погосты, куда свозилась дань, и произвела заимки под охотничьи угодья — «ловища».