«Ты ничего не сможешь ей…»

— Смогу.

Это слово, произнесенное с холодным спокойствием и уверенностью, ставит точку в их разговоре. Минуту спустя Брендон присоединяется к ожидающему у подножья башни генералу. До машины оба идут молча. Раттлер усаживается за руль, поворачивается к перерожденному.

— Что, Брендон? Не молчи!

Перерожденный с грохотом бьет раскрытой ладонью по дверце машины.

«Он убьет ее».

— Брендон, этого никто не допустит. Элизабет охраняют, да и невыгодна сенатору ее смерть, — пытается возразить Раттлер.

«Вы понимаете, что Байрону необходимо оставаться последним из рода, чтобы сохранить свою жизнь? И он сделает что угодно, стремясь продержаться в игре как можно дольше».

— Брендон…

«Я знаю, на что он способен, сэр Уильям!»

— Я буду рядом с Элизабет. Слово офицера. Ты мне доверяешь?

Брендон отводит взгляд, оставив вопрос без ответа.

Несколько дней Раттлер проводит в столице, добиваясь личной аудиенции императора. Его Императорское Величество уделяет главнокомандующему ровно пять минут. Раттлер говорит, его внимательно слушают, хмурясь и поглаживая полумеханического дога, сидящего у ног.

— Мой император, я прошу вас о милосердии и осмотрительности. Элизабет Баллантайн всего шестнадцать, подвергать ее воздействию потусторонних сил — более чем опасно. Любое вмешательство может спровоцировать ранние роды. Мой император, из-за подобного инцидента я в свое время потерял дочь. Подождите, пока Элизабет родит. К чему такая спешка, Ваше Императорское Величество?

Холеная рука, унизанная перстнями, замирает на холке пса.

— Раттлер, что с вами? Вас стала волновать судьба беременной малолетки, мой генерал?

— Сир, я четко понимаю, что, если девчонка погибнет, планы империи получить армию перерожденных пойдут прахом. Да, у вас есть Байрон, но он неуправляем.

— Верно, сэр Уильям. И народ требует его казни. С каждым днем недовольство растет. Потому я и тороплю с обучением девицы.

Главнокомандующий выдерживает паузу и осторожно говорит:

— Прошу простить мою дерзость, Ваше Императорское Величество, но мне не дает покоя одна мысль. Очень давно, сир. Могу я поделиться ею?

— Можете, — равнодушно кивает самодержец.

— Как отреагируют люди, когда узнают, что вы создаете армию тех, кто сейчас находится вне закона?

Император нервно дергает щекой, взгляд его становится острым и холодным.

— А вот это, Раттлер, уже не ваше дело.

— К сожалению, мое, сир. Я перестал понимать, кого защищает моя армия. Полгода подряд мои люди подавляют беспорядки, вызванные присутствием войск в Нью-Кройдоне и гонениями на перерожденных. Мой император, это замкнутый круг. Сперва мы защищали людей от кукол, теперь люди не хотят отдавать тех, кого им удалось сберечь. Это с одной стороны. С другой стороны, большая часть населения поддерживает наши действия. И как они воспримут возвращение перерожденных в город?

— Раттлер. Вы начинаете меня раздражать. Сейчас вы откровенно пытаетесь сбить меня с избранного пути. И мне это не нравится.

Голос императора звучит размеренно, как метроном. Генерал слушает его и понимает, что ничем хорошим сегодняшний визит не закончится. Снова становится тяжело дышать, тянет расстегнуть верхние пуговицы мундира.

— На днях я получил преинтереснейшее письмо, господин главнокомандующий. Официальное, никаких анонимок. Так когда, вы говорите, умерла ваша дочь? Я имею в виду, когда она была расстреляна после перерождения?

— Тринадцатого августа, Ваше Императорское Величество.

— У меня другие сведения. Что вы на это скажете?

Раттлер старается держать спину прямо и сохранять спокойствие.

— Мой император, Долорес нет. Вы можете приказать обыскать дом. Там пусто.

Мягкий смешок. Император оборачивается на топот ног за дверями залы. Вбегает пятилетний наследник, несется, довольный, перепрыгивая через полосы ковровых дорожек, прыгает к отцу на руки. Пес у ног сидит смирно, как изваяние. Не сводит с Раттлера неподвижного взгляда.

— Аудиенция окончена, Раттлер, — сажая сына на плечи, говорит Его Императорское Величество. — По факту нарушения должностных инструкций будет проведено расследование. Вы пока остаетесь на своем месте. А дальше я подумаю.

Твердым шагом сэр Уильям покидает резиденцию императора. Личный шофер везет его на вокзал, откуда Раттлер поездом следует в Нью-Кройдон. На следующий день главнокомандующий собирает отряд ликвидаторов и отдает единственный приказ: прекратить облавы на перерожденных.

— Без комментариев, — добавляет он, видя удивления на лицах своих парней.

— Крысобой на старости лет совсем свихнулся, — слышит он за спиной.

Главнокомандующий распускает ликвидаторов, садится за стол и до глубокой ночи пишет письма. Несколько десятков писем тем, чьих родных он вывез в ящике под сиденьем своего автомобиля за последние полгода.

«Я верю в этот город, — думает он, глядя в темное окно. — И я верю в то, что разбудить Нью-Кройдон мне по силам».

В назначенный день к вечеру Раттлер приезжает к заброшенной фабрике и сразу же идет к Элизабет. За неделю девушка осунулась и похудела. Генерала она встречает, сидя за столом и нервно встряхивая стеклянный шар с макетом замка внутри. Белая прежде рубашка стала серой и намокла на плечах: с влажных волос натекла вода.

— Сэр Уильям, здравствуйте, — вежливо кивает Элизабет.

— Здравствуй, девочка. Как ты?

Она отставляет шар в сторону, сползает со стула, идет к Раттлеру. Встает на цыпочки, неловко обнимает и тычется губами в щеку.

— Я хорошо. Сегодня позволили вымыться. Только не дают ногти подстричь. Хоть грызи, — добавляет она с усмешкой. — Как мой Брендон?

— Я не стал брать его с собой, Элси. Он почти не спит, пишет, пробивает перфокарты. Иногда поесть забывает. Приходится Копперу за ним приглядывать.

— Вы правильно сделали, сэр Уильям. А меня сегодня не кормили совсем, — жалуется она тихо. — Давали только воду. Меня к чему-то готовят, видимо.

— Я тебе чистую рубашку привез. Держи. И посмотри сразу.

Он протягивает девушке бумажный сверток, перехваченный лиловой лентой. Элизабет торопливо разворачивает его, и на пол с шелестом падает исписанный мелким неаккуратным почерком листок. Девушка откладывает сорочку в сторону, поднимает бумагу, вчитывается в неровные строчки. Генерал присаживается на край койки и смотрит, как расцветает на бледных губах нежнейшая из улыбок.

— Брендон! — смеется она негромко. — Брендон, мой Брендон…

Пока она читает письмо, является Стивенс. Входит, не стучась, бросает на койку темно-бордовое платье без пояса и командует девушке:

— Одевайся. Под ним чтобы ничего не было.

Элизабет смотрит на Стивенса, потом оглядывается на Раттлера. Прячет листок с письмом за спину.

— Полковник, вы соображаете? — качает головой сэр Уильям. — Она замерзнет в вашей тряпке!

— Мой генерал, эта одежда необходима для ритуала. Или вы предпочитаете, чтобы она переодевалась при всех на месте?

Девушка слегка касается рукава Раттлера.

— Сэр Уильям, я завернусь в одеяло и не замерзну. Вы можете оставить меня ненадолго? Я переоденусь.

Мужчины выходят. Стивенс нервничает, постоянно поправляет высокий воротник рубашки.

— Скажите, полковник, — начинает Раттлер. — Вы в курсе, что сейчас будет происходить?

— Немного. Баллантайн сказал, что объяснит девице азы. Связь человеческого тела с миром духов или что-то наподобие.

— Стивенс. Я же приказал: никаких ритуалов!

— Да-да, никаких ритуалов без вашего присутствия. Все честно, сэр. Император торопит, время идет. Вы довольны состоянием своей подопечной?

— Нет, — сухо отрезает генерал. — Почему ей не выделили служанку? Почему с утра не кормили?

Стивенс ничуть не смущен. Пожимает плечами, достает из кармана жилета часы, щелкает резной крышкой.

— Служанку на секретный объект было решено не допускать, вместо нее девице помогают надзиратели. А насчет еды… Это не моя инициатива. Видимо, охрана запамятовала. — Он барабанит ладонью по двери и кричит: — На выход!