Её мать и сестры высказывали неодобрение - по крайней мере, уже после криков, обниманий и визгов. Её братья обнимались несколько торжественно, после чего отправлялись работать дальше или пропустить кружечку-две пива с Чэнем. Ялия хранила самообладание и спокойствие.

После этого она отправилась к бабке. Старая пандаренша стала хилой за все эти годы, сгорбилась, шерсть покрылась морщинами. Она ходила, опираясь на палку, лучше, чем Тиратан в свои худшие дни, но не намного. Время затуманило её черные глаза, так что она дотронулась до лица Ялии и задержала лапу.

- Ты ли та внучка, которой я отдала свой шарф?

- Да, Ама.

- Ты его принесла?

Ялия понурилась: - Нет, Ама.

- В следующий раз принеси. Я по нему соскучилась.

Старая пандаренша щербато улыбнулась и обняла Ялию. В тишине женщина пропала, оставив пустыми руки Ялии. Окружающие начали тихо всхлипывать, но остальные пытались их не замечать.

В это же время Цвен-ло громко рыгнул и нагло привлек всё внимание к себе. Чень, будучи понятливым гостем и защищая свою репутацию весельчака, несколько раз стукнул по деревянной балке. Женщины, начали ругаться с патриархом, оставив пандаренок наедине.

Спустя два дня деревня была восстановлена и начались приготовления к сооружению хмелеварни. Чень отправил Ли Ли своим представителем и приписал к ней братьев Каменные Грабли, вернувшихся с обещанной едой, в качестве каменщиков. Они явно не были заядлыми фермерами, так как на их полях можно было найти больше камней, чем урожая, которые они постоянно таскали.

Чэнь некоторое время собирал нужные травы, после чего приготовил проверочный напиток,смешав их в деревянной бочке, которую он носил на спине. Напиток настаивался, пока он и Ялия преодолевали путь от монастыря к деревне. Он его пробовал, разбавлял и добавлял то одно, то другое.

Когда они подошли к долгой крутой тропе и Ялия остановилась, чтобы перевести дыхание, Чэнь нахмурился.

- Думаю, мне надо извиниться, сестра Ялия.

- За что?

- За вмешательство в жизнь Цзоучиня.

Она взмахнула головой:

- Ты искал дом, и ты нашел его в деревне. Почему ты извиняешься за это?

- Это твой дом, и я не должен лезть в твои личные дела.

Ялия засмеялась, и этот звук понравился Чэню.

- Дорогой Чэнь, мой дом - монастырь. Мне нравится Цзоучинь и это чувство стало только больше, когда она понравилась и тебе. Но тебе, как путешественнику, должно быть известно, что дом должен быть в тебе. Если ты не можешь провести тихий вечер, попивая чай в спокойствии, ни одно место тебе этого не даст. Мы ищем своё место, чтобы оно принесло нам спокойствие. Оно показывает себя с иной стороны, и она отражается в нас.

Она указала назад:

- Увидев Цзуочинь твоими глазами и воссоединившись с семьёй, она стала новым местом, где я могу обрести покой. Но ты должен знать, что тихая ночь, проведенная в компании друга, для меня еще дороже.

Чэнь неожиданно ощутил, что, стань она деревом, прямо здесь и сейчас, он бы не ушел дальше, чем простирается её тень. Он не мог этого сказать, и пытался скрыть это в своей улыбке. Но он взобрался к ней, стараясь, чтобы хмель в бочке не плескался слишком громко, и кивнул.

- Тихая ночь, громкая ночь, с чаем, пивом или даже холодной водой, но близость друга - это приносит мне спокойствие.

Она смущенно отвернулась, но не смогла скрыть улыбку.

- Тогда давай вернемся в наш дом вдали от остальных домов и обретем спокойствие там.

* * *

Только после слов Ялии Тадань Чжу решился позволить Чэню разделить новый напиток с несколькими избранными монахами. Ялии не было среди них - Тажань Чжу выбрал пятерых из самый старых. Чэнь не знал, ждет ли наставник монастыря пьяный дебош - или же эти монахи могли точно оценить новый опыт. Он склонялся к первому, а не второму.

Вол'джин и Тиратан также приняли участие в дегустации. Чэнь заметил некоторую скованность и отстраненность в их отношениях. Конечно, это не было чем-то уж слишком странным, но, по сравнению с его близостью к Ялии, это выглядело словно два расплывающихся континента.

Чэнь налил каждому умеренную доху напитка.

- Поймите, это еще не окончательный вариант. Я собрал несколько ингредиентов, включая старое весеннее пиво, которое я забыл в чулане. Не знаю, что из всего этого должно получиться. Главное, что я могу посоветовать - ощущайте не вкус, а суть. Вкус и запах - это то, что позволит вам вспомнить.

Он поднял свою собственную кружку.

- За друзей и наш дом, - он поклонился Тажаню Чжу, Вол'джину и остальным в порядке, котором они сидели за столом. Они выпили вместе, за исключением Тажаня Чжу.

Чэнь позволил напитку окутать его язык. Он легко ощутил вишню и ту легкость, которую она принесла, но остальные части смешались в нечто сладкое и, в то де время, крепкое, но едва заметное. Он проглотил, ощущая терпкость напитка, после чего опустил кружку.

- Это напомнило мне о случай в землях за туманами, когда я оказался на обеде у трех голодных огров. Вернее, я сам был обедом. Они спорили, каким я буду по вкусу. Один говорил, что кроликом, так как я был весь в точках. На это я сказал: "Очень близко". Второй предположил, что я буду словно медведь, по очевидным причинам, и я сказал: "И ты близок". Третий сказал, что я не буду отличаться от вороны, у него была странная вмятина в челюсти, и я опять ответил: "Ты тоже прав". И они продолжали спорить.

Монах улыбнулся: - И ты сбежал.

- Очень близко, - Чэнь ухмыльнулся и выпил еще немного. - Я предложил решить спор соревнованием с наградой. Я сказал им словить кролика, медведя и ворона, приготовить и попробовать, чтобы они понял мой вкус. Я дал немного хмеля для готовки и приготовил выпивку, окторую они могли бы со мной разделить. Так они направились ловить каждый своего зверя. Они приготовили, а я варил. Потом они их съели, но я спросил, какой хмель с каким мясом был лучше, и они снова начали спорить. Так они ели и пили, и ночью только я остался трезвым, так что я собрался и ушел на рассвете.

- Мне вспомнилось ощущение свободы, приходящее каждое утро.

Монахи засмеялись и захлопали в ладоши - даже Тиратан чуть не подавился. Только Тажань Чжу и Вол'джин никак не проявили свои эмоции, оставшись безучастными. Но тролль выпил, потом кивнул и положил чашку.

- Это напоминает мне о спокойствии, приходящим от вида павших врагов. Их желания умрут вместе с ними, оставив тебе светлое будущее, словно утро после дождя. Их кости будут ломаться с хрустом, а сладость - их смертельные вопли. И тогда я тоже ощущу свободу.

История тролля закончилась в тишине, монахи взирали на него широко раскрытыми глазами. Тиратан отхлебнул, потому улыбнулся.

- Мне это напоминает осень, когда листья становятся алыми и золотыми. Сбор последнего урожая, последних ягод, все работают сообща, чтобы переждать в своих домах зиму. Это время сотрудничества и ощущение неизвестности от предстоящих холодов - но нас греет мысль, что работа воздастся нам сторицей. Это - вкус моей свободы.

Чэнь кивнул.

- Да, вы оба нашли свою свободу. Хорошо, - он взглянул на сидящего Тажаня Чжу, который даже не притронулся к своей чаши. - Лорд Тажань Чжу?

Старый монах взглянул на чашу, потом поднял её, бережно держа обоими лапами. Он понюхал, потом немного отпил. Вдохнул еще, и опять выпил немного перед тем, как поставить её обратно.

- Это не память, но настоящее. То, каким сейчас является мир, - он медленно склонил голову. - Свобода выбора, предвещающая изменения. Возможно, уничтожение врага; близящуюся зиму, наверное. Но как ты не создашь такой же напиток еще раз, так в мире никогда не повторится это время или, если пожелаешь, это место.

Глава 12

Вол'джин выбрался из монастыря, ощущая некую горечь от подарка Чэня. Замечание Тажаня Чжу эхом отдавалось в его голове, только усиливаясь от воспоминания Тиратана о собирании урожая среди людей. Осень, время, когда мир гибнет, смерть становится границей между старым и новым, иной взгляд на изменения. Подобные циклы означали новое, и различные существа с самосознанием и ощущением времени выбирали некие точки, которые определяли конец старого и начало нового.