Знак милости

На далеком-далеком берегу озера Хантайки, под тупо срезанными вершинами Путорана, там, где уже кончается земля и нет никакого населения, живут молодые парни. Они ушли от этого оголтелого и усталого мира на природу, первозданную, мало еще побитую и не испорченную. Они ловят рыбу, добывают зверьков — ровно столько, чтоб хватило на нехитрое пропитание и одежду.

Сюда, в эти красивые и суровые края, тоже достает рука браконьера, чаще всего высоковельможного, владеющего воздушной и водяной техникой. Парни не дают браконьерить никому, в том числе и современным вельможам. Те стращают снять их с берега, вытурить из лесов и потихоньку, но умело — опыт-то по изводу честных людей в нашей доблестной державе, особенно в этих местах, каков! — выживают их с Хантайки.

Но пока еще не выжили…

По берегу, по плодоносному песку или дресвянику, в крошеве камешника растут яркие крупные цветы, россыпью — черничник, голубика и дивная ягода севера — княженика. Эта неженка, цветущая неброским розовым цветком, растет всюду островками, загорожена тонкими жердочками и ветвями, над нетолстым пеньком стоят связанные треугольником жердочки. Бывали тут разные людишки, секли тут реденький, стойкий лесок бездумно — что поближе, что топору сподручней, оголили мыс, но природа не сдается. В раскоренье пеньков, которые часто не толще человеческого кулака, вдруг зашевелится куропашечьим птенчиком, задрожит пушком побег лиственницы — основного здесь дерева, годного на стройматериалы, на топливо, на дрова, на жерди, на плахи для ловушек, и погибнуть тому росточку, что и птенцу лесотундры, суждено чаще, чем выжить.

Парни-первопоселенцы над каждым росточком поставили треугольники: смотри, человек и зверь, не наступи на лесного младенца, не растопчи его — в нем будущая жизнь планеты.

«Добрый знак жизни — их так мало осталось и еще меньше появляется вновь, — глядя на те жердяные треугольники, под которыми растут малые деревца, подумал я. — Сделать бы их экологическим знаком нашего сибирского края, может, и всей страны, может, и всего мира».

Меж тем парней-то дотаптывают, потихоньку с места сживают, перестали принимать у них рыбу, грозятся на пушнину договор не заключать. Парни подумывают в Канаду махнуть, там обжить таежное или тундряное место, их — кто молча, кто зло, кто одобрительно и сочувственно — в спину подталкивают:

— Вот и поезжайте подале, не раздражайте наш люд бескорыстием своим и самостоятельностью этой — не по сердцу она нам.

— И не по уму! — добавлю я от себя.