— Всего минуту, — повторила Кэтрин с заметным нажимом, продолжая дружественно улыбаться и источать обаяние.

В то утро в офис агентства «Герральд» в доме номер семь по Стоун-стрит, пришла седовласая, но энергичная и очень трудолюбивая Салли Алмонд и, заняв стул прямо напротив стола Кэтрин, сообщила:

— У меня проблема с одним мужчиной.

— В этом вас поймут все женщины, — ответила ей Кэтрин с тенью улыбки, бросив быстрый взгляд на Минкс, которая заинтересованно подняла глаза и оторвалась от отчета по недавнему делу об убийстве Мун Мэйден[4]. Сидя за соседним столом, Минкс крепко сжала занесенное над бумагой перо, намереваясь закончить начатую строчку, однако все ее внимание моментально было приковано к проблеме, с которой пришла владелица лучшего в Нью-Йорке кулинарного заведения, носившего ее имя.

— Продолжайте, — попросила Кэтрин, вернув холодный взгляд своих серых глаз на утреннюю посетительницу.

— Хотела бы я, — вздохнула Салли, — найти в этой ситуации хоть крупицу юмора, но когда проблема начинает мешать бизнесу, я не в состоянии этого сделать. Дело в том, что у меня есть один постоянный клиент, который… скажем так… довольно необычен. И его присутствие — это настоящее грозовое облако, из которого рано или поздно начнут извергаться гром и молнии, я в этом уверена. Это заставляет других клиентов… ну… нервничать. Несколько человек уже прямо сказали мне об этом. И некоторые из них — а все они были завсегдатаями — больше ко мне не приходят. Даже мои служащие… они пугаются, стоит ему войти в зал. А он все продолжает приходить. Каждый день в шесть часов. И остается до девяти. Он следует этому ритуалу в течение последних десяти ночей, за исключением субботы, конечно же.

— Вы знаете этого человека? — спросила Кэтрин.

— Первый раз я увидела его ровно десять ночей назад. — Салли бросила быстрый взгляд на Минкс, которая со скрипом придвинула свой стул поближе, а затем снова посмотрела на мадам Герральд. — Он заказывает рыбу или курицу с горохом или картофелем. Затем кофе и бисквит. При этом курит свою трубку почти непрерывно. Заказывает еще кофе. Платит, как только ему предъявляют счет, и даже немного оставляет девочкам, проблема не в этом. Я просто замечаю, что он всегда сидит лицом к двери и будто бы кого-то ждет.

— Но он при этом всегда один? — поинтересовалась Минкс. Ее любопытство разгорелось с невообразимой силой в ответ на эту ситуацию и полностью отвлекло ее от дела Мун Мэйден, которое — как ни крути — уже было пережитком прошлого.

— Всегда один. И если б только вы увидели его, то поняли бы, почему. Он ведет себя… как могильщик. Так его описала Эммалина в первую ночь. Софи говорит, что он чем-то похож на палача. В любом случае, лично для меня он выглядит, как сама Смерть за работой.

По комнате вдруг разнесся стук. И он был настолько громким, что Салли невольно подпрыгнула на своем стуле.

— Святые угодники! — воскликнула она, широко распахнув глаза. — Что это было?

— Один из призраков, — спокойно ответила Кэтрин. — Впрочем, они оба не любят слово на букву «С». Но не берите это в голову. Лучше продолжайте, ваш рассказ меня очень сильно заинтересовал.

— Нас, — поправила Минкс, и Кэтрин кивнула в знак согласия. Ей пришло в голову, что Минкс окажется весьма полезной, если придется вступить в перепалку.

Салли понадобилось некоторое время, чтобы продолжить. Она нахмурилась в ответ на выходку духа, оскорбленного ее словом и выказавшего свое возмущение во внешний мир. Наконец, она откашлялась и продолжила:

— Ну… этот человек, он… бледный… курильщик. Так я его называю, потому что он… все время курит и выглядит так, будто в жизни не видел солнца. В любом случае… я искренне опасаюсь за свой бизнес, если он продолжит приходить. Но, как я уже сказала, он исправно платит, и у меня просто нет веской причины попросить его больше не посещать мою таверну. Однако то, как он влияет на моих девочек и на других посетителей, является самой настоящей проблемой.

— Позвольте резюмировать, — сказала Кэтрин. — Этот человек — хороший клиент. Никогда не отказывается платить за еду и напитки, и я даже рискну предположить, что он пребывает в молчаливом созерцании, не вступая ни с кем в конфликты. Он не создает неприятностей и выказывает благодарность вашему делу, всегда поощряя подавальщиц монеткой. Поэтому его единственным грехом, по-видимому, является тот факт, что он наделен весьма… флегматичной природой. Под эту характеристику подходит множество людей в этом городе, и вы никому из них не отказываете в посещении вашего заведения.

— Да, все так, — последовал ответ. — Просто этот человек… он… другой. Он несет в себе что-то. Что-то… я даже не знаю, как это назвать. — Она призадумалась, и вскоре все же решила, что знает: — Что-то ужасное! — заключила она.

— И это нечто — то самое, что чувствуют другие ваши клиенты и что наносит вред вашему делу, — уточнила Минкс.

— Верно. Я даже могу уточнить еще: все дело в его правой руке.

— О? — Брови Кэтрин удивленно приподнялись. — А что с ней не так?

— Он никогда не снимает с нее черную перчатку. Всегда прячет ее. Я наблюдала за ним, пока он курил свою трубку, ел свой ужин или пил, и могу точно сказать, что с этой рукой что-то не так. Что-то заставляет его держать ее скрытой.

— И он не может… ею пользоваться?

— По крайней мере, не полностью, — поправила Салли. — У него на ней не гнутся три пальца.

Кэтрин провела минуту в раздумьях, невольно сгибая и разгибая собственные пальцы.

— Итак, — сказала она, наконец, — получается, что этот бледный курильщик, как вы его называете, приносит вам неудобства своим поведением могильщика и тем, что у него искалеченная правая рука? Простите, но я боюсь, это не повод отказывать ему в посещении вашей таверны вне зависимости от того, что думают другие клиенты.

— Я понимаю вашу позицию, я сама в начале ее придерживалась. Тем не менее, от него исходит… ужасное ощущение. И сразу возникает предчувствие… ну… что грядет что-то недоброе. Я никак не могу от этого избавиться. И мои девочки не могут. И другие завсегдатаи. Извините, я знаю, что вся эта речь звучит неубедительно, но он попросту бросает тень на мое заведение…

— Дело не в этом, — покачала головой Кэтрин. — А в том, что я не представляю, что вы хотите, чтобы мы сделали.

— Заплатите ему, — ответила Салли без колебаний. — Я предложу ему десять фунтов, чтобы он проводил свое время в другом месте. — Когда Кэтрин и Минкс не ответили, Салли подалась вперед. — Мне неловко самой подходить к нему с этим предложением, поэтому для выполнения подобной работы я и нанимаю вас. Я прошу вас дать ему мои десять фунтов, чтобы он больше не приходил в мою таверну.

— А если он возьмет деньги и вернется, что тогда?

— Я попрошу, чтобы он подписал юридический документ… придется, правда, составить соответствующий. Но я уже связалась с моим адвокатом Дэвидом Ларримором.

— Понятно, — вздохнула Кэтрин. — И вы бы хотели, чтобы мы засвидетельствовали, как он возьмет деньги и подпишет документ? Когда?

— Подойдите к нему этой же ночью, если возможно. Сквайр Ларримор уверил меня, что документ будет готов и доставлен мне к вечеру.

— Так много денег и так много хлопот, чтобы просто выставить кого-то за дверь, — фыркнула Минкс.

— Я сожалею о том, что приходится это делать. Но вы сами все поймете, как только увидите его.

— Хорошо, — сказала Кэтрин, склонив голову. — Мы сделаем то, что вам нужно. Однако — помимо основной задачи — меня не меньше интересует то, кого же он с таким усердием и терпением ожидает. Кто должен войти в вашу дверь?..

Так две женщины из агентства «Герральд» оказались за столом джентльмена, который их не приглашал, в то время как в камине потрескивал огонь, а аккорды песни Салли Алмонд звонко доносились из соседнего зала. Другие клиенты продолжали есть и пить, пока за окном клубился ноябрьский туман.

Затянувшееся молчание прервала Кэтрин:

— Мое имя…

— Я знаю, кто вы, — перебил человек. — Откуда-то… — его глаза сузились, будто он припоминал, — о, да. Из Лондона, но… это было лет десять назад, как минимум. — Он кивнул, будто решил, что воспоминания его точны. — Да. Кэтрин Герральд, не так ли? Вдова Ричарда?