Это тип с седыми волосами, мой надзиратель. Сейчас на нём нет противогаза, и он, отсканировав большой палец, включает башенный лифт. Нам не надо подниматься по лестнице — какой сервис! Я с нетерпением жду ночного полёта, но от слова «плантация» мой желудок скручивает.

Плантация, тростник, пластик… разговор Мурано.

В моём мозгу воет сирена и отрезвляет меня. Мы полетим на тростниковые поля! Я больше никогда не увижу Хрома, я умру там!

Моё горло сдавливает, я едва могу дышать. Если бы я только достаточно ему доверяла и сообщила координаты плантаций… может быть, он пришёл бы спасти меня. Он любит меня, совершенно точно! Он сойдёт с ума, если меня не станет, он ведь уже потерял Аву!

Внезапно эйфория проходит, превращаясь в панику. По венам устремляется адреналин и вытесняет угнетённое состояние. У меня только одна мысль: я должна сбежать!

Охранники не стали нас связывать, но они вооружены. Нас десять женщин и десять охранников. У меня нет шансов, я не уйду далеко. Вокруг башни свободное пространство — там мне негде будет спрятаться. К тому же, всё хорошо освещено.

Прожекторы-искатели, установленные на автобусах, освещают каждый угол.

Сигнал возвещает о прибытии лифта. Дверь открывается, и охранник, что стоит впереди всех, жестом указывает нам заходить внутрь. Кабина достаточно большая, чтобы вместить половину из нас.

Первые пять женщин и охранники заходят внутрь, среди них и рабыня с родимым пятном, с которой я однажды разговаривала в душевой. Я не двигаюсь с места, пытаюсь выглядеть как можно более апатичной, и смотрю в пустоту, в то время как моё сердце колотится, и каждый мускул напряжён. «Они заметят, что я притворяюсь!» Мне с трудом удаётся не стучать зубами.

Дверь закрывается, теперь осталось только пять охранников. Я стою последней в очереди, но это мне не помогает. Мужчина рядом со мной держит дуло винтовки направленным на меня.

Внезапно раздаётся выстрел, и я вздрагиваю. Они кого-то застрелили?

Женщина рядом со мной начинает кричать, и один из охранников бьёт её прикладом винтовки по лбу, чтобы она замолчала. Крови нет, она всего лишь прижимает руку к виску.

Раздаётся ещё один выстрел, и в воздух летят осколки.

Охранники сгоняют нас в кучу перед лифтом, потому что один за другим разлетаются вдребезги прожекторы. Кто-то стреляет по ним!

Охранники открывают беспорядочный огонь в том направлении, откуда идут выстрелы. Однако, никого не видно. Окрестности и большая площадка лежат в темноте, но под куполом города никогда не бывает полной темноты, поэтому я распознаю тени и очертания. Кто-то бежит! Вспышка от выстрела.

Когда выстрелы наконец смолкают, один из охранников по рации запрашивает подкрепление, а двое других бегут в том направлении, где предположительно находится преступник. Теперь рядом с нами только трое мужчин.

Я присаживаюсь на корточки рядом с женщинами. Лифт ещё не вернулся, мы сидим перед башней, как на блюдечке с голубой каёмочкой.

И тут у охранника рядом со мной из руки выпадает пистолет. Вероятно, кто-то в него выстрелил — у него не хватает пальца! Кровь брызжет нам в лицо, женщины с криком на карачках расползаются друг от друга.

Долю секунды я смотрю на оружие, а затем хватаю его.

Рядом со мной падает второй мужчина, на его бедре выступает пятно крови.

Воспользовавшись хаосом, я прячусь позади башни, а затем перебегаю через пустое пространство к ближайшему строению; я слышу свист пуль рядом с собой и крики мужчин. Я не оглядываюсь, я спасаюсь бегством.

Внезапно передо мной возникает один из тех охранников, которые бегали искать преступника. Он тоже ранен в ногу, однако у него ещё достаточно сил, чтобы целиться в меня. Недолго думая, я стреляю ему в грудь. Ударной силой его отбрасывает назад, но поскольку на нём защитный жилет, выстрел не причиняет ему вреда. Он уже снова целится в меня, но тут оружие вылетает у него из руки, и брызгает кровь.

Я бросаюсь бежать между домами вдоль мрачного переулка. Прочь, прочь отсюда…

Моё сердце бешено стучит, в ушах грохочет эхо выстрелов. Мои бёдра горят, так же, как и лёгкие. Я уже отвыкла бегать. Я игнорирую колющую боль в боку и продолжаю бежать, пока не слышу, как кто-то зовёт меня по имени:

— Мираджа, сюда!

Я оглядываюсь. За мной следует человек, одетый в чёрное и серое. Он настоящий гигант. В руке он держит винтовку, его жилет полон оружия. Он в маске, но под уличным фонарём он на мгновение приподнимает балаклаву. Я вижу, как загораются его зелёные глаза. Этот насыщенный цвет я узнала бы везде.

— Хром!

Он машет мне:

— Сюда.

Я испытываю безграничное облегчение. «Он здесь!» Но кто тогда продолжает вести перестрелку с надзирателями? Кто-то их отвлекает.

Я бегу за Хромом к следующему переулку, где он приказывает мне:

— Брось пистолет. На нём стоит передатчик, его можно отследить.

Я швыряю пистолет на другую сторону улицы, и Хром суёт мне в руку один из своих пистолетов, словно я не рабыня, а его брат по оружию.

Что-то щёлкает во мне, и последнее недоверие исчезает.

Откуда он узнал, что меня повезут на плантации? Я спрошу его об этом потом, сейчас я едва могу дышать. Кроме того, у нас нет времени на разговоры. Мы бежим дальше и дальше.

Вдали слышен вой сирен. Прибывает подкрепление. Это место, вероятно, будет кишеть солдатами. Где нам спрятаться?

Хром забегает в общественный туалет и срывает с лица маску.

— Что ты здесь забыл? — Тут мы в ловушке!

— Здесь мы скроемся. — Он вводит цифровой код на одной из дверей. Она распахивается, и Хром отправляет меня вниз по лестнице, а сам охраняет дверь позади нас. Я ничего не вижу, мне приходится идти на ощупь вдоль перил. Лестница ведёт под землю!

Здесь темно, пахнет плесенью и нечистотами.

— Чёрт, — ругаюсь я, задохнувшись, потому что перила внезапно заканчиваются. Я спотыкаюсь, и понимаю, что подвернула ногу. — Больше не могу, — шепчу я, выбившись из сил. В моих лёгких бушует огонь, каждый вдох иглами впивается в бока.

Хром дотрагивается до моего плеча.

— Сейчас я возьму тебя на руки. — Судя по голосу, Хром даже не запыхался.

Здесь, внизу, холодно, поэтому я чувствую тепло, которое исходит от его тела. Он стоит вплотную ко мне, и внезапно передо мной загорается координатная сетка. Маленький компьютер на его запястье проецирует в воздух линии.

— Что это?

Лицо Хрома призрачно светится, глаза отражают тусклый свет. Выглядит так жутко.

— Это мой хэндиком. У каждого Воина на руке такое устройство. С его помощью мы можем видеть, есть ли кто-нибудь из наших поблизости.

Множество зелёных точек рассредоточились на большой площади сетки, пересекающейся толстыми линиями. Вероятно, это солдаты и отмеченные на карте тоннели.

— Где ты? — спрашиваю я.

— Я исчез с картинки, поэтому могу только догадываться, где мы находимся, чтобы не наткнуться на других. Джекс недавно удалил мой чип. Никто больше не может определить моё местонахождение, но мы всё равно должны быть осторожны. Они повсюду.

Хром выключает компьютер, и меня снова окутывает полная темнота.

— Где был чип?

— У меня в шее. У Джекса был с собой лазер-карандаш, он по-настоящему балдеет, когда использует эту штуку. — Я слышу в его голосе усмешку. Он восхищается своим братом по оружию.

— Это он сейчас тебе… нам помог? — У меня накопилось столько вопросов.

— Да. Через двадцать минут мы встречаемся в условленном месте, он идёт другой дорогой.

Хром притягивает меня к себе, я хватаюсь за его шею, и он поднимает меня. Он поддерживает меня под обнажённые ягодицы, я обхватываю ногами его талию и внутренней частью бёдер чувствую грубую ткань его одежды. Моя рубашонка задралась, но мне всё равно. Здесь меня никто не видит, а Хром и без того знает едва ли не каждый сантиметр моего тела. Я просто счастлива, чувствую себя в безопасности и не боюсь темноты, потому что рядом со мной Хром, и мы наконец-то убегаем из этого жестокого места.

— Спасибо, — шепчу я ему на ухо.

— Мы ещё не вышли.

Одной рукой я держусь за его шею и надеюсь, что та крошечная ранка, которую я чувствую, не причиняет очень сильной боли; другой рукой я судорожно сжимаю пистолет. Если кто-нибудь захочет напасть на нас сзади, я пристрелю его.