Киа довольно улыбается и кладёт свои вещи в ноги, а я кипячусь:

— Это слишком опасно.

Хром заводит машину.

— Поэтому она должна пообещать, что будет точно следовать моим инструкциям.

Лицо девочки сразу снова мрачнеет.

— Я не буду делать то, что приказывает мне Воин.

— Как хочешь. — Хром давит на тормоз. — Мираджа, вышвырни её отсюда.

— Ладно, ладно, я сделаю всё, что ты скажешь! — кричит она, цепляясь за мою руку. — Только, пожалуйста, не оставляйте меня здесь!

— Вот так-то лучше, — бормочет Хром и едет через плотину. Уголок его рта приподнимается.

В какой-то степени я рада, что Киа сидит между нами. Теперь я могу с кем-то поговорить. И всё же, я беспокоюсь. Ей ни в коем случае нельзя приближаться к плантациям! А видя, как удовлетворённо и самоуверенно девочка улыбается, я делаю вывод, что она не обязательно будет нас слушаться. Я уже успела узнать, какая она упрямица.

Я обнимаю её, и она прижимается ко мне.

— Почему ты непременно хочешь пойти с нами?

— Я хочу… хотела пустить каждому охраннику в голову по стреле. Я слышала, что надзирателями на плантациях работают бывшие Воины.

Хром поворачивает к ней голову:

— Ты подслушиваешь наши совещания?

— Я просто случайно оказалась поблизости, когда ты разговаривал с Джексом, — отвечает Киа дерзко и кладёт голову мне на грудь. — Может быть, среди них будет тип, который убил моего отца.

— То есть, теперь ты исключила Хрома? — спрашиваю я.

— Мне сказали, что тот ублюдок был блондином.

Я предпочитаю умолчать, что Хром раньше постоянно менял цвет волос. Проще, если Киа будет считать его невиновным, и глубоко внутри я надеюсь, что он не убивал её отца. Но мы никогда этого не узнаем. Нам надо оставить нашу старую жизнь, — со всем, что с ней связано, — позади, и начать новую.

После того как мы прошли плотину, ехать становится уже не так легко. Раньше дороги по большей части были расчищены и поддерживались в хорошем состоянии, а сейчас мы едем по песку. Пустыня вернула себе своё и забрала старые дороги. Кроме того, луна спряталась. Я больше ничего не могу различить, кроме задних фар впереди идущего автомобиля, но Хром невозмутимо едет дальше.

— Вы снова помирились? — спрашивает Киа.

Я не знаю, что ей сказать. Поскольку Хром тоже молчит, я смотрю в окно.

— Ладно, вам не обязательно разговаривать со мной. — Она отстраняется от меня, садится с подчёркнуто прямой спиной и скрещивает руки на груди.

— Это не имеет к тебе никакого отношения, это… взрослые дела, — говорю я ей. Она отвечает ледяным молчанием, прямо как Хром. Отлично, развлекательная программа окончена.

Примерно через полчаса Киа начинает зевать и скользит глубже по спинке сиденья.

— Дашь мне разок прокатиться? — спрашивает она Хрома.

— Энн меня убьёт, если на её машине появится хоть одна царапина, — отвечает он.

Я уверена, что Энн, на фоне уже имеющихся вмятин и царапин, не заметит ещё одну, но предпочитаю ему не возражать. Киа не понимает, на каком опасном задании мы находимся. Всё это кажется ей просто прогулкой.

— Я умею хорошо водить, правда! — добавляет она. — Мэтт иногда берёт меня с собой охотиться на бизонов. Я веду машину, он стреляет.

— На бизонов? — Я ещё не привыкла, что здесь, снаружи, всё по-другому. — Кто такой Мэтт? — Возможно, мне стоит отчитать этого парня и сказать ему, что охота слишком опасна для маленькой девочки.

— Он был другом моего отца.

— Я верю, что ты умеешь хорошо водить. — Хром усмехается. — Но на этой машине ты не дотянешься ногой до педали газа.

— Спорим? — Киа наклоняется к нему и заглядывает в пространство для ног. — Если я полностью сползу вперёд, у меня получится.

— Знаешь, что? — Он так дерзко ей улыбается, что у меня начинает трепетать сердце. — Когда мы вернёмся, я постараюсь найти автомобиль, и мы прокатимся.

— Правда?

— Давай руку, — говорит он, протягивая ей ладонь.

Киа бьёт по ней:

— Договорились. — Она снова прижимается ко мне и шепчет на ухо: — Твой Воин вполне нормальный. — А затем снова зевает и закрывает глаза. Проходит совсем немного времени, и она засыпает. Так приятно чувствовать её рядом с собой… но она наваливается всё сильнее. Мои руки скоро онемеют.

В тусклом свете, который исходит от приборной панели, я рассматриваю её милое личико. Его выражение часто бывает жёстким, но когда она спит, — это просто маленькая, милая девчушка. Я осторожно отстраняю её от себя и пытаюсь уложить головой на мои колени. Киа что-то неразборчиво бормочет, переворачивается на другую сторону и устраивается на бедре Хрома.

Он усмехается и качает головой:

— Она маленькая, упрямая, самоуверенная и дерзкая. И кого же она мне напоминает?

— Понятия не имею, о ком ты говоришь, — отвечаю я с улыбкой. Я слишком хорошо помню нашу первую встречу на той вечеринке — я часто вспоминала её, когда засыпала. А ещё я помню наши долгие разговоры. Мне очень их не хватало, вот почему так приятно снова разговаривать с ним, как раньше. Свободно и открыто.

Хром почёсывает бровь:

— Киа такая же упрямая кошечка, как ты. Она невероятно похожа на тебя.

Я смотрю на её расслабленное лицо и действительно нахожу определённое сходство. В детстве я тоже была миниатюрным эльфом.

— Думаю, ты ей нравишься, даже если она предпочла бы прикусить себе язык, чем признаться в этом.

Мы одновременно протягиваем руки, чтобы погладить Киа по спине, и наши пальцы соприкасаются. Я боюсь, что Хром отдёрнет руку, но вместо этого он на мгновение сжимает мою кисть.

— Ты сначала была такой колючей, невероятно.

Он сбивает меня с толку. Почему он вдруг заговорил со мной? Я напряжена от кончиков пальцев ног до корней волос. Моя рука на спине Киа дрожит. Стоит ли спрашивать Хрома ещё раз, что с ним случилось? Я собираю всё своё мужество в кулак.

— Простого объяснения мне было бы достаточно.

— Хм? — Он смотрит на меня, наморщив лоб.

— Я имею в виду нас. У нас есть ещё один шанс?

— Ты ведь любишь детей, верно? — спрашивает он.

— Да, — отвечаю я осторожно. Он снова уклоняется от ответа? — Но ты тоже любишь детей.

— Так и есть.

Во мне возрождается надежда.

— И тебе нравится Киа.

— На данный момент да. Её болтовня иногда может быть утомительной. — Он прочищает горло. — Какие у тебя планы? Остались теми же, что и тогда?

— Я хочу заботиться о бездомных детях и жить в Резуре.

— Я имею в виду твои самые личные планы.

— Да, они остались теми же. Сначала я хочу вместе с вами сражаться, чтобы в Резуре стало безопасно жить, потом я хотела бы открыть сиротский приют и завести собственных детей. Теперь твоя очередь.

Мгновение он колеблется.

— Мы вместе с Джексом создадим армию и обучим людей. Мы много говорили об этом. Вскоре возможно нападение. Как только мы прервём поставку сырья, сенат предпримет контратаку.

Он снова уклоняется.

— Но это не те слюнтяйские желания, которые были у тебя, и о которых я до сих пор ничего не знаю.

Он пожимает плечами.

— Я всё равно уже похоронил их.

— Почему?

— Потому что никогда не смогу иметь то, что хочу, и я вообще не хочу больше об этом говорить.

— Я серьёзно задаюсь вопросом, кто из нас более упрямый, — бормочу я, сглатывая ком в горле. Однажды наступит день, когда я сломаю эту твёрдую оболочку, и Хром расскажет мне всё.

Ещё через три часа колонна снова останавливается. Джекс сообщает по рации, что у нас есть пять часов на отдых. Для многих поездка была утомительной, а нам надо быть в форме. Мы хотим атаковать до рассвета.

Киа спит как младенец. Мы тихонько выходим из машины, и Хром берёт свой рюкзак с заднего сиденья.

— Я проеду с Джексом немного вперёд, чтобы разведать обстановку.

Им не нужен свет фар, и их не заметят. Надеюсь.

— Хорошо, я останусь здесь, с Киа. Пожалуйста, будь осторожен.

Он стоит так близко ко мне, что касается меня своим напичканным оружием жилетом. Я надеюсь на поцелуй, но вместо этого он коротко сжимает моё плечо:

— До скорого.

И его уже нет. Я больше не могу различить его в темноте и слышу только шёпот других людей. Все ведут себя как можно тише и не включают свет. Наши машины стоят в ряд вдоль русла реки, слева и справа простирается горная цепь. Если кто-нибудь перекроет выход из долины, мы окажемся в ловушке. К счастью, это вряд ли произойдёт. Люди из-под купола — теперь я тоже называю их так! — летают над Аутлендом в автоматически управляемых шаттлах без окон.