Из-за звериной жестокости, с которой было совершено убийство, очень многие не желают признавать, что Венеблза и Томпсона можно помиловать. Люди считают, что показное раскаяние двух юных преступников всего лишь ловкая увертка. В знаменитом рассказе Ивлина Во «Коротенький отпуск мистера Лавдэя» убийца, который в течение многих лет был тишайшим, скромнейшим и добрейшим из всех заключенных, в конце концов получает помилование и тут же совершает новое убийство. Видимо, страх подобного рецидива и заставляет противников Венеблза и Томпсона категорически выступать против их освобождения — вот она, искра вечного подозрения, из которой так старательно раздувает пламя британская пресса.

И все же наиболее информированные источники упорно повторяют, что Венеблз и Томпсон действительно изменились, теперь они — наглядное свидетельство того, что раскаявшийся преступник может вернуться к нормальной жизни. В качестве примера можно привести слова Марка Лича из UNLOCK (Национальной ассоциации исправившихся правонарушителей), который говорит: «Нет никаких признаков того, что они снова совершат преступление». Таким образом, перед нами встает простая дилемма «либо — либо». Либо мы верим в то, что преступник способен исправиться, и тогда обязаны согласиться с мнением экспертов, что имеем дело именно с таким случаем; либо категорически будем это отрицать — но если так, то давайте вообще откажемся от помилования; пусть тюремное заключение станет возмездием общества для преступников, которые все равно уже никогда не исправятся и, значит, проведут за решеткой остаток своих дней. Если единожды оступившемуся человеку уже никогда не вернуться к честной жизни, если «паршивой овце» суждено остаться таковой навеки, то давайте просто отшвыривать их в сторону, изолируя от общества.

Сложные вопросы всё прибывают. Раскаяние и прощение связаны совсем не так тесно, как думают некоторые. Иногда мы прощаем нераскаявшегося, а иногда выносим приговор искренне повинившемуся. Поэтому даже если убийцы Балджера и в самом деле изменились, если эти уже восемнадцатилетние парни, приговоренные к пожизненному заключению, стали совсем другими, то им вполне можно позволить провести оставшуюся жизнь в тихом месте, где их никто не знает, пока новый процесс — назовите его обострением чувства справедливости, — зародившийся в сердцах тех, чью душу глубоко ранило то страшное преступление, а затем и во всем обществе, не завершится полным прощением раскаявшихся.

На фоне этого, огромной значимости и сложности, вопроса особенно омерзительны пустая болтовня и возня, поднятые вокруг него большинством британских средств массовой информации; здесь крайне уместно вспомнить старые обвинения в их адрес — обвинения в распущенности и бесконтрольности. Даже те, кто никогда не читал речь по бумажке, предпочитая свободно выражать свои мысли, говорят, что из-за поведения британских таблоидов становится все труднее говорить прямо и по существу; иными словами, представители желтой прессы нарушают один из самых главных принципов демократии. Петля обратной связи между событием и репортажем о нем теперь затягивается так быстро и туго, что журналисты сами становятся главными протагонистами своих репортажей; в нашей же истории они изо всех сил стараются разрушить все цивилизованные принципы правосудия, превращая читателей в дикую толпу, вопящую о суде Линча, что и в самом деле может завершиться убийством.

Происходит что-то ужасное, какая-то всеобщая деградация, порожденная многолетним воздействием на людские умы новостей, сфабрикованных таблоидами. Появились сообщения, что испанские газеты уже готовы заплатить большие деньги за информацию о местонахождении Венеблза и Томпсона — и вовсе не потому, что испанцев интересуют эти люди, просто летом в Испанию приезжает много британцев. Интернет, этот всемирный бордель для безответственности всех мастей, уже начал распространять информацию на эту тему; несомненно, в скором времени ее будет еще больше. Джон Венеблз и Роберт Томпсон могут бежать, но спрятаться они уже не смогут; что же касается Великобритании, которая в наши дни превратилась в некое подобие Додж-Сити или Тумстоуна эпохи самого дикого разгула, то этим парням еще очень повезет, если они не закончат свои дни на каком-нибудь Бут-Хилле[262]. Нам же остается только надеяться, что этого не случится, ибо существует и другая Великобритания — та, где сдержанность ценится выше слезливой мелодрамы, где мести предпочитают прощение, а собственное достоинство хранят дольше восьми лет.

Наргис, королева индийского кино 1950-х, позднее посвятившая себя политике, как-то раз обвинила великого кинорежиссера Сатьяджита Рея в том, что в своих фильмах он создает отрицательный образ Индии, тогда как в ее фильмах, по словам Наргис, акцент делается прежде всего на положительные стороны. На вопрос, какие именно, она ответила: «Плотины».

Большие Плотины (чья высота превышает пятнадцать метров) давно стали существенной частью индийской технологической иконографии, а их роль в обеспечении страны водой и электроэнергией какое-то время не подлежала не только сомнению, но и обсуждению. Однако со временем, выражаясь словами председателя Всемирной комиссии по плотинам, министра образования ЮАР профессора Кадера Асмаля, «начались бурные дискуссии по поводу целесообразности строительства крупных плотин».

В настоящее время одним из крупнейших проектов такого рода является строительство плотины Сардар-Саровар на реке Нармада, в штате Гуджарат. Предполагаемая высота ее будет составлять порядка 136,5 метра. К наиболее ярым противникам этой стройки относится писательница Арундати Рой. «Крупные плотины, — говорит она, — разорили эту страну». Рой протестует против переселения более двухсот тысяч, человек с затопляемых территорий, против разрушения хрупкой экосистемы долины Нармада и особо указывает на то, что большинство возведенных в Индии плотин не оправдали возложенных на них надежд. (Например, плотина Барги орошает всего 5 % предполагаемых земель.) Далее Рой подчеркивает, что расплачивается за строительство плотин в основном нищее сельское население, а пользу из них извлекает богатая прослойка горожан: «80 % сельских семей [по-прежнему] не имеют в своих домах электричества, 250 миллионов человек лишены чистой питьевой воды».

Отчет, недавно представленный Всемирной комиссией по плотинам, полностью подтверждает аргументы, выдвинутые Рой. Эта организация, основанная Всемирным банком и Всемирным союзом охраны природы, приводит данные проверки 125 крупных плотин. (По каким-то таинственным причинам правительство штата Гуджарат отказало экспертам комиссии в посещении плотины Сардар-Саровар.) В отчете крупные плотины названы причиной катастрофических наводнений, затопления пахотных земель, вымирания многих видов пресноводной рыбы. Судя по данным отчета, строительство плотин и в самом деле выгодно прежде всего богатым, многие сооружения такого рода оказываются не слишком эффективными, а из тех 40 (по другим оценкам 80) миллионов человек, которым пришлось сменить место жительства, очень немногие получили положенную компенсацию. Арундати Рой и другие защитники долины Нармада давно выступают с предложениями об альтернативных методах снабжения водой штата Гуджарат; им вторит доклад комиссии, в котором подчеркивается, что данную проблему вполне можно решить путем возобновления энергоресурсов, переработки отходов, совершенствования методов ирригации и экономии воды.

Битва за долину Нармада была долгой и жестокой. Случился в ней и совсем уж странный поворот. Арундати Рой и два лидера движения в защиту долины, Медха Паткар и Прашант Бхушан, были обвинены в жестоком избиении пяти адвокатов, якобы имевшем место 13 декабря 2000 года, во время демонстрации перед зданием Верховного суда в Дели, который должен был вынести окончательное решение по поводу продолжения строительства плотины Сардар-Саровар. По заявлению потерпевших. Рой и Паткар призывали толпу растерзать адвокатов, а Бхушан еще, и схватил одного из них за волосы, угрожая убить.