– Ладно. Сейчас. Куда я их засунул утром?

На столе закипел чайник.

Ник, не глядя, выключил его и принялся искать салфетки в выдвижном ящике стола.

– Держи, вот они.

Он положил перед ней новую упаковку бумажных салфеток с подсолнухами.

Продолжая приготовления к обеду, они обменивались ничего не значащими фразами. Теплый солнечный свет заливал кухню, и казалось, что за окном лето, а не канун Рождества.

– Так. Чашки есть, ложки есть, блюдца есть, – бормотал Ник, роясь в шкафчике. – Куда же я поставил заварочный чайник, ума не приложу… А, вот он. Ну что, зеленый? Или черный?

– Зеленый, – откликнулась Кристина, не поворачивая головы. Она развернула салфетку и задумчиво водила кончиком пальца по ярким лепесткам. – Оставь. Я уже закончила, сейчас сама заварю, ты никогда не умел правильно заваривать зеленый чай.

За ее спиной раздался звук бьющейся посуды.

Совершенно неожиданный, дребезжащий и жутко неприятный, этот звук словно расколол тихую прелесть зимнего дня и заставил ее вздрогнуть от испуга.

Ник замер у кухонного стола, держа в руках блюдце. Осколки чашки лежали у его ног, а сам он, не замечая их, напряженно смотрел на Кристину, его губы чуть подрагивали, словно он хотел что-то сказать и не решался. Переведя взгляд с пола на Ника, Кристина увидела на его лице изумление и… страх.

– Господи, Ник, что случилось?

– Что ты сказала? – прошептал он.

– Когда?

– Только что.

Она пожала плечами:

– Ничего особенного. Все готово, сейчас я заварю чай, и можно будет садиться обедать. Да что с тобой?

Она подошла к нему, взяла за руку и только теперь заметила капельки пота на его висках. А под ее пальцами бешено стучал его пульс.

– Боже мой, Ник, с тобой все в порядке?

Он, наконец, отвел от нее панический взгляд и перевел дыхание.

– Да… сейчас все нормально. Я просто подумал…

– Что? – Кристина заглянула ему в глаза, не представляя, что же там ищет.

– Да так, ничего, мелочь, – Ник несколько натянуто улыбнулся. На его лицо медленно возвращалась краска. – Ладно, Кристи, заваривай чай, я уберу осколки. Прости, что напугал тебя.

Кристина покачала головой и сняла с полки жестяную банку с чаем. Но не успела она насыпать заварку в чайник, как с пола до нее донеслось сдавленное шипение:

– Черт… – Ник зажимал правую ладонь пальцами, из-под которых сочилась кровь.

– Порезался?

Он кивнул и попросил:

– Кристи, вон в том ящике аптечка, достань, пожалуйста, пластырь.

– Ты уверен, что его будет достаточно? – Кристина переводила нерешительный взгляд с его лица на руку и на злополучный осколок на полу. – У тебя столько крови! Глубоко порезался? Дай, я посмотрю.

– Нет, – качнулся в сторону Ник. – Не нужно, я сам.

– Почему ты упрямишься? – удивилась она, доставая коробочку из выдвижного ящика.

– Я не упрямлюсь. Просто справлюсь сам. Ты только достань его из упаковки, пожалуйста.

– Хорошо.

Кристина подала ему полоску пластыря, отгоняя от себя абсурдную мысль, что Ник отказался от ее помощи, не желая, чтобы она, Кристина, к нему прикасалась. Пока он занимался рукой, она заварила чай, убрала с пола осколки и вернулась в свое кресло.

– Ну, и кому из нас нельзя доверять нож? – спросила она, когда Ник сел с ней рядом и они, наконец, принялись за еду.

– Это был не нож, – резонно заметил он и едва заметно поморщился, разглаживая пластырь: порез пришелся как раз на тонкую кожу между основаниями большого и указательного пальцев.

– Какая разница… Ник, ты хорошо себя чувствуешь? – Кристина внимательно наблюдала за тем, как Ник левой рукой берет ложку и опускает ее в тарелку с супом.

– Интересный вопрос от моей подопечной, – хмыкнул он. К нему, похоже, вернулось обычное ровное расположение духа, словно и не было этого странного эпизода с разбитой чашкой. – Кто кого должен об этом спрашивать?

– Ты меня и так постоянно спрашиваешь, могу же я для разнообразия поинтересоваться твоим самочувствием? – парировала Кристина.

– Для разнообразия – можешь, – великодушно разрешил Ник. – Кстати, ты не находишь, что сегодня мы спрашиваем об этом друг друга слишком часто? Преимущественно я тебя, но вот и ты тоже.

– И как?

– Что?

– Твое состояние?

– Сложно сказать, – с набитым ртом ответил Ник.

– Я попробую понять, – настаивала она. – Ник, послушай. Дело даже не в чашке. Как тебе объяснить… Порой ты несколько… ммм… странно себя ведешь, и я хочу разобраться, может, дело во мне и я просто чего-то не могу вспомнить или чего-то не понимаю. Ты тогда говори мне, ладно? Не молчи.

– Хорошо, Кристи, конечно, – он улыбнулся и накрыл ее руку своей. – А то, что произошло сейчас, пустяки, честное слово. И объяснять нечего. Поверь.

– Ладно, – согласилась Кристина с нотками подозрения в голосе. – На этот раз ты отделался.

Ник благодарно кивнул и вернулся к еде.

Они допивали чай, когда внимание Кристины привлек черно-белый рисунок над холодильником. Он был выполнен простым карандашом и, похоже, не был закончен. На берегу неспокойного водоема почти к самой воде пригибались от ветра тонкие деревца, зажатые в низине между двух пологих холмов. Набросок вызвал у нее стойкое ощущение узнавания и тревоги. Почему она заметила его только сейчас?

– Ник, это ты нарисовал?

– Я, – уверенно отозвался он, поворачивая головы.

Конечно, это он. Кто же еще?

– Знаешь, мне кажется, я помню это место. Такое знакомое…

Ник отставил в сторону чашку с чаем и медленно развернулся, чтобы посмотреть на рисунок. Кристина не сводила с него внимательных глаз и поэтому успела уловить, как вновь тень не поддающегося ее пониманию чувства мелькнула на его лице, но тут же исчезла, заставив ее в очередной раз засомневаться в остроте своего зрения и адекватности восприятия.

Ее снова поразило, как Ник менялся всякий раз, когда она интуитивно угадывала какие-то обрывочные моменты из прошлого. И менялся не в лучшую сторону: мгновенно замыкался в себе, мрачнел, словно чего-то боялся или не хотел отвечать. Его голос садился, а лицо превращалось в маску, хотя он старательно делал вид, что ничего особенного не произошло и то, что ее воспоминания возвращаются к ней, его радует.

Что-то не очень похоже.

– Ник?

– Да?

– А где оно, это место? – Кристина кивнула в сторону пейзажа.

– Это Янтарное озеро. Я люблю его рисовать. У меня есть альбом, куда я складываю рисунки, ну, не рисунки, а так, скорее эскизы разных уголков озера. Оно меня не перестает удивлять – все время разное: на рассвете, во время грозы, летом, в снегопад – потрясающе!

Глаза Ника светились, и было очевидно, что ему по-настоящему дорого Янтарное озеро и все, что с ним связано. И, как уже успела убедиться Кристина, не напрасно – озеро было восхитительным. Ей тоже захотелось увидеть его и при лунном свете, и на закате, поэтому она попросила:

– Покажешь мне?

– Ты точно больше есть не хочешь?

– Нет, я наелась, спасибо!

– Тогда пойдем, я провожу тебя в гостиную, а потом принесу альбомы.

Кристина поднялась из-за стола, но тут же в нерешительности замялась:

– А как же посуда?

– Ты что, хочешь сказать, что собираешься все это мыть? – Ник сделал круглые глаза, и она, не удержавшись, рассмеялась.

– Нельзя же оставлять ее на столе.

– Совершенно верно. Нельзя, – согласился он, потихоньку подталкивая ее к выходу из кухни. – Поэтому я собираюсь вымыть ее чуть позже, но без твоей помощи. Извини.

Вернувшись в гостиную, Кристина с удивлением отметила, что уже темнеет. Это было особенно заметно благодаря камину, огонь в котором Ник разжег, пока она спала наверху после прогулки. Разморенная усталостью и сытным обедом, она устроилась на диване и сквозь опущенные ресницы смотрела на желтые всполохи пламени за решеткой.

Ник хотел выйти за альбомами, но она его удержала:

– Постой. Ты не обидишься, если мы просто посидим, а потом посмотрим альбомы?