На этот раз никаких разговоров не было. Траст просто кинулся на него, заломив ему руки за спину, так что несчастный согнулся и закричал от боли, но крик почти сразу был прерван сначала ладонью, которую Люк попытался укусить, а затем и тряпкой. За попытку сопротивляться альфа его несколько раз ударил по почкам, заставляя мычать от боли, а затем повалил на пол, выкручивая руки до хруста в суставах.

— Что, сучка, не ждал меня? Думал, Бич будет защищать тебя вечно? Как бы не так! Сейчас я покажу тебе, насколько ты был неправ, нападая на меня. Нет, убивать не буду, но попользую на полную. Трахался когда-нибудь с альфой? Нет? Тогда тебя ждут незабываемые ощущения.

Два пальца прорвались в тело, вызывая новые приглушенные стоны и отчаянные метания. Слезы лились из глаз от боли, но помощи ждать было неоткуда.

— Тесная дырка. Сладкая. Когда я тебя поимею, тебя так и будут звать «сладкая дырка».

Люк дергался, стараясь вырваться из рук насильника, но ничего не получилось, кроме новой порции боли.

— Кровь – лучшая смазка. Знал об этом? Теперь будешь знать. Давай, приподнимись, пора получить альфий член в задницу.

Разумеется, Люк и не думал приподниматься, да альфа этого и не ждал. Связав завернутые за спину руки какой-то тряпкой, он вынул пальцы из кровоточащего ануса и резко вздернул Люка вверх, заставляя встать на колени. Было очень больно и противно, но Люк завалился на бок, резко ударяя ногами назад. Он и не надеялся на удачу, но все же попал куда следовало. Одна нога вскользь прошлась по бедру, зато пятка другой угодила прямо по возбужденному члену, заставляя Траста взвыть дурным голосом.

Именно в эту минуту в душевую ворвался Базиль в сопровождении еще одного альфы из команды Бича. Люк даже застонал от отчаянья. Ему и с одним-то было не совладать, а уж с тремя… это было просто нереально. Но альфы не обратили на него ни малейшего внимания. Они подхватили стонущего и зажимающего пах Траста под руки и выволокли его прочь.

 Пока Люк пытался понять, что происходит, рядом оказался старый библиотекарь, вытянувший кляп и освободивший руки, связанные, как оказалось, его же оранжевыми штанами, разодранными пополам.

Немного отдышавшись, Люк оглянулся и натолкнулся взглядом на Бича, стоящего в дверях душевой. Холод пробрал его, что называется, до самых печенок, как всегда в присутствии этого человека.

— Старика благодари, — бросил ему на прощание Бич и ушел, а Люк повернулся за объяснениями.

— Что произошло? — просипел Люк, стараясь не замечать саднящей боли в заднице.

— Я зашел, потому что забыл полотенце, а когда понял, что происходит – пошел к Бичу и спросил, его ли это распоряжение? Вот и вся история. К врачу тебе надо?

Люк отрицательно покачал головой. Идти к врачу и рассказывать, а тем более показывать было стыдно.

— Тогда посиди здесь, я сейчас тебе мазь принесу.

Кроме обещанной мази старый бета принес штаны и небольшую коробочку.

— Это анальные свечи от геморроя. Засунь одну внутрь, а снаружи смажь мазью. И штаны держи. Они тебе немного велики будут, но это все же лучше, чем голым задом у камер сверкать.

— Спасибо, господин, — просипел Люк, принимая принесенное стариком, на что тот только махнул рукой и ушел, оставляя Люка разбираться со своими проблемами самостоятельно.

Ополоснувшись и смыв кровь, Люк, морщась от боли, вставил свечу, потом нанес мазь и, отдышавшись немного, натянул штаны, радуясь тому, что они действительно велики, так что давить на излишне чувствительное место не будут и в мази не испачкаются. Ковыляя к своей камере, он несколько раз ловил на себе чужие взгляды. Кто-то смотрел сочувственно, кто-то злорадно, а кто-то с любопытством и это раздражало сильнее всего.

— Цирк нашли, мудаки, — бормотал он себе под нос, но останавливаться и выяснять отношения не рискнул.

Заснуть в тот вечер долго не получалось, несмотря на то, что в эту ночь сосед по камере отсутствовал и не мешал спать своим молодецким храпом. Люку все чудилось, что кто-то рядом затаился и ждет, когда он ослабит бдительность, так что, провалившись в короткую дрему, он тут же заполошно просыпался, обливаясь холодным потом от страха, оглядывался и прислушивался к обычным ночным звукам тюрьмы. После такой беспокойной ночи Люк встретил утро с облегчением, хоть и чувствовал себя разбитым.

Зад саднил, но крови больше не было. На всякий случай, после душа, Люк еще раз воспользовался мазью старого библиотекаря. Двигаться после нее действительно было легче, но на завтрак Люк все равно немного опоздал.

Когда он подходил к дверям столовой, оттуда вышел Бич со своими ребятами, среди которых Траста не было. Сглотнув, Люк все же отважился:

— Спасибо.

Бич взглянул удивленно, словно не понял, за что его благодарят, а потом губы его искривила презрительно-снисходительная улыбка:

— Запомни, он наказан не за то, что напал на тебя, а за то, что ослушался моего приказа, так что тебе не за что меня благодарить. — С этими словами Бич ушел по своим делам, и никто из его альф даже короткого взгляда не бросил в сторону Люка.

Впрочем, его это ни капельки не огорчило.

Следующие четыре дня Люка все усиленно избегали, видимо, впечатленные произошедшим с одним из подручных Бича. Той ночью его доставили в больничку с множественными переломами рук и ребер, но на этом история не окончилась. Альфа, пожелав отомстить обидчикам, решил дать показания против Бича и его команды, а на следующее утро его нашли в закрытой палате повесившимся. Рядом лежала записка о том, что он оговорил Бича из-за личной неприязни и теперь не может жить с такой тяжестью на сердце. Осознал и, мучимый угрызениями совести, сам себя осудил и привел, так сказать, в исполнение. Конечно, в эту записку не поверили, как и в самоубийство. Это с поломанными-то руками! Но выступать против Бича больше никто не решился. Тело выдали прибывшим за ним дальним родственникам. Бич, как его ближайший друг, оплатил похороны из какого-то своего фонда, так что родственники отбыли вполне довольные, и даже не подумали требовать возбуждения дела по факту смерти.

А жизнь в тюрьме шла своим чередом. Люка назначили на работы в прачечной, где он перетаскивал кипы грязного постельного белья к стиральным машинам, а чистое отвозил в цех, где его уже сортировали, утюжили и упаковывали. Работа не была особо тяжелой, только муторной. Хождение по залу из конца в конец с тележкой, мало кто посчитает интересной работой. При этом общаться с ним никто не стремился, разве что перебрасывались короткими фразами по делу.

На пятый, после происшествия день, в прачечную зашел сам начальник охраны:

— Брендан, на выход!

Его окрик разнесся по залу гулким эхом, а у Люка сердце заскакало в груди бешеной белкой.

«Неужели… свобода?»

Люк шел за начальником и сам себе не верил. В камере из его личных вещей была только маленькая фотография папы, бережно хранимая под подушкой. На сдачу белья и полотенца ушло минут десять. Потом он сменил оранжевую форму на свои родные брюки и рубашку, получил сданную при поступлении в тюрьму мелочевку, вроде ключницы и потрепанного, почти пустого кошелька.

Путь по тюремным коридорам отчего-то казался длиннее, чем по прибытии в тюрьму, но вот тяжелая, кованая дверь тихо скрипнула, выпуская его на освещенную солнцем улицу.

Люк остановился, и вдохнул полной грудью.

— Ну, и какая она, свобода, на вкус?

— Сладкая, — выдохнул Люк, прежде чем понял, что голос ему хорошо знаком. Повернувшись, он встретился с насмешливым взглядом Фергюсона.

— Сэр, это вы? — Люк даже слегка качнулся к альфе, желая обнять его крепко-крепко, но замер в смущении, не смея проявить подобную вольность.

— Я – это я.

— Я имею в виду, это вы вытянули меня отсюда? А как вы узнали?

— Вернулся из поездки и узнал. К сожалению слишком поздно, — Фергюсон нахмурился. — Ну, еще немножко постоим тут или уже поедем?