Стена огня вдруг мигнула, словно ее попытался сбить сильный порыв ветра, и я увидал сквозь слезы зелень травы между языками пламени и фигуры людей. Видение длилось всего одно мгновенье, но я понял, что чуть не совершил ошибку. Теперь я точно знал, что надо брать чуть левее. Знал и рванул к свободе, через обжигающую стену огня. Только вперед! Не останавливаться и не задумываться. Времени больше не было. Я оттолкнулся задними лапами и…

Одним мощным прыжком я преодолел дверной проем и три ступеньки, что вели в некогда добротный дом. Одновременно с этим сзади со страшным скрипом и грохотом обрушивается крыша, успевая задеть меня огненной волной. Приземлившись, по инерции я прокатился по земле, взвизгивая от боли в сломанной передней лапе и в обожженных задних. Нет, горящих задних! Как же больно. Ноги, спина, хвост! Запах паленой шерсти. Боль!

Кто-то накинул на меня плащ, пытаясь сбить пламя, пожирающее мое живое тело, но я уже не видел, кто это. Я просто провалился в темноту, ощущая огромное облегчение от того, что здесь нет боли. Хорошо.

– Надо обратить его, пусть даже и насильно. Не можем же мы все время обрабатывать шерсть вместе с кожей. Это же такая уйма эликсира уходит коту под хвост, в буквальном смысле этого слова.

Чей-то ворчливый и скрипучий голос не давал мне покоя, вырывая из сна.

– Лекарь, в вашу задачу входит лечить пациента, вот и лечите, а за эликсир вам платят. Причем платят о-очень хорошо!

О-о, Его Величество в гневе. За несколько дней, что мне довелось пробыть его телохранителем, я хорошо изучил эту интонацию. А еще у него при этом поджимаются губы, глаза щурятся и ноздри раздуваются. Милое зрелище.

Я лежал на боку, не открывая глаз, и кайфовал от чувства невесомости и неимоверной легкости. А перед глазами кружились цветные пятна и какой-то мерный гул в ушах. Шух-шу-гум. Шух-шу-гум. Шух-шу-гум.

Подобное состояние у меня бывало, когда я отходил от общего наркоза. Шум, головокружение, легкость, и ничего не болит. Можно просто лежать, ни о чем не думать, никуда не стремиться. Хорошо. Вот только наркоз постепенно отойдет, и навалятся тяжесть и боль. Нудная, тупая, изматывающая нервы боль, от которой так трудно избавиться. Боль.

А что собственно у меня должно болеть?

В голове всплывали кадры с автомобильной аварией, но они такие смутные, далекие и…

Стоп. Авария была давно. Потом я жил в доме Иргима. Тренировался с Барусом, который делал из меня телохранителя для... Турон! Охота! Женщина! Волк! Огонь! Я же горел!

Воспоминания лавиной обрушились на меня. Я хотел открыть глаза и не мог. Горло страшно драло, словно кто-то поработал там наждачкой. Язык во рту едва шевелился. Такое впечатление, что он высох и распух. Я попытался пошевелиться и услышал плеск воды. Сразу же навалилась жажда. А вода так близко. Я чуял ее запах, смешанный с какими-то горькими травами и хвоей. Она плескалась рядом, но я не мог ее достать, чтобы напиться.

А если высунуть язык?

Открыл рот пошире и вывалил язык в надежде достать до воды. Есть. Самый кончик коснулся теплой влаги. Втянул его обратно, но той капли воды, что задержалась на нем, недостаточно для того, чтобы хоть немного смочить рот, зато горький вкус ощущается довольно четко.

К черту горечь. Пить!

И снова я попытался дотянуться до воды языком, только на этот раз мои попытки не остаются незамеченными.

– Он очнулся.

Сообщил всем странно знакомый голос, и мою голову чуть приподняли, отрывая еще больше от желанной влаги. Мог бы заплакать – точно бы заплакал. Это же каким надо быть садистом, чтобы не дать умирающему воды?

– Котик, потерпи.

«Какой я тебе котик? Что за фамильярности?» – хотелось спросить мне, но вместо слов изо рта вырывается только хрип.

– Отойдите-ка, молодой человек, дайте мне осмотреть его.

Вот этот голос я уже узнал. Иргим. Очнулся, старый черт. Ну, тогда и с Барусом все в порядке.

– Интересно. А он вас узнал, магистр Иргим. Хвостом бьет.

– Еще бы ему меня не узнать. Барус, помогай. Надо его на стол переложить. Ваше Величество, не сочтите за труд, немного поправьте вместе с Мионом покрывало, чтобы мы стол не заляпали. А вы, господин лекарь, теперь можете быть свободны.

Ты смотри, все в сборе. А тот смутно знакомый голос принадлежит Миону. Точно. И как я забыл? Теперь все будет хорошо. Вот бы еще напиться дали, вообще красота была бы.

Смутное чувство невесомости. Значит, меня действительно куда-то несли. Странно, что я их прикосновений не ощущал. А может, это и к лучшему. Если вспомнить, что я горел, прикосновения к коже должны вызывать адскую боль. Н-да, хорошо, когда ничего не болит. Мне очень хочется им сказать, чтобы не вздумали меня уронить, но вместо этого просто захрипел.

– Тихо, котик. Уже все.

Что-то холодное коснулось языка, заскользило по нему, оставляя влажную дорожку, и я чуть ли не заурчал от удовольствия.

– Хорошо. Мион, ты продолжай обтирать его пасть льдом, а я займусь ожогами. Завтра он будет как новенький.

Пасть? А повежливее нельзя?

– Это хорошо, – тихо отзывается Турон где-то совсем рядом, – значит, завтра я смогу всыпать ему за все, что натворил этот кошак.

Ой-ой!

Король явно не шутил, говоря о наказании.

Я же для него старался, а он!.. Обидно.

Сглатывая холодную воду, бегущую по языку, я начал придумывать способ увильнуть от наказания, но не успев придумать ничего толкового, провалился в сон.

Я медленно открыл глаза и сразу же прищурился из-за наглого солнечного зайчика, устроившегося у меня на лице. Хам! Я перевернулся на другой бок и зевнул. Вроде бы выспался, но такая апатия навалилась, что даже шевелиться лень было, не то что вставать. Как хорошо поваляться утром в кровати, когда никуда не надо спешить. Ур-р-р. Ка-айф.

Шуршание шагов рядом заставило меня насторожиться, но опасности я не чувствовал. Зря. Стоило мне еще раз расслабиться, как чьи-то руки решительно спихнули меня с кровати. Зашипев от злости, извернулся и приземлился на четвереньки, оглядываясь.

Оп-па. Вот это номер. То, на чем я лежал, оказалось не кроватью, а столом. Письменным столом Его Величества Турона I. А сам он стоял надо мной, уперев руки в бока и грозно глядя сверху вниз:

– Выспался?

Я хотел сказать – да, но вместо этого изо рта вырвалось:

– Мар-рау-у.

Не понял?

Я перевел взгляд вниз и увидел белые пушистые лапы. Свои, между прочим, лапы!

Зеркало!

Я сорвался с места и, шустро перебирая лапами, прошуровал к большому зеркалу, висящему на стене. Я – кот! Ну, не совсем кот. Я – снежный барс. Белая шерсть с темно-платиновыми пятнами, голубые глаза, топорщащиеся усы, черный нос. Кр-расавец.

– Мне тоже нравится, – Турон подошел ко мне, и наши взгляды встретились в зеркале.

– Может, вернешься в человеческое тело? Ирбис зверь красивый, но разговаривать с ним сложно.

Ирбис? Ах да, так называется снежный барс.

Я закрыл глаза и сосредоточился на человеческом теле. Я упорно представлял себе руки вместо лап и лицо человека вместо морды зверя. Боль пронзила тело, выворачивая меня наизнанку, и вот уже в зеркале отразился светловолосый и голубоглазый юноша, стоящий на четвереньках. Голый!

Я вскочил, повернулся лицом к Турону, прикрыв при этом ладонями пах. Какая скромность. Ага. Только вот по глазам короля я понял, что смотрел он не на меня, а куда-то за мою спину. Там же только стена и... зеркало!

Пришлось сделать несколько шагов в сторону, спасая свой филей от королевских глаз. И чего, спрашивается, застеснялся? Ведь даже переспать с Туроном успел, а вот своего обнаженного тела стесняюсь. Глупо. Знаю.

– Держи, – король кинул мне свой халат. Именно тот халат, который он недавно забыл в моей комнате, и который я припрятал, надеясь оставить себе. Спросите, как я его узнал? По запаху и по маленьким дырочкам от моих когтей, оставшихся на ткани, когда я кайфовал, принюхиваясь к его мужскому аромату, оставшемуся на халате. Стыдно. Я покраснел, но надел на себя королевский халат. Не ходить же голым, в самом деле?