Говорит все это Афанасий, а сам с меня глаз не сводит, словно мысли прочесть хочет. Жуткое ощущение, доложу я вам. Даже мурашки по спине побежали.

- А сам-то ты из каких будешь? – спрашиваю его.

Афанасий пожал плечами:

- Да, бабка сказывала, домовой к ней захаживал, только баба, она и соврет – недорого возьмет. Вы лучше скажите, Ваша Милость, не приглядели ли какую девку на ночь?

- Зачем? – не понял я его вопроса.

- Известно зачем, постель согреть, подать чего да и ублажить малость, чтоб хорошо спалось.

Вот тут до меня дошло, о чем Афанасий беспокоится. И сразу кольнуло в груди – как они тут к геям относятся? Бунтовать будут против такого Барона или по-тихому прирежут? А, может, обойдется? Делать нечего, рано или поздно все равно придется признаться.

Набираю в грудь побольше воздуха, выдыхаю и…

- Видишь ли, Афанасий, мне женщины в постели не нужны. Я предпочитаю… Мужчин.

- Мужеложец, значит. Ладно. Покумекаем.

Афанасий вышел, задумчиво почесывая бороду, а я вспомнил о еще одном подношении, которое мне было не особо нужно, и побежал за ним следом.

- Афанасий! – старосту я нагнал метрах в пятидесяти от крыльца, потрясая связанными курами. – Афанасий, не мог бы ты вернуть их хозяевам? Курятника у меня все равно нет, а резать я… Не мастак. Выпотрошить еще могу, а вот зарезать… Передай хозяевам большую благодарность. Куры очень хорошие.

- Понял, - кивнул мне староста и забрал кур, а я, облегченно вздохнув, поплелся домой. Мне еще предстояло решить: приводить в порядок какую-нибудь из спален на втором этаже или спать в уже помытой комнате, перетащив вниз кровать.

  Через месяц жизнь окончательно наладилась. Селяне оказались хорошими ребятами, вот только их стремление наладить мою личную жизнь немного нервировало Мою Светлость. Выяснив, что женщины мне не нравятся, они дружно начали подсовывать мне парней. Ну, ладно бы еще парни были как парни, а то ведь мальчишек таскали, без слез не глянешь. Терпел я, терпел, а потом устроил всем разнос. Орал минут тридцать, объясняя разницу между педофилом и гомосексуалистом. Поняли. Пацанов подкладывать перестали, зато начали таскать все остальное. То эльфа какого-то связанного и перепуганного притащили, изловили, мол, недалеко от деревни, то лешего, ошалевшего от такого внимания, то вообще русалку! И как только доперли, ума не приложу. Ну, как доперли, так и обратно понесли, а вот я каждое утро просыпался с мыслью, кого мне подсунут сегодня заботливые подданные. И горя желанием лично поблагодарить Его царское Величество за такой подарочек.

Так было и в тот день, хотя… Так, да не так. Начну с того, что проснулся я задолго до рассвета от шума и криков. Выскочив на крыльцо, натягивая на ходу штаны, я услышал: «Держи вора!», а так же заметил скопление факелов возле общих амбаров, расположенных недалеко от моего терема. Хотел уже бежать туда, но заметил, что гомонящая толпа сама ко мне валит, и остался на месте. Авось по дороге никого не прибьют.

Грабителей оказалось трое. Смуглый темноволосый мужик лет тридцати и два парня помоложе, я бы им дал лет по восемнадцать–двадцать. Они были такие же темноволосые, а один из них немного походил лицом на старшего, наверное, братья. На воришках были надеты кожаные штаны и безрукавки, а на ногах – некое подобие мокасин. Разозленные неудавшейся покражей мужики опутали чужаков веревками от горла до бедер, буквально прикрутив руки к телам, словно колбасу перед копчением связывали.

Когда вся эта компания оказалась у крыльца, чужаков попытались поставить передо мной на колени, но со старшим мужчиной подобный фокус не прошел. Он упрямо остался стоять, несмотря на тычки и удары.

- Оставьте, - велел я, и мужички, ворча, отступили. – Афанасий, что произошло?

- Да вот, господин барон, воров поймали. На мешки с зерном позарились.

Мужики за его спиной грозно загомонили, а тот вор, что постарше, вдруг рассмеялся, запрокидывая голову.

- Это, что, и есть ваш новый барон? Да эту мелочь соплей перешибить можно.

Он еще хотел что-то сказать, но староста ткнул его кулаком в бок:

- Ты зубы-то не скаль, нормальный у нас барон, а если что, так я тебе сам нос набок сворочу. Давайте, мужики, их в дом.

Я посторонился, пропуская шествие, и поймал старосту за рукав.

- Афанасий, а зачем они мне?

- Так только у вас есть запоры на окнах и дверях. Посидят взаперти до утра, а там мы их судить будем.

Препроводили мужики пойманных воров в одну из пустующих комнат на первом этаже и заперли. Пока их запирали в доме, кто-то быстро затворил окна ставнями снаружи, погружая комнату во мрак.

- Зачем? – не понял я. – Они же связаны и в окно не сбегут.

- Так этим волкам веревки на один зуб. Сбегут. Как Бог свят, сбегут, - тяжело вздохнул Афанасий, махнул рукой и возглавил исход мужиков из моего дома, бормоча, что надо бы кандалы кузнецу заказать.

Оставшись в гордом одиночестве, я поколебался, решая: ложиться досыпать, или нет? Ночное происшествие отбило сон, так что, постояв еще минутку, я все-таки поплелся на кухню. Часы пробили два, и я выругался. Можно было отдыхать еще четыре часа. Может, если я попью чаю, сон вернется?

Разжигаю печь, ставлю на огонь чайник, а потом, подумав еще немного, и казанок с кашей. Затем достаю хлеб, режу его, мажу ломти маслом, укладывая сверху сыр. Зачем пить пустой чай, если можно слегка перекусить, устроив себе ранний завтрак.

Когда чай заварился, я подумал о своих пленниках. Может, это и глупость, но оставлять их голодными как-то… Неловко было. Разложив в три миски кашу и присовокупив к каждой миске по куску хлеба с маслом, я поставил все на импровизированный поднос и поперся кормить заключенных. Дурак. Стоило мне повернуть ключ, как дверь распахнулась, и на меня налетели парни, вырывая поднос из рук, пока тот наглый мужик заваливал меня на пол.

Лежу. Смотрю в желтые глаза навалившегося на меня мужчины и понимаю, что… Пропал. Совсем. Рядом кто-то громко чавкает кашей, урча от удовольствия, а я не могу дышать нормально, и совсем не потому, что он на меня навалился, а потому, что о подобном красавце раньше и мечтать не мог. Дьявольски хорош – этим все сказано. Тело – предатель, реагирует на него вполне определенным образом, и он это явно чувствует. Брови его удивленно поднимаются вверх, а потом немного кривоватая улыбка скользит по его губам.

- Забавный ты, господин барон.

- Не забавнее тебя, - злюсь, чувствуя свою беспомощность. – Как вы освободились?

- А вот это тебе необязательно знать. За то, что еду нам нес, я тебя не убью.

- Испугал ежа голой жопой. Как бы я тебя не прибил.

Я все больше злюсь, а он заливается смехом. Ну, да. Освободиться у меня не получается, как я ни дергаюсь, так что заявление мое звучит весьма смехотворно.

- Канн, ты есть будешь? – голос сбоку немного отвлекает моего пленителя, и тот качает головой, не отводя от меня взгляда.

- Доедайте все и валите. Что делать – знаете. Я вас догоню позже.

- Не задерживайся.

И парни исчезают, тихо проходя мимо нас, а тот, кого назвали Канном, вдруг разводит коленом мне ноги, заставляя вскрикнуть. Ну, да, у меня стоит так, что даже больно, а он радостно скалится и трется бедрами об меня, только усиливая возбуждение. Гад!

Пытаюсь вырваться, но он наваливается на меня грудью, заламывая руки и впиваясь в губы жестким поцелуем. Надо отдать должное, целоваться он умеет, так что, гневно помычав, я сдался на милость победителя. Оторвавшись от моих губ и тихо рыкнув, Канн подхватил меня на руки и быстро потащил в кухню.

Стол - не самое удобное ложе, особенно когда с вас буквально срывают штаны и укладывают на него мордой вниз. Пытаюсь протестовать, особенно когда палец пытается войти в меня насухую, но Канна это не останавливает.

- Я тебя все равно поимею, - почти рычит он, - так что советую не рыпаться, лучше будет.