- Мастер Дан, извините, а Ваши волосы… это после Янхо-Ла или Кминера?

Преподаватель, и так не слишком охотно делящийся воспоминаниями, тут же помрачнел еще больше.

- Это было раньше. А теперь ужинать и спать, вечер воспоминаний окончен. Завтра выезжаем на рассвете, иначе не поспеем к закату в следующий трактир. Если, конечно, ночевка на свежем воздухе не входит в ваши планы.

С этими словами мастер Дан встал и вышел на улицу. Мелкий дождик, донимавший путешественников весь день, наконец закончился, и ветер медленно гнал тучи на север, неторопливо освобождая от них звездное небо.

Эштон вышел без плаща, а потому быстро замерз, но когда обернулся, чтобы войти в теплый трактир, чуть не вскрикнул: позади него стоял Мартинэль, перегородив проход и глядя на небо, совсем как сам Эш недавно. Чтобы попасть внутрь, надо было отодвинуть в сторону эльфа, но Дан вдруг понял, что не может к нему прикоснуться. Просто не может и все. Слишком свежи оказались воспоминания о произошедшем на выходе из портала. Пришлось остаться на крыльце, отодвинувшись как можно дальше и обхватив себя руками за предплечья, чтобы хоть немного задержать исчезающее тепло.

Несколько минут на крыльце трактира царило молчание, а потом эльф тихо прошептал:

- Как ее звали?

- Кого? – не понял вопроса Эштон.

- Ту, из-за кого изменились твои… - эльф замолчал, не договорив. Эш обернулся, чтобы взглянуть на него, и вздрогнул, увидев возле своей головы чужую ладонь: Мартинэль словно хотел прикоснуться к его волосам, но замер, не решаясь сделать это. Эштону внезапно захотелось сделать эльфу так же больно, как было больно ему самому, когда его отверг тот, кого Эш любил всем сердцем и душой.

- Тебе так нужно знать ЕГО имя?

- Нет, - рука эльфа дрогнула и исчезла, а голос стал так же холоден, как и окружающая их ночь, – просто захотелось узнать, из-за кого ты так… изменился.

- Из-за того, для кого я стал восемьдесят шестым. А теперь позвольте пройти, я замерз.

Мартинэль недоуменно вскинул голову, но сделал пару шагов в сторону, пропуская. Эштон зашел в трактир, стараясь не соприкоснуться с эльфом даже одеждой, словно тот был прокаженным. А оставшийся на крыльце Мартинэль еще долго пытался понять, о чем говорил человек, но так и не нашел ответ на свой вопрос.

 Всю ночь Эштон не сомкнул глаз, и дело было вовсе не в сопящих и похрапывающих парнях, спокойно спящих рядом, а в том, кто спал за стенкой. Сердце ныло в груди, потому что он был рядом и одновременно с этим неимоверно далек, а ведь им предстояло провести рядом четыре дня, да и потом еще неизвестно сколько. Директор так и не пояснил, зачем Мартинэль отправился с ними, а может, он и сам не знал. И ведь не спросишь у эльфа, зачем он едет со студентами: сразу же заподозрит что-то неладное, а привлекать к себе внимание лишний раз Эштон не хотел. Всю ночь он извел на продумывание планов, как, не выдавая своей заинтересованности, сплавить куда-нибудь Мартинэля, но ничего путного в голову не приходило. В результате мастер поднялся утром совершенно не выспавшись, с головной болью и ломотой во всем теле.

Выбирающиеся из своих комнат студенты тоже жаловались на боли, особенно в спине и ногах, что не было удивительно. Учащимся хоть и преподавали все восемь лет боевые искусства, но регулярная верховая езда в программу обучения просто не входила, и теперь все студенты страдали, перетрудившись в седле. Один Мартинэль выглядел до безобразия бодрым, и только слегка покрасневшие глаза выдавали, что у эльфа тоже была не самая спокойная ночь.

Быстрый завтрак, на скорую руку собранный зевающим трактирщиком, и горячий чай помогли немного взбодриться, так что, когда студенты во главе с преподавателем и замыкающим группу Мартинэлем тронулись в путь, Эштон уже не чувствовал себя таким уж больным и смог уделить внимание своим студентам.

Через пару часов, оглядевшись, мастер заметил довольно приличное место для короткой остановки, а потому объявил небольшой привал и попросил воздушников подойти к нему.

- Все щиты, которые мы с вами изучали, являются односторонними. То есть они позволяют отразить внешнюю атаку, тогда как изнутри вам или отряду под вашей защитой ничего не помешает действовать магией или оружием. Но бывают в жизни такие случаи, когда может потребоваться двусторонний щит, полусфера или сфера. В таком случае вы должны, перед тем как сделать завершающий жест, создать пальцами вот такую фигуру, - Эштон сложил пальцы щепоткой вокруг мизинца. – В общем-то не сложно, но требует некоторых навыков и разумности в применении. Если ошибетесь с постановкой щита, вполне можете пострадать сами и покалечить собственную команду. Вообще-то этот жест разучивают на восьмом курсе, но я думаю, что вы уже достаточно взрослые, чтобы понимать, когда и что следует делать, поэтому прошу: не подведите меня. А сейчас вы будете тренироваться в постановке щитов во время движения. Такая практика вам вполне может помочь в будущем. Вопросы?

- Мастер, - Жано поднял руку, привлекая к себе внимание преподавателя, – а как мы поймем, правильно ли поставили щит?

- А вы наберите в карманы мелкие камешки и, когда поставите щит, кидайте в него. Если отскочат, значит щит двусторонний, если пролетят – односторонний. Только, ради богов, не пришибите друг друга какими-нибудь булыжниками. И в лошадей не цельтесь. Кто останется без лошади, побежит следом своим ходом и с вьюками на спине.

Рассмеявшись, студенты бросились врассыпную, собирая мелкие камешки и веточки. Огневики, глядя на веселящихся воздушников, заметно занервничали, предчувствуя, что именно на них и будут тренироваться. Заметив напряженость выпускников, Эштон немного поменял порядок движения, так что теперь впереди следовали огневики, а за ними - тренирующиеся воздушники, благо дорога была прямая и единственная. При этом мастер попросил Мартинэля на всякий случай ехать впереди, чтобы никто не сбился с пути, а сам всю дорогу до полуденного привала крутился среди своих студентов, поправляя, поучая и советуя. В результате воздушники на привале выглядели уставшими, но очень довольными; Эш чувствовал, что готов вот-вот заснуть в седле; огневики перешептывались, словно задумав что-то; а лицо Мартинэля напоминало небо перед грозой - таким хмурым стал эльф.

Короткий привал - и снова лошади понесли своих седоков по дороге, немного уставшие студенты тихо переговаривались, а Эштон, вымотавшийся настолько, насколько мог себе позволить, дремал в седле, замыкая колонну. Мерный шаг лошади убаюкивал, зато Дан за весь день почти не вспоминал о Мартинэле. Почти.

Трактир «Дубовая падь» мало чем отличался от предыдущего места ночлега. Дубы здесь, правда, не росли, так что причина такого названия была неясна, но комнаты и пища для путешественников нашлись довольно быстро. И снова Мартинэль сел за стол рядом с Эштоном, но не произнес за все время ужина ни слова. Впрочем, человек и сам не рвался разговаривать.

Студенты с огневого факультета вновь сделали попытку распить что-то из запрятанной бутылки, введенные в искушение сонным видом преподавателя, но несчастную посудину постиг такой же конец, как и предыдущую. Разочарованно вздохнув, студенты-огневики принялись есть под тихие смешки воздушников. В остальном ужин прошел спокойно.

По его окончании Эштон вновь вышел наружу, на этот раз прихватив теплый плащ. Чтобы чем-то занять себя, мастер прогулялся до конюшни, проверил, как устроили их лошадей, а когда собирался уйти, чуть не столкнулся на пороге с Эрстинэлем.

- Мастер Дан, можно с Вами поговорить?

- Можно. О чем ты хотел спросить?

- Вы… у Вас с дядей что-то… - молодой эльф смутился, не зная, как правильнее задать вопрос, но Эштон и так все понял. Он положил ладонь на плечо эльфа и ободряюще сжал его.

- Нет, у нас с твоим дядей ничего нет и быть не может, Эри.

- Вот как? Уже Эри? – тут же раздался из темноты голос Мартинэля. – Ты так быстро забыл, что признавался мне в любви? Впрочем, у людей всегда была короткая память.