– Я… я не знала…

– О чем?

– К нам приезжал офицер, задавал вопросы про Николаса. Я не знала, что мне нельзя с ним разговаривать. Доктор ДеМарко сказал, что я должна ответить на его вопросы, дабы он оставил нас в покое.

– Винсент попросил тебя побеседовать с полицейским?

Хейвен нерешительно кивнула.

– Он пригласил его в дом.

Коррадо нахмурился, однако спустя мгновение его лицо вновь казалось непроницаемым.

– Когда это было?

– Два дня назад, – ответила Хейвен. – Вы были наверху. Это случилось сразу же после вашего прибытия.

В комнате на несколько минут воцарилась тишина. Хейвен замерла, опасаясь реакции Коррадо. Он, в свою очередь, не шевелясь, смотрел в пустоту, и, если бы он не моргал, Хейвен засомневалась бы в том, что он вообще был живым человеком из плоти и крови.

– Ты не знала, что следует делать в подобных ситуациях, – наконец, сказал он. – Никто тебе этого не объяснял, но теперь ты в курсе.

– Да, сэр.

Поднявшись, Коррадо направился к выходу, не сказав больше ни слова. Дойдя до дверей гостиной, он остановился, заметив в фойе Селию. Ее довольная улыбка была явным подтверждением того, что она слышала их разговор.

– Держись подальше от этого, – предупредил ее Коррадо. – Твое вмешательство больше не требуется.

* * *

Рождественское утро пролетело незаметно. Кармин казался рассеянным, он наблюдал за собравшимися, словно ожидал некого происшествия. Вместо того, чтобы поучаствовать в праздновании, он погрузился в свои мысли.

Время от времени Хейвен замечала его гневные взгляды и приглушенные, напряженные беседы, сбивавшие ее с толку. Несколько раз она спрашивала у Кармина, что происходит, однако в ответ он только лишь улыбался и просил ее не волноваться.

Не волнуйся. За последнюю неделю он так часто просил ее об этом, что ее начинала беспокоить уже одна лишь только эта фраза.

Посмотрев вечером несколько рождественских фильмов, все начали обмениваться подарками. Хейвен подарили несколько книг, принадлежности для рисования, одежду и новую пару кроссовок «Nike», выполненную в белых и розовых цветах. Празднование Рождества было скромным, практически гнетущим. Казалось, что в воздухе витало нечто неуловимое, отягощавшее атмосферу праздника. Хейвен не назвала бы это горем – скорее, это было чувство вины, смешанное с тоской, замешательством и мрачными мыслями.

Когда ужин был готов, все заняли свои места за обеденным столом. Кармин выдвинул для Хейвен стул рядом с собой, Селия и Коррадо расположились напротив них. Когда доктор ДеМарко приготовился к произнесению молитвы, Кармин взял правую руку Хейвен, в то время как Коррадо протянул ей через стол свою. Заметив это, Хейвен побледнела. Смотря на его руку, она заметила длинный зарубцевавшийся шрам, пересекавший ладонь Коррадо по диагонали. Его ногти были аккуратно подстрижены, его кожа была гладкой, на ней не было ни порезов, ни мозолей. Хейвен не знала, что именно она ожидала увидеть, но его руки удивили ее – они казались невероятно чистыми для человека, лишившего жизни стольких людей.

С осторожностью взяв Коррадо за руку, и стараясь не задеть его шрам, Хейвен склонила голову.

– Господь, благодарю тебя за то, что ты благословил пищу нашу, и за всех людей, собравшихся сегодня за этим столом, – сказал доктор ДеМарко. – Помоги нам не забывать о нуждах других людей и не лишай нас своей любви и прощения, счастья и мира, и, больше всего прочего, мы просим тебя помочь невинным обрести свободу, которой они заслуживают. Во имя Христа, аминь.

– Аминь, – пробормотали собравшиеся, отпуская руки и поднимая головы. Хейвен с любопытством посмотрела на доктора ДеМарко, удивленная его словами. Он мягко улыбнулся, когда их взгляды встретились.

– Dai nemici mi guardo io dagli amici mi guardi iddio[1], – едва слышно сказал Коррадо, беря вилку.

Кармин сухо рассмеялся.

– Воистину, аминь.

После молитвы все приступили к еде, в то время как Хейвен только лишь водила вилкой по тарелке. В комнате вновь воцарилась напряженная тишина. Собравшиеся за столом украдкой смотрели друг на друга, избегая взгляда Хейвен. Казалось, что все они хранили какой-то секрет, который, разумеется, был неведом Хейвен. Нервничая, она прислушивалась к звукам лязгающих о тарелки вилок, чувствуя, как тает от тревоги ее аппетит.

Хейвен чувствовала себя за столом настолько некомфортно, что на мгновение она задумалась о том, не покинуть ли ей комнату. Обдумывая свое намерение, она услышала, как Доминик прочистил горло. Раздавшийся звук отразился эхом от голых стен и, казалось, усилился.

– Просто не верится, что прошло уже десять лет.

Кармин напрягся, его рука с вилкой остановилась на полпути, повиснув в воздухе. Поняв, что Доминик имел в виду смерть их матери, Хейвен осмотрелась по сторонам, ожидая вспышки неизбежной ярости.

Опустив голову, доктор ДеМарко закрыл глаза и отложил вилку.

– Кажется, что мы потеряли ее только лишь вчера.

– Мы ее не теряли, – гневно огрызнулся Кармин. – Ты так говоришь, словно это случилось из-за нашей беспечности. Но это не наша вина. Ее отняли у нас… у всех нас.

– Ты прав, – согласился доктор ДеМарко. – Ее у нас несправедливо отняли.

После того, как он произнес эти слова, в комнате внезапно воцарилась куда более приятная атмосфера, словно одной лишь только этой фразы было достаточно для того, чтобы с их плеч свалился тяжкий груз. За столом завязалась беседа, все смеялись, делясь историями из прошлого. Они говорили о Мауре, и вместо того, чтобы замкнуться в себе, доктор ДеМарко предпочел включиться в беседу.

– Она любила Рождество, – сказал он, улыбаясь. – Она покупала мальчикам море подарков. Их было так много, что рождественским утром мы не могли найти для них места.

– Я помню, – сказал Доминик. – Она чертовски избаловала Кармина.

Закатив глаза, Кармин подцепил вилкой зеленую фасоль и кинул ее в брата.

– Ты был не менее избалованным.

– Это правда, – подтвердил доктор ДеМарко. – Вы получали все, что хотели. И не только на Рождество.

– Я так и не получил велосипед, который мне так хотелось иметь, – посетовал Доминик. – Помните его? Маленький велосипед «Mongoose» с гудком и деревянной корзинкой. Я все просил и просил.

Доктор ДеМарко вздохнул.

– Мы купили его тебе.

– Нет.

– Купили, – тихо сказал доктор ДеМарко. – Просто ты не знал об этом. Его доставили после того, как… после того, как ее у нас забрали. Она купила тебе его, потому что Кармину мы купили рояль. Она хотела, чтобы все было честно.

В комнате стояла умиротворенная тишина, которую спустя несколько минут нарушил Доминик.

– Он еще у нас?

Доктор ДеМарко покачал головой.

– Я его отдал.

– Черт, – сказал Доминик. – Я бы и сейчас на нем покатался, знаешь ли.

– Знаю, сын, – ответил доктор ДеМарко, усмехнувшись.

Они вспоминали путешествия, то, чему Маура их научила, и книги, которые она читала. Теперь каждое воспоминание сопровождалось улыбками, а не слезами. За этим было приятно наблюдать, любовь к Мауре ни капли не ослабла, несмотря на то, что она погибла более десяти лет назад.

После ужина Хейвен вызвалась помочь Селии с посудой. Они прибирались в тишине, Селия была погружена в свои мысли. Спустя некоторое время она тяжело вздохнула, забирая у Хейвен тарелку.

– Я справлюсь. Иди, наслаждайся Рождеством.

– Хорошо, – пробормотала Хейвен, вытерев руки и направившись к гостиной. Подходя к комнате, она услышала гневный голос Доминика и его слова, застигшие ее врасплох.

– Ты совершаешь ошибку, Кармин, – воскликнул он. – Ты ведь это несерьезно. Ты не в себе.

– Оставь его в покое, – сказал доктор ДеМарко. – Невозможно понять ситуацию до тех пор, пока сам в ней не окажешься.

– Ты ошибаешься, – ответил Доминик. – Я понимаю, но он пожалеет об этом! Еще не поздно передумать, и, ради всего святого, пожалуйста, не делай этого. Я прошу тебя, бро.