Однажды Кристель сидела в уличном кафе в Санта-Монике, ожидая Эрика, и вдруг к ней подошла худощавая женщина средних лет, одетая и накрашенная слишком ярко и вычурно, не по возрасту, с обесцвеченными волосами и тусклыми, словно стертыми глазами. Кристель с трудом узнала Натали, всегда такую красивую, изящную, элегантную. Мать заговорила с ней; девушка ответила сухо, почти не глядя на нее.

- Пойми меня правильно, Крисси, - увещевала Натали, - когда ты родилась, мне было всего 19 лет. Я показывала свадебные платья на дефиле, готовилась поступать в университет, хотела стать модельером. А потом все рухнуло, с подиума пришлось уйти, в университет я не поступила, и пришлось работать в магазине одежды. Денег не хватало ни на что. А ты часто болела, была капризной, и я после работы была вынуждена сидеть с тобой, хотя мне так хотелось видеться с друзьями, развлекаться, может даже устраивать свою жизнь. Но ты требовала не только все деньги, но и все мое свободное время...

- Однако платья от-кутюр и духи "Диор" у тебя не переводились, - не глядя на нее, ответила Кристель. - И ты опять пытаешься сделать меня виноватой во всем, что у тебя не получилось?

Мать начала что-то бурно объяснять о негодяе-отце Кристель. Но тут девушка увидела, что рядом со столиком уже давно молча стоит Эрик, до поры не вмешиваясь в разговор.

- Ко мне пришли, - резко и даже грубо оборвала бормотание Натали девушка. Мать плаксиво скривилась:

- Не могу поверить, ты такая жестокая...

- Вы были нужны дочери раньше, - Куолен сел рядом с Кристель и приобнял девушку за плечи, нежно погладив по руке. - Но тогда она была не нужна вам. Кристель очень страдала, но пережила эту боль. И уже привыкла рассчитывать только на себя, - мужчина снял черные очки и выразительно посмотрел на Натали холодными светло-серыми глазами, и женщина под его взглядом, окончательно сникнув, поспешно покинула кафе. Это напомнило Кристель другую картину. Женщина в ярком костюме подкрашивает губы и спокойно уезжает, даже не оглянувшись на бегущую за ней в слезах маленькую девочку. Картинку заволокло туманом. Кристель моргнула, и по щекам скатились две слезинки.

- Ну-ну, - Эрик погладил ее по голове, как ребенка, и вытер девушке щеки белоснежным платком с монограммой. - Ты расстроена, малыш?

- Все детство я расплачивалась за то, что мой отец бросил ее, - Кристель сцепила пальцы в "замок" и говорила сквозь зубы, чтобы не разрыдаться в голос. - Я была виновата в том, что у нее испортилась сумочка, разбился пузырек с духами, или украли что-то в магазине. А потом она вообще избавилась от меня как от ненужной вещи. Я ей мешала развлекаться. И теперь она упрекает меня в эгоизме. Она что, думала, что я брошусь к ней на шею через 23 года?!

Голос Кристель все-таки сорвался, и слезы потекли уже одна за другой.

Эрик обнял ее и прижал к широкому плечу. Девушка уткнулась лицом в его "гавайку", пахнущую его любимым "Фаренгейтом", а Куолен тихонько покачивал Кристель за плечи и гладил по волосам, пока всхлипывания не стихли.

- Извини, - наконец выпрямилась Кристель. - Не думала, что так расстроюсь из-за этой встречи. Знаешь, все, кто знал Натали, говорят, что я похожа на нее... Не дай Бог...

- Ты совсем другая, - Эрик протянул девушке платок и накрыл ее руку своей. - Нечего и сравнивать тебя с этой пустоголовой эгоистичной куклой. Если бы ты была такой, разве я обратил бы на тебя внимание?

С тех пор Кристель больше не встречалась с Натали и даже не интересовалась ее судьбой. Зато с Элейн сохранила теплые отношения и сохранила с ней связь даже когда волей судьбы оказалась в Ниагара-Фолс, регулярно отправляя ей письма через электронную почту и иногда встречаясь на курортах, куда "мама Элейн" ездила поправлять здоровье...

Кристель. Сегодня.

- Крис! Тебе плохо? - Дорис подошла к Кристель и обеспокоенно коснулась ее руки. Ее подруги тоже притихли и удивленно смотрели на компьютерщицу. В таком состоянии они ее еще не видели.

- Голова очень болит, - разжала губы Кристель, - кажется, у меня жар, - она попыталась покачать тяжелой головой. - Скажите Анжелине, что я плохо себя чувствую и уехала домой.

- Я вызову тебе такси, - метнулась, обгоняя ее, Дорис. - Тебе нельзя садиться за руль в таком состоянии!

Кристель ощутила что-то вроде благодарности к заклятой подруге. От головной боли темнело в глазах, и вести машину она бы не смогла.

У подъезда Кристель не глядя сунула шоферу деньги и, не дождавшись сдачи, вышла. Толкнув дверь квартиры, она не слышала, щелкнул ли за ней замок.

Повесив пальто и убрав сапожки, Кристель добралась до комнаты и упала поперек кровати. Перебраться вдоль или хотя бы подложить под голову подушку не было сил. Сделав несколько попыток дотянуться до подушек, Кристель провалилась в забытье.

... Они стояли у спасательного вертолета на вершине "Обреченного", и Трейверс с круглыми безумными глазами наставлял на них "беретту". Эрик хватает Кристель в охапку и заслоняется ею.

- Эрик, ты сошел с ума? - Кристель пытается высвободиться из захвата. - Мне больно... Что ты делаешь? Я же люблю тебя!

- Любовь - это жертвоприношение, - ласково шепчет Эрик, целуя девушку в висок. - Элейн принесла себя в жертву потому, что любила тебя. А ты способна взять пример с матери?

- Я беременна, Эрик... Это твой ребенок! Ты и его не пожалеешь? - Кристель хватается за последнюю соломинку.

- Это ничего не меняет, - Эрик целует ее в макушку, как тогда в кафе. - Любовь - это жертвоприношение...

Трейверс стреляет раз, другой, третий. Боль обжигает, холодный металл впивается в тело, разрывает мышцы, дробит кости...

- Любовь - это жертвоприношение... Так-то, малыш...

Кристель с воплем рванулась и ударилась головой о стену. Открыв глаза, она увидела, что лежит на своей кровати. "Я больна. Это бред. Надо встать и принять аспирин..." - она пошевелилась, чтобы встать и открыть аптечный шкафчик, но снова уткнулась лицом в покрывало, и воспаленные глаза закрылись.

... Она бежала по плато, выбиваясь из сил и боясь опоздать. Высокую фигуру Эрика было видно издалека, массивный черный силуэт на фоне солнечного диска.

- Поздно, Кристель, - Эрик обернулся. На руках он держал Эрика-младшего. Понимая, что сейчас произойдет, Кристель прибавила скорость, на бегу умоляя:

- Эрик, не делай этого! Отдай мне сына!

- Я же его отец, - Куолен покачал малыша на руках, сделал ему "козу" и засмеялся вместе с мальчиком. - Ты же сама хотела, чтобы я позаботился о нашем ребенке. Не знаешь, чего хочешь, Кристель. Все-таки ты очень похожа на Натали.

Кристель вспыхнула от незаслуженной обиды, но только снова попросила:

- Эрик, не забирай у меня сына. Я не могу тебе его отдать, ведь ты же умер...