– По сводкам, трасса Нового водовода готова на девяносто пять процентов, что формально соответствует действительности. На сегодняшний день смонтировано пятьдесят семь километров трубы, но эти километры уложены по ровной, как стол, степи. А на оставшиеся три километра падает пять разрывов, да таких, что нужно сооружать специальные укрепления, рвать скалы, возводить мосты, строить акведуки. К тому же Новый водовод не может быть пущен в строй без сооружения двух резервуаров, каждый емкостью по пять тысяч кубических метров: один в начале водовода – у насосной станции, а другой в его конце – у очистных сооружений. Резервуары готовы примерно на тридцать процентов. Можно сказать, что над сооружением Нового водовода в настоящее время никто не работает.

– А ты меня радуешь, – саркастически улыбнулся шеф. – И какие же выводы?

– При условии четко налаженной работы в три смены, при бесперебойном обеспечении сооружений Нового водовода строительными материалами и техникой работы могут быть закончены через четыре месяца.

– Ну-ну! – Шеф улыбнулся не предвещавшей ничего хорошего ласковой улыбочкой и стал говорить тихим голосом каждое слово в отдельности: – Ты меня радуешь. Ты меня радуешь. А ведь у нас обязательство закончить Новый водовод к концу этого месяца, сдать в эксплуатацию. Этого… соображаешь?

– Закончим мы его завтра или через четыре месяца – для обеспечения города водой это не имеет ровно никакого значения, – как можно суше и равнодушнее сказал Георгий.

– Это еще почему? – Глаза Калабухова побелели. Рушились все его планы, все надежды на скорый отъезд.

– Потому что у нас нет даже на бумаге людей, которые могли бы обслуживать этот Новый водовод. Здесь нужны технически грамотные, подготовленные кадры, и не так уж их мало требуется – по самым скромным подсчетам, тридцать шесть человек. А если уж говорить серьезно – городу вообще не нужен Новый водовод. Это несвоевременная затея. – Георгий замолчал, наблюдая, какое впечатление произвели его последние слова на Калабухова.

Но тот держал паузу, и Георгий был вынужден продолжить свой доклад.

– Помимо всего прочего, в настоящее время водопроводная сеть города, которая находится в состоянии крайней ветхости и нескоординированности, не может быть поставлена под дополнительную нагрузку – это все равно что лить воду в решето. Так что тут Новый водовод ни при чем, по моим подсчетам – он может понадобиться городу не раньше чем к двухтысячному году. – Георгий замолчал, делая вид, что собирается с мыслями (научился у шефа его же приему – держать убийственную паузу).

– Ну-ну, дальше, – дрогнул Калабухов, – какой выход из положения?

Добившись своего, Георгий улыбнулся шефу своей замечательной, признанной улыбкой и продолжал ровным, словно бы бесстрастным, голосом:

– Дело в том, что мы не используем те огромные резервы, те огромные тайные милости, которые у нас есть. Мы их просто не замечаем. В настоящее время город потребляет шестьдесят тысяч кубометров воды в сутки, притом половина идет на нужды промышленных предприятий. Семнадцать тысяч кубов в сутки подается в очистные сооружения из Старого водовода, семнадцать – из Студенческого озера, ровно столько же идет из этого озера, минуя очистные, лишь после хлорирования около девяти тысяч кубов дает старая система стекающих с горы родниковых источников. Вот и все шестьдесят тысяч, такой расклад.

– А при чем здесь резервы? – напряженно спросил Калабухов.

– Сейчас скажу. – Георгий окончательно справился с волнением и, прежде чем заходить с козырей, вынул из кармана пиджака тщательно отутюженный носовой платок, вытер лицо, откашлялся. – Гм, как вы знаете, у нас есть озеро Дальнее, когда-то оно, может, и было дальним, а теперь в черте города. И именно в этом районе города находится большинство промышленных предприятий. Заводы и фабрики, прилегающие непосредственно к озеру Дальнему, расходуют в сутки на свои нужды восемнадцать тысяч кубов. А между тем вода этого озера совершенно не используется ими, ее берет только домостроительный комбинат, да и тот всего пятьсот кубов в сутки.

При упоминании о домостроительном комбинате по лицу Калабухова скользнула двусмысленная ухмылка, но Георгий не придал ей значения.

– В воде озера Дальнего есть незначительное содержание аммиака, что не позволяет использовать ее для нужд населения. Но для предприятий она вполне пригодна. Вот первые восемнадцать резервных, тайных тысяч. К слову хочу добавить, что заводы и фабрики по закону не имеют права потреблять воду из городской сети, а они только ее и потребляют. Получается, что мы заливаем в машины питьевую воду, специально для них очищенную. По закону все более или менее крупные заводы и фабрики обязаны иметь резервуары, обязаны держать свои запасы воды, а имеет такой запас только хлебозавод, да и то всего на двое суток. У нас ведь часто левая рука не знает, что делает правая. Вот я сегодня сам отменил распоряжение ТЭЦ врезаться в трубу водовода, что идет вдоль Большого шоссе.

– А кто такое распоряжение давал?

– Я, – твердо, взглянув в лицо шефа, сказал Георгий, – я давал, я и отменил. Когда давал – был не в курсе проблемы.

– Ну-ну, – ободряюще проговорил шеф – по всему было видно, что такой поворот дела начинает ему нравиться.

– Начальный объем нашего Студенческого озера был миллион кубометров. В настоящее время, по документам, – семьсот тысяч. А на самом деле – не больше пятисот. Я там недавно был: озеро поросло камышом, заилилось, земснаряд не работает. Но думаю, что недельки через две там будет относительный порядок. Я прослежу. Таким образом, восстановив озеро в первоначальном объеме, мы получим возможность добывать из него еще тридцать четыре тысячи кубов воды в сутки. Старые родники разрушены, вода из них в основном уходит в землю. Приведя их в порядок, можно надеяться получать не девять, как теперь, а восемнадцать-двадцать тысяч кубометров родниковой воды. В связи с тем, что в городе нет резервуаров, на ночь очистные сооружения прекращают забор воды, а если будут у нас резервуары и очистные сооружения будут работать, как им и положено, круглые сутки, это даст еще семнадцать тысяч кубов. Так что, по самым скромным подсчетам, в резерве у нас уже на сегодняшний день воды больше, чем мы ее расходуем. Расходуем шестьдесят тысяч кубов в сутки, а можем расходовать сто сорок тысяч. Этого хватит, если даже население города увеличится в два раза. Я уж не говорю о не закрытых круглые сутки водопроводных кранах, о подтечках и прочем, о том, что у нас огромное количество разведанных подземных вод, – город буквально стоит на водной подушке, а мы задыхаемся без воды. Пробурить несколько скважин – дело нехитрое…

– А у тебя башка работает, – хмуро сказал Калабухов, – работает. – Он побарабанил короткими пухлыми пальцами по зеленому сукну стола, видно, что-то обдумывая, собираясь принять какое-то важное решение. – Вот что, возьми-ка свои цидульки, иди, и чтобы через полтора часа была у меня на столе по этому делу докладная записка. Кратко, четко, с цифрами, с фактами, с предложениями. Да, а куда девать уложенную нитку Нового водовода, ты об этом подумал?

– Зачем ее куда-то девать? Нужно доделывать потихоньку, без горячки. Потом пустить Новый водовод, а Старый переключить с очистных сооружений на орошение – он ведь идет по безводной степи, вдоль большой дороги. Просто грех не построить там пару-троечку овощеводческих совхозов – весь город будут кормить круглый год.

– Об этом тоже напиши, прожектер, – грубо буркнул шеф, – и все как можно короче, чтобы не больше трех страничек на машинке, понял?

– Понял, – улыбнулся Георгий, хотя ему было понятно только одно: раз шеф бурчит и хмурится, значит, он попал в точку, значит, тот доволен его работой, его докладом.

Когда ровно через полтора часа Георгий положил на стол перед Калабуховым докладную записку, тот сухо кивнул и продолжал заниматься своими бумажками, показывая, что эта записка не очень-то ему и нужна. А еще через десять минут Георгий увидел в окно своего кабинета, как шеф садился в машину с его бежевой папочкой в руках.