Желание верить во все, что угодно, потихоньку отступало, сконфуженное недавними происшествиями; по-прежнему следя за пальцами, добавляющими новые витки стеблей и отпечатки листьев к рисунку на моей руке, я скептически поинтересовалась:

— А это чем-то поможет или так, пощупать?

Устин поперхнулся и поднял на меня не по-взрослому обиженные глаза — карие с легким медовым отливом. Теплые пальцы застыли в центре недавно появившегося цветка, обещая сделать его если не самым крупным, то хотя бы самым ярким среди остальных; затем, спохватившись, заскользили вдоль вены вверх, к сгибу руки.

— Пощупать, конечно. Я дикий варвар или где? — опустив взгляд, буркнул хозяин. Вьюнок, как-то странно сжавшись, рывками пополз к плечу.

Кажется, я уже нашла его любимую мозоль и даже успела на ней сплясать. Талант, не иначе.

— Расскажи мне о своей вере, — попросила я — скорее желая заполнить неловкую паузу, нежели решив в случае чего покинуть стройные ряды атеистов.

Еще один недоверчивый взгляд исподлобья. «Медведь» отпустил мою руку и задумчиво склонил голову к плечу, зачем-то отодвинувшись.

— Сними иллюзию. Ты не аррианка.

— Об этом я тебе сказала еще тогда, когда вытаскивала из ямы, — напомнила я, деликатно умолчав о том, что самостоятельно иллюзию снять не смогу. — А что, о ташиях знает вся планета? — полузаброшенная берлога Устина наталкивала на мысль, противоположную высказанной.

— Конечно, — кивнул хозяин, сохраняя смертельную серьезность. — Откуда ты?

— С Земли, — замявшись, призналась я.

Если вспомнить, я еще ни от кого не слышала отзывов о своей планете. О ней просто никто не говорил — собственно, никого и не интересовало, откуда я такая свалилась и что же это за место. А между тем время, проведенное так далеко от дома, заставляло невольно задуматься — а была ли она, вся прежняя жизнь и девочка-секретарша по имени Эльмира Шайхранова?

Судя по реакции Устина — ничего такого не было и быть не могло.

На моей руке огнем вспыхнул не цветок — сложная, многократно переплетенная и наложенная сама на себя сеть; я вскрикнула, вытягивая конечность и рефлекторно пытаясь сбить пламя. К моему удивлению, оно подчинилось малейшему же движению — стоило попытаться стряхнуть рыжие язычки, поднимающиеся из кожи, как те покорно осыпались вниз, на травяную лежанку, мигом наполнив гус-тым зеленоватым дымом небольшую берлогу.

Устин слегка затормозил с реакцией, но все же принял единственно верное решение: схватил меня, перекинув через плечо, как мешок с мукой, и пулей вылетел из задымленного жилища, уже снаружи сбросив с моей руки остатки огненной сети.

— О таком, — едва не зарычал запыхавшийся медведь, косо поглядывая то на меня, то на густые клубы дыма, вырывающиеся из входа в его берлогу, — о таком заранее предупреждать надо!

Ругался он не шибко изобретательно, зато очень эмоционально. Оно и неудивительно — при виде густого дыма, столбом валящего из родного жилища, кто угодно постарается выразить свое отношение к ситуации как можно более емко и кратко, а затем бросится тушить пожар.

Но с последним пунктом вышла накладка. Вместо того, чтобы трубить тревогу и таскать ведрами воду, таший развернулся на сто восемьдесят градусов и, цапнув меня за пострадавшую руку, дал солидного деру.

Первую минуту я прилежно неслась следом, потом начала задыхаться — не то чтобы я вообще не занималась спортом, но стойкую неприязнь к бегу мне тщательно привили еще в школе, заставляя бесконечно нарезать круги вокруг здания оной. Сейчас издержки воспитания начали сказываться — но кто ж тогда мог предположить, что на диво усидчивой и спокойной ученице Эльмире придется десять лет спустя шустро драпать невесть от чего, да еще под ручку с мужиком в медвежьей шкуре?!

Под ногами сплетались в коварные узоры узловатые корни и ползучие растения. Непрошенный спутник ухитрялся в этом бардаке каким-то чудом не спотыкаться — чего нельзя сказать обо мне. Ввиду разницы в скоростях передвижения я вообще едва успевала коснуться ногами почвы и уже напоминала себе героя мультика, которого более шустрый персонаж тащит за руку параллельно земле. Но зато каждый шаг приходился на пространство точно перед притаившимся корнем, и мой способ перемещения походил скорее на отложенное на неопределенное время падение, нежели на бег.

— Да что стряслось-то? — заорала я, не без оснований надеясь, что звуковой порог таший еще не преодолел.

Устин не ответил. Единственной реакцией на посторонние вопли стал еще больший разгон.

Остановиться он изволил только у небольшого журчащего ручейка, вырывающегося из-под корней подгнившего дерева обхватом с два ташия. Не раздумывая о состоянии чужой одежды и вполне родной пятой точки, я рухнула на бережок, пытаясь отдышаться. К тому моменту я успела поймать три синяка и пяток ссадин; к моему удивлению, ссадины затянулись практически мгновенно — зато иллюзия над ними не восстановилась, и посреди ровного золотого загара, навороженного Диллианом, появились рваные полоски светлой кожи. Спохватившись, я наконец осмотрела собственные ладони: от вчерашних порезов, которые вообще никак не могли зажить без штопки менее чем за пару недель, остались точно такие же следы.

— Интересно, ускоренная регенерация лечит дисбактериоз? — вертя у себя перед глазами зажившими ладонями, рассеянно поинтересовалась я.

— Только если слегка порежешь бактерии, — не стал обнадеживать меня таший, осматриваясь с видом заправского параноика. Больше всего его волновало то направление, откуда мы прибежали — но отсюда не было видно даже столба дыма.

— От чего мы удирали-то? — спросила я.

— От охотников, — буркнул Устин. — Или ты думаешь, ту яму еще не проверили? А тут такой отличный сигнал на все джунгли, вот она, берлога, дымит себе… — и злобно сплюнул себе под ноги.

Мне не пришло в голову ничего, кроме как смущенно извиниться.

— Брось, — отмахнулся таший, сев по-турецки прямо на землю. — Если бы ты меня не вытащила, берлога мне уже никогда не понадобилась. Но на будущее — о своем происхождении лучше предупреждай заранее!

— А что с ним не так? — полюбопытствовала я, подозрительно принюхиваясь к ручью. Пить хотелось нестерпимо.

— На землян магия действует иначе, — обтекаемо выдал Устин, протягивая мне кожаную фляжку. — А оттуда не пей.

— В каком плане иначе? — продолжала допытываться я, благодарно принимая фляжку. В ней оказался какой-то кисловатый сок. — Что могло сделать то заклинание, которое ты на меня наложил?

— Оно и сделало, — неопределенно хмыкнул таший. — Оно загорелось вместо того, чтобы просто прогреть кость. Земляне — прирожденные усилители магии. Собственно, из-за этого шизики из Альянса пару раз пытались продвинуть проект по уничтожению вашей планеты.

— Да-да, злобные инопланетяне взрывают Землю, — нервно хмыкнула я, не слишком обрадованная новостью. Главное, когда у меня все же получится вернуться — чтобы было куда. — Погоди-ка… то есть я не первая землянка здесь?

— Ага, — кивнул таший. — Первый землянин появился на Аррио еще в прошлом веке. Его случайно выдернули студенты из класса телепортаций. Тогда вся планета на ушах стояла — разумная жизнь в миллиардах парсек от нас! А мы-то, наивные, думали, что такие уникальные условия сложились только в нашей Галактике…

— Ты поразительно осведомлен для лесного жителя, — хмыкнула я, возвращая ему фляжку.

— Один из тех студентов был моим прадедом, — пожал плечами Устин. — Да и я сам иногда наведываюсь в город. Общине тяжело жить в изоляции, какой бы большой она ни была.

Я скептически оглядела отлично запоминающийся наряд ташия.

— Ну, не в ритуальной же шкуре я туда шастаю, — смутился он.

— Кстати, ты так и не сказал, что это за вера такая, — напомнила я. — Землянам это рассказывать можно?

— Да кому угодно можно, лишь бы уцелеть потом, — невесело усмехнулся Устин. — Нашего бога зовут Джунгли, да только не все стремятся выказывать ему уважение.