Точнее, это я так думала, что он шутил, пока с тем самым знакомым не познакомилась и не выяснила, что в момент обнаружения меня (а, точнее, когда труп вдруг повернулся на другой бок, непечатно выругавшись во сне) он чудесным образом излечился от заикания. Благодарил ещё.
Что касается моей учёбы, у меня был мощнейший стимул вытянуть всё и выдержать любые трудности. В лётную школу я поступала нелегально, без согласия родителей (благо, на тот момент уже была совершеннолетняя) и без их ведома. Я прекрасно знала свою матушку: она бы в ответ на мои мечты о космосе упёрлась рогом, и не помогло бы ничего. Ругаться же и уходить из дома, хлопая дверью, не хотелось. Во-первых, я всё-таки люблю родителей, невзирая на все их недостатки. Во-вторых, я девушка расчётливая, и даже в четырнадцать лет прекрасно понимала, что на стипендию в своё удовольствие не проживёшь. Ну и, в-третьих, отчасти я признавала правоту матери: на случай, если мне вдруг надоест летать (вряд ли, конечно, но мало ли?) лучше иметь прикрытые тылы. И диплом ветеринара на этой планете всегда мог мне оное прикрытие обеспечить.
Правда, мама настаивала, что «сначала Академия, потом — всякие глупости», но я-то знала, что «потом» никакого не будет, и мою жизнь, стоит сейчас дать слабину, распишут по графику, и чем дальше, тем сложнее будет от него отступить. На вмешательство отца в данном случае рассчитывать было бессмысленно, он никогда не мешал нам совершать глупости и никогда не помогал в созидательной деятельности, вмешиваясь только в экстренном случае. Мотивировал такой подход он просто и разумно: родители могут помочь встать на ноги, но помочь поумнеть не может никто, кроме жизни.
В общем, я была обязана хорошо учиться в Сельскохозяйственной Академии, чтобы не привлекать внимания матери, и отлично — в Высшей Лётной Школе, чтобы с хорошими характеристиками по окончании получить нормальное распределение. Задачу я всё-таки выполнила, вчера приняла присягу, подписала контракт с Космофлотом и, в общем-то, уже даже при большом желании не могла отвертеться от десяти лет в космосе. Но собраться с силами и сознаться всё равно не получалось.
— Ну, хочешь, я поприсутствую? При мне тебя не убьют, — поддержал меня лучший друг, обнимая за плечи и прижимая к тёплому костлявому боку. Пособие по анатомии моё ходячее…
— А что их остановит потом? — фыркнула я. — Не, Валерик, спасибо, но я должна через это пройти сама. Умеешь принимать решения, умей принимать и ответственность за них, — ответила я любимой фразой отца.
— Мне кажется, ты похожа на своего отца даже больше, чем твои братья, — улыбнулся он.
— Да-а, есть такое дело, — с удовольствием согласилась я. Папина дочка; Валерка знает, как меня правильно похвалить, чтобы перестала кукситься. — Они не настолько… что это?! — я вскинулась, растерянно озираясь.
— Что случилось? — озадаченно уставился на меня друг.
— Мне показалось, что совсем рядом… закрылся люк гравилёта, — севшим голосом добавила я, медленно поднимаясь на ноги и сквозь прищур разглядывая едва заметные на фоне вечернего сада смазанные силуэты людей в маск-броне.
Один из них вдруг скинул маскировку, и перед нами предстала массивная человеческая фигура. Я разглядела метки на броне и внутренне похолодела, но всё равно машинально сдвинулась вбок, прикрывая собой совершенно беззащитное в контактном бою светило вирусологии. Впрочем, в данном конкретном бою и я была бы как слепой котёнок.
Это не соседские хулиганы и не раздолбаи из Лётной Школы. Это профессионалы.
А вот и приключения, с доставкой на дом. Даже до космоса добраться не успела…
— Варвара Зуева? — тихо рявкнула фигура низким хриплым голосом с рычащим акцентом. Глупо было ожидать, что он действительно не знает, как я выгляжу, если знает моё имя. Скорее, проверяет реакцию, пока товарищи проверяют периметр.
— Да, — коротко кивнула я, с трудом сдерживая проклятую дрожь.
— Не советую дёргаться. Вы знаете, кто мы? — продолжил он. — Нам поручено забрать вас.
— Да. Я не доставлю проблем, только Валерку не убивайте! — попросила я. — Он тоже не будет вам мешать. Право Чести!
— Варь, кто это?! — испуганно пробормотал друг за моей спиной. Мой собеседник коротко дёрнул головой, позади послышался вскрик. Я резко обернулась, чтобы увидеть, как ещё один громила в броне подхватывает оседающего без чувств вирусолога и довольно аккуратно сгружает на скамейку.
— Он жив, просто оглушён, — пояснил тот, который со мной разговаривал. — Можешь проверить, и пойдём.
Я действительно проверила, — хотя почти и не сомневалась в правдивости слов типа в броне, — и, кивнув, послушно встала рядом с главным, на прощание окинув взглядом сад, скамейку и Валерку. «Замёрзнет, бедненький. И по голове его стукнули; надеюсь, гениальности от этого не убавится?» — с грустью подумала я. Друг в таком виде выглядел особенно беззащитным, и мне категорически не хотелось оставлять его здесь. Но, боюсь, просьбу отправить его в больницу мои похитители не оценят.
Сердце в груди болезненно сжималось; я чувствовала, что не скоро ещё увижу этот сад. И даже, наверное, это небо. Если вообще когда-нибудь увижу…
— Нашла, о ком переживать, — с раздражением, и даже как будто с завистью пробормотал рядом какой-то остающийся невидимым боец. — Это же не мужик; так, недоразумение одно.
— Много вы понимаете, — зло процедила я.
И неважно, что совсем недавно я размышляла подобным образом. Это мне можно, беззлобно и любя; а вот терпеть подобные высказывания от немытых уродов из Дальних Секторов я не собиралась. За Валерку я была, кроме шуток, готова убивать; почему, собственно, меня бабушка за него активно сватала, считая, что это любовь. Со стороны было довольно просто спутать, а я никогда не пыталась никому ничего объяснять, больно надо.
Валера был мне ближе, чем вся семья. Нет, я любила родителей; но то родители, да и возиться им со мной было некогда, у них хозяйство. И братьев любила, но особой близости и родства душ между нами не было, хотя девиз «одна за всех, и все мы — за неё», выдранный из древней книжки и перевёрнутый под конкретные реалии, действовал.
А вот Зимин был мне братом по духу, самым доверенным лицом и вообще самым близким существом во всём мире. И опошлять эти отношения расхожим понятием «роман» не хотел ни он, ни я.
Ворчун попытался что-то возразить, но на него тихо рявкнул шествовавший рядом со мной командир, и неуставной трёп прекратился. А у меня появилась возможность спокойно обдумать собственное положение.
Всю короткую дорогу по саду, весь чуть более долгий путь на гравилёте до орбиты я молча думала и, хмурясь, пялилась в окно.
Однако, ничего хорошего надумать не могла: расклад был малоприятным. Меня похитили, причём похитили самые шизанутые наёмники обитаемой части галактики, и я торжественно пообещала никуда от них не сбегать и делать, что велят.
Плюсы. Я пока жива, и явно нужна им живой, — раз. При моём похищении не пострадал Валерка (то есть, пострадал, но незначительно), — два. Шиза этих ребят, конечно, специфическая, но я знаю их обычаи, — три. Благодаря пункту «три» я теперь не груда бестолкового мяса, а почётный пленник, а это уже совсем другой коленкор, — четыре.
Минусы. Я понятия не имею, зачем меня украли, — раз. Я не могу попытаться сбежать или подать о себе весточку даже в том случае, если у меня появится такая возможность, — два. И… я почётный пленник, чёрт бы его побрал, и с этими ребятами неизвестно, что хуже: содержать будут, конечно, как равную, со всем уважением, но зато теперь за каждым движением надо следить, а то ведь пристрелят, — три. Ах да, я же ещё понятия не имею, куда меня везут, и это четыре.
Счёт равный, можно попробовать что-то изменить.
— Я могу узнать, кто заказал моё похищение, с какой целью и куда меня везут? — ровным тоном поинтересовалась я.
— Это Дело Чести, — ответил мне сидевший рядом, которого я окрестила командиром. — А ты — Заложник Чести.
Ох, ёперный театр!