— За что же тебя тогда к нам?

— Вы мне не поверите, но, похоже, по блату, — вздохнула я. Вот чуяла я, чем-то нехорошим веяло от отцовского «тебе понравится, я обещаю»! Уж очень довольным он выглядел в тот момент. И ведь не поймёшь вот так сразу, то ли это мне в воспитательных целях за конспирацию и упрямство, то ли действительно проявление заботы, чтобы дитятко не скучало.

— С таким блатом никаких врагов не надо, — усмехнулся капитан.

— Ни добавить, ни убавить, — вздохнула я в ответ. — А у вас тоже… отклонения? — осторожно уточнила я.

— Сложно сказать. Когда мне вручили «Чёрную кошку», их не было. Но я ей командую уже лет двадцать, и за это время у психиатра не был, — иронично хмыкнул он. — И… не надо мне «выкать».

— Вас… тебя это раздражает?

— Нет, просто это бесполезно, и я буду путаться, — отмахнулся мужчина, ничуть не обидевшись на мой намёк. — Сейчас познакомишься с остальным экипажем, и сразу станет всё понятно. Давай сначала завернём в складской отсек, там тебя форма дожидается, а потом уже — экскурсия, — и мы свернули в узкий полутёмный корабельный коридор. — Видишь ли, лейтенант, экипаж у нас героический, но очень специфический, и отношения в экипаже — тоже. Если смотреть с профессиональной точки зрения, корабль набит если не гениями, то чем-то к тому близким. Со всех же остальных точек зрения, это не военный корабль, а по меньшей мере цирковая труппа. Поэтому предупреждаю сразу: не удивляйся ничему. Вообще. Я тебе дам пару хороших книжек по психиатрии; таких, чтобы без специального образования понятно было. У тебя как с медициной вообще?

— Вообще, я по второй специальности ветеринар, — созналась я.

— А, ну это очень кстати, — обрадовался он. — У нас как раз бортовой врач на берег списывается скоро, а нового пока ещё пришлют!

— Этьен, я не человеческий доктор, я ветеринар. В основном, по крупному рогатому скоту, — попыталась я дозваться рассудка командира, роющегося в каких-то шкафах и что-то бормочущего себе под нос на родном языке.

— Тем лучше, тем лучше, — отмахнулся он. — У нас тоже скоты, просто безрогие.

С ответом на это я не нашлась. Чую, служба будет очень весёлой!

— Вот, держи, — кап-три вручил мне несколько тонких запаянных гермопакетов. — Три комплекта формы: два повседневных, один парадный, здесь же бельё и обувь. Пойдём, покажу тебе твою каюту. Не переживай, после последнего жильца там всё почистили и простерилизовали, поэтому если начнут проступать пятна крови — сразу бей Макса, это его шуточки.

— Какой крови? — озадаченно уточнила я.

— А? А! Нашего позапрошлого штурмана, он же там с собой покончил, — невозмутимо сообщил мне Этьен. — Кровищи было — жуть, да и проверками потом задёргали. Макс своими несмешными шутками, однако, умудрился выжить оттуда Хель.

— А Хель — это…? — мне вспомнилось кое-что из древнего фольклора, но я всё-таки надеялась, речь не об этом.

— Хель — это Хельга Олафссон, наш медик, — охотно пояснил он. — А Максимилиан Риддль — первый пилот. Вот, прошу, — он открыл для меня дверку в каюту, практически неотличимую от той, которую мне выделяли на своём корабле дорийцы, только здесь она была немного уже. — Подойди сюда, давай сначала перенастроим на тебя управление. И, да, бесплатный совет как красивой девушке: в комнате лучше не переодевайся, делай это в санузле, там видеонаблюдение в принципе отсутствует.

— Э-э-э… — глубокомысленно протянула я.

— Макс не только пилот гениальный, он ещё и по компьютерам специалист, — вздохнул Этьен. — И склонен к вуайеризму. Внутреннее наблюдение вон в том углу находится, — он махнул рукой. — Так что дверку в санузел тоже не забывай закрывать. Что я ещё? А, рубку найдёшь сама?

— Найду, — хмыкнула я. — Клептоманов на борту нет? Или все вещи надо надёжно прятать?

— Нет, сейчас нет. Последним был как раз тот штурман, который себя в этой комнате порезал, — обрадовал меня командир. — Ладно, пойду готовиться к взлёту. Ты не задерживайся; в прыжок выйдем, будем тебя проверять на профпригодность.

Философски хмыкнув, я принялась неторопливо раскладывать вещи. Поглядела в угол, где располагались приборы наблюдения, потом, с сомнением, на дверь в санблок. Снова философски хмыкнула и принялась потрошить аптечку. Хороший у меня папа, предусмотрительный; лингводекодером обеспечил (правда, работающим только на восприятие, но это уже хорошо), лекарственных средств вон пачку подсунул, как знал.

Откопав баллончик быстросохнущего пластыря, я полезла на стену: замазывать обзорные экраны. Благо, камера была штатная, и маскировать её никто не пытался. В принципе, стоило бы и замаскированные поискать, но мне стало лень. В конце концов, если кому-то очень хочется за мной наблюдать, что мне, жалко порадовать человека? Ничем неприличным не занимаюсь, предосудительного ничего не делаю. А если кто-то задастся целью за мной проследить, то этой цели он достигнет: профессионализм по наследству не передаётся.

Стянув собственную одежду, я принялась с наслаждением облачаться в новенькую форму. Сколько я ждала этого момента, сколько о нём мечтала!

Нижнее бельё, — как я люблю, удобно-спортивное, — тонкая тельняшка, удобный чёрный комбинезон с нашивками рода войск, части, должности и номером корабля, высокие удобные ботинки. Приладив тёмные прямоугольнички повседневных погон, собрала волосы в аккуратную косу, сверху водрузила пилотку и повертелась перед зеркалом. Нет, но ведь хороша же! Жалко, меня сейчас Инг не видит.

Стоп. Всё. Нет никакого Инга! Новая жизнь, новые знакомства, а из прошлого — семья и Валерка. Остальных не существует. Особенно этого зеленоглазого дорийца с покрытой затейливой вязью татуировки широкой мускулистой спиной…

Варвара, ша!

Отвесив себе воспитательный подзатыльник (лёгкий, чисто символический; что я, совсем больная — себя, любимую, бить?), я поправила головной убор, щёлкнула каблуками, лихо козырнув своему отражению, и решительно двинулась знакомиться.

На входе в рубку меня едва не снесло звуковой волной. Я даже от неожиданности отшатнулась, решив, что тут что-то взрывается. Ан-нет, это была музыка; ну — как, музыка? Кто-то называет это именно этим словом, но подобное всё-таки не в моём вкусе. Басы, жуткий грохот, периодические электрические взвизгивания и на фоне не то рык какой-то твари, не то хрип той же твари, только уже издыхающей.

Моего появления поначалу не заметили, поэтому я имела возможность разглядеть всех присутствующих и своё рабочее место. Рубка имела близкую к усечённому конусу форму, вход располагался со стороны широкой части, ровно посередине. В носовой части два пилотских кресла-лежака, за ними вдоль стен — два навигаторских, уже вполне сидячих. Дальше, посередине, на некотором отдалении и возвышении, место капитана; за ним, спиной к пилотам и лицом к двери располагался небольшой и даже на вид вполне удобный диванчик. Пульты стрелков стояли в углах, слева и справа. Собственно, вся обстановка.

В развёрнутом ко мне боком центральном кресле с растущим из подлокотника терминалом не сидел, а, скорее, возлежал с отрешённым видом Этьен; мне показалось, что он или под каким-то наркотиком, или просто оглушён «музыкой».

На диванчике устроилась жарко целующаяся парочка, — мне даже завидно стало, — состоящая из блондинки с заплетёнными в кучу тоненьких косичек белоснежными волосами и… чьих-то коленей, на которых она сидела верхом. Больше никаких частей нижнего видно не было, хотя под форменным комбинезоном блондинки явно угадывались блуждающие там руки.

В правом навигаторском кресле обнаружился высокий худощавый тип с короткими кислотно-зелёными волосами, уложенными в причёску «иглы», который, кажется, дремал. На месте правого стрелка сидел огроменный негр, в чёрной форме выглядевший жутковато, в жутко навороченных ЭГэшках и, судя по характерным подёргиваниям, во что-то играл. Учитывая его специализацию, можно сказать, тренировался. Ещё я разглядела над спинкой приведённого в сидячее положение левого пилотского кресла чью-то лысую макушку. Собственно, всё.