Спустя несколько минут они свернули к горгулье, охраняющей кабинет директора, и я ускорил шаг, чтобы оказаться рядом с ними и проскользнуть на узкую лестницу, пока каменная статуя вставала на место, скрывая проход.

Дверь в кабинет Дамблдора была уже гостеприимно приоткрыта, шуршание пергаментов говорило о том, что директор все ещё работает, несмотря на поздний час.

— Проходите, мистер Уизли, мисс Грейнджер. Вижу, вам передали мою записку. Наконец-то у нас с вами есть немного времени, чтобы обсудить дела. Конец года выдался трудным, не находите? — Старик указал им на кресла напротив окна. — Лимонные дольки? Чай? — произнес он, дождавшись, пока ребята усядутся.

— Спасибо, нет, директор, — ответила за двоих Гермиона. — Мы пришли узнать, как вести себя на каникулах с Поттером.

Только напавший на меня ступор не дал мне вскрикнуть от удивления. Приблизившись к неплотно прикрытой двери, я обратился в слух.

— Во-первых, вы не должны писать ему всё лето. — От усмешки директора меня передернуло. — Пусть он сидит в одиночестве у Дурслей, чем хуже ему будет, тем более несчастным он станет, и когда в августе Молли пригласит нашего Избранного в Нору… Он окажется гораздо более… сговорчивым…

— Господин Дамблдор, а почему? — Гермиона не договорила. Мне на мгновение показалось, что она в чем-то колеблется.

— Мальчику нужны связи с волшебным миром, — Дамблдор ласково посмотрел на девушку. — А породнившись с кланом Уизли, он получит эту связь и поддержку простых волшебников.

Меня передернуло от осознания того, что уготовал мне директор ради общего блага.

— Мама написала, что уже готовит целый котел зелья Привязанности, в ожидании, когда Поттер приползёт в наш дом, — усмехнулся Рон.

— Передай ей еще раз, чтобы она не вздумала смешивать этот состав с зельем Страсти — чувства мальчика к юной Джиневре лучше будет пробудить, когда зелье Привязанности подействует, и он снова станет доверять вам обоим безоговорочно. И ведите себя осмотрительнее. Особенно ты, Рон, и твоя сестра. Я не хочу, чтобы Поттер, как прошлым летом, подслушал, что получал от Молли зелье, потом Биллу, Чарли и Перси  пришлось ловить его по всему лесу... В очередной раз стирать ему память лучше не стоит.

Я до боли вцепился зубами в нижнюю губу, во рту стало солоно от крови. Но боль в прокушенной губе не шла ни в какое сравнение с ураганом внутри.

— Господин директор, вы бы не могли обновить ваше заклинание на Роне, — неожиданно сказала Гермиона.

Я опять обратился в слух, пытаясь уловить малейшие оттенки разговора.

— Ты уверена, девочка моя? — протянул директор, внимательно всматриваясь в ставшего слегка нервничать Рона.

— Да, господин Дамблдор, — Гермиона упрямо тряхнула головой. — Он едва не сорвался после турнира, когда разговаривал с Гарри вечером, а сегодня ночью ваше заклинание рассеялось окончательно, и Рона снова стало раздражать общество Поттера.

— Хорошо, — директор поднялся, доставая палочку. — Мистер Уизли, я ценю ваше доверие, благодаря которому я могу снова настроить вас на дружбу с Поттером… и получать за это соответствующие деньги. Герою нужны помощники, а также те, кто, если потребуется, помешает ему свернуть не в ту сторону.

Дамблдор взмахнул палочкой и что-то прошептал, что — с моего места не было слышно. Но я увидел, как напрягшийся в кресле Уизли окутался дымкой солнечно-белого цвета, а потом ощутимо расслабился.

— Простите, мистер Дамблдор, — несколько виновато произнес рыжий. — Я действительно чуть не поругался сегодня с Поттером, а сейчас мне снова легче.

— Вот и прекрасно. И помните, эта магия не заставляет вас дружить с кем-либо, а всего лишь убирает раздражение, направленное на этого человека.

На лице Рона появилось туповатое выражение, но Гермиона, внимательно слушавшая директора, утвердительно кивнула.

— Вот ваши деньги на лето, летом вам тоже предстоит потрудиться. — От сахара в голосе Дамблдора можно было удавиться. — Ваш пропуск в Запретную секцию библиотеки уже продлён на следующий год, мисс Грейнджер, я поговорил с мадам Пинс, она согласилась выдать вам на лето несколько книг.

Поняв, что «аудиенция» старого ублюдка закончена, я стал тихонько спускаться вниз, чтобы не попасться под ноги выходящим из кабинета «друзьям». Магия мантии-невидимки оказалась не по зубам даже великому светлому волшебнику, так что я сумел остаться необнаруженным.  Выскочив перед спускавшимися гриффиндорцами из уже открывшегося прохода, я тихонько пошёл непонятно куда, полностью раздавленный услышанным. Рвущая всё внутри боль от предательства самых близких людей требовала выхода, хотелось разбить кулаки об стены, орать во весь голос, проклясть директора и всю семейку Уизли, решивших, что вправе распоряжаться моей жизнью. Стиснув зубы и не обращая внимания на текущие по щекам слезы, я дошёл, цепляясь за стены, до какого-то древнего зала, давно не посещаемого, судя по хлопьям скопившейся на полу пыли и рассохшейся мебели. Оказавшись в безопасности, я упал на колени, пытаясь разбить голову об пол и болью тела заглушить боль разорвавшегося от предательства сердца. Непроизвольная вспышка магии обратила в пепел всю обстановку в комнате, за исключением каменного сундука, уродливым опаленным пятном застывшего в центре зала. Из горла рвался хриплый отчаянный полукрик-полувой, пальцы скребли по каменным плитам, испачканным сажей.

Сквозь бушевавший вокруг меня вихрь вышедшей из-под контроля магии прорвался ответный удар волшебства Хогвартса, защищавшего его от повреждений. Холодная, древняя сила, не до конца подконтрольная даже директорам, властно прикоснулась к моему сознанию, забирая боль.

Перед тем, как заснуть, я слабым голосом успел произнести:

— Добби! — Возникший из пустоты домовик выпучил глаза, увидев разрушенный зал. — Отнеси меня в кресло у камина, почисти одежду и прибери здесь. И молчи об этом!

* * *

— Гарри! Ты что здесь делаешь?! — Удивленный голос Рона вырвал меня из пелены сна. Сощурившись, я потянулся за упавшими ночью очками, но теплая рука Гермионы аккуратно опустила поднятые с пола очки мне на нос.