— Мы увидели утром, что ты спишь в кресле перед камином, Гарри, нельзя же так над собой издеваться! — Гермиона смотрела на меня с легким неодобрением.

В этот момент я вспомнил произошедшее ночью. И если бы не сила Хогвартса, всё ещё пеленой снежинок окутывавшая мою душу, я бы, наверное, раскричался на них, проклял каким-нибудь противным заклинанием при всех, но сейчас я просто резко дернулся, поднимая руки к лицу и стискивая голову.

— Что, Гарри, шрам? — С тревогой в голосе заговорила Гермиона. — Отвести тебя к мадам Помфри?

— Нет, — я заставил свой голос звучать спокойно. — Просто уснул в неудобной позе, и теперь у меня болит голова.

— Вставай, через час отходит поезд, ты проспал завтрак. — Рон поднялся на лестницу, ведущую в спальню мальчиков. — Дамблдор сегодня закатил такую речь, о возвращении Неназываемого, что прониклись все, кроме слизеринцев.

— Добби! Принеси мне легкий завтрак, пожалуйста. — Не обращая внимания на гневно вскинутые брови Грейнджер и ее готовность броситься в атаку , я наслаждался еще горячими круассанами и кофе. — Гермиона, ты меня сейчас подожжешь взглядом. — Я очень постарался, чтобы фраза прозвучала с дружеской усмешкой, хотя внутренний голос требовал испытать на предательнице Круциатус.

Спустившись в наполненный спешащими учениками холл, мы столкнулись с отъезжающими делегациями других школ. Ученики Дурмстранга, лишившиеся за вчерашний вечер своего директора, колонной шли за взявшими на себя обязанности лидеров Крамом и незнакомым мне старшекурсником. Крам, невзирая на то, что мы были соперниками на турнире, дружелюбно кивнул мне, как старому знакомому, и пришлось помахать ему рукой, вызвав очередной завистливый взгляд Рона, так и не решившегося попросить у своего кумира автограф.

— Гарри! — нежный женский голос застал меня врасплох.

Изящная девушка, ловко лавируя между спешащими к выходу студентами, подошла ко мне, поражая окружающих своей совершенной красотой.

— Флёр.

— Я хотела сказать тебе спасибо, Гарри, — вейла очаровательно улыбнулась. — Ты спас мою сестренку Габриель и мы теперь в долгу перед тобой. Если когда-нибудь тебе нужна будет помощь — пошли мне сову. — Горячие губы прикоснулись к моей щеке, на секунду развеивая скопившуюся внутри боль.

— Я буду помнить, Флёр. — Усмехаясь, я перевел взгляд на стоявшего с остекленевшими глазами, полностью выпавшего из реальности Рона и гневно раздувшую ноздри Гермиону. Хотя почему раздражается моя вечно растрепанная «лучшая предательница»?

* * *

Чем дальше отходил от Хогвартса поезд, тем слабее становились наведенные ночью на моё сознание чары, и меня снова стало слегка потряхивать. Желание выхватить палочку и вбить улыбку Рона поглубже в его череп становилось нестерпимым, а бесконечные возгласы о разлуке с хогвартской библиотекой от Гермионы пробуждали мысли о Пыточном проклятье. Наконец, когда я почувствовал, что сейчас взорвусь от ярости и выскажу предателям всё, что думаю о них, дверь купе со стуком распахнулась, и я с огромным удовольствием запустил Stupefy в Малфоя, не успевшего даже открыть рот для очередной гнусности. Луч Stupefy, созданный с максимальным напряжением сил и подкрепленный моей злостью, выбросил блондина в коридор, правда, удар о стену был смягчен телами его телохранителей, сбитых с ног летящим сюзереном. Брошенный следом Confundus закрепил эффект, и троица слизеринцев беспомощно закопошилась на полу, внезапно забыв, как можно встать на ноги.

Рон, разинув рот, смотрел на меня.

— Гарри, ну ты даешь, так уделать этого хорька! — от восторга рыжий просто захлебывался словами.

— Гарри Джеймс Поттер! — дрожащий от возмущения голос Гермионы оборвал Рона на полуслове. — Как ты мог проклясть студента, даже этого мерзавца Малфоя?! За это Снейп может снять в следующем году с факультета пару сотен баллов!

— Гермиона, Снейп все равно снимет эти баллы с Гриффиндора. Он ненавидит меня так же, как и моего отца. А Малфой пришел сюда поиздеваться.

Странно, но выпущенный в Малфоя заряд магии помог мне удержаться от нервного срыва, после которого я наверняка очнулся бы в больнице Святого Мунго со стертой хитрым ублюдком памятью о последних днях. Невероятным усилием заставив себя не отстраниться от обнявших меня Гермионы и Джинни, я пошёл навстречу своему дяде, казалось, ставшему еще более толстым за время, пока мы не виделись. К счастью, миссис Уизли, обнимавшая близнецов у соседнего вагона, замешкалась, и избавила меня от ставших омерзительными «материнских объятий», — не знаю, сумел бы я сдержаться, если бы эта женщина попыталась подойти ближе.

========== Глава 2. Кто остался верным? ==========

        Тот же день.

   На лице Вернона, по мере моего приближения, недовольство сменялось привычной гримасой ненависти, на раскрасневшемся от эмоций и избыточного веса лице блестел пот.

   — Явился, бездельник, — толстая рука потянулась к моему уху.

   Слова дяди словно прорвали барьер внутри меня. В глазах полыхнула ярость, вызванная предательством близких людей, смертью Седрика, пытками Темного Лорда. Толстяк, столкнувшись взглядом со мной, побледнел, — магия, которую я уже практически не контролировал, окружила нас обоих невидимой, но вполне ощущаемой стеной.

   — Ты не посмеешь! – Он пробормотал это, утирая пот со лба. – Тебя исключат за волшебство!

   — Я еще не дома, дядюшка, а здесь слишком много волшебников, чтобы кто-то заподозрил именно меня. – Несмотря на ярость, я все еще пытался блефовать.

   — Когда ты вернешься, ты сдашь мне свою палочку и сову. – Толстяк побагровел.

   — Нет, дядюшка. Если я не буду каждый день писать своему крестному, — я постепенно давил ярость и боль, выплескивавшиеся изнутри, словно гной, но остатки выплеснувшейся магии все еще витали вокруг нас, заставляя толстяка ежиться, — то он придет в ваш дом, выяснить, как мои дела.

   Из толстяка будто выпустили воздух, крестного отца, которого Дурсль считал убийцей, он боялся.