Но вдруг я драматизирую? И он действительно завален работой? Тогда хотя бы кому-то из нас эти часы, минуты и секунды не кажутся адской вечностью.

Как только я почти с головой погрузилась в пучину отчаяния, ко мне постучалась мама. Я проверяю пейзаж за своей спиной и выяснив, что ничего, кроме стен не видно, отвечаю, что сейчас есть минутка поговорить.

Первое, что вижу на экране — загоревшую мордашку дочери. Как она изменилась! Щечки округлились, улыбка сияла ослепительной белизной на фоне смуглой кожи. Боже, как я скучаю!

Привет, мамочка!

Привет, мое сладкое солнышко!

А мы только вернулись с пляжа. Представляешь, здесь все видно почти до дна. Мне дедушка купил маску и научил с ней нырять. А бабушка ругала его, потому что он таскает меня по камням, и я могу пораниться.

Ты уже хорошо плаваешь? — мы учили ее, но из меня плохой советчик в этом деле, а Влад просто не так часто с ней отдыхал.

Да, здесь легко плавать. Водичка меня будто выталкивает.

Ты слушаешь бабушку и дедушку?

Да, — глаза моей дочери на мгновение прячутся под ресницами.

Что-то мне не верится. Сейчас у бабушки спрошу.

Я только хотела потрогать котят, — торопливо начинает оправдываться Женя, задыхаясь, как при беге. — А бабушка сказала, что они вшивые, и трогать их нельзя. Но они были такие маленькие, что я спрятала их в своей комнате под кроватью и кормила колбасой. А потом дедушка нечаянно вступил в их какашки, и бабушка все узнала.

Женя, мы с тобой миллион раз говорили о том, что нельзя брать животных с улицы. Прежде чем заводить питомца, нужно сначала отнести его к доктору, сделать все прививки, узнать, не болеет ли он.

Но здесь нет животного доктора. Да и вряд ли бабушка мне позволила… — Женя надула губы, но, видимо, бабушка победила и в добавок еще и наказала ее. За что Женя сейчас затаила на нее обиду.

Дай-ка мне с бабушкой поговорить, — прошу я, но прежде, чем лицо моей матери появилось на экране, моя сообразительная дочь задала вопрос, которого я так боялась.

А где это ты, мам?

Сейчас в доме у знакомых моей начальницы. Приехали по работе, но выдалась свободная минутка, и я решила тебе позвонить.

Ааа, — протянула Женя и соскочила со стула, уступая место бабушке.

Привет.

Привет.

Как вам отдыхается?

Да как может отдыхаться — хорошо. Правда, отец ворчит, но я же вижу, с каким довольным лицом он загорает на пляже и учит Женю нырять, будь неладно его упрямство.

Ну, учит и хорошо. Чего ты ворчишь?

У него спину схватывает, когда он подолгу стоит в воде, скорчившись над Женей. Потом разогнуться не может. Тоже мне, инструктор по плаванью.

Если б не мог разогнуться, не стоял бы.

Вечно ты его защищаешь. Одна я думаю о вашем здоровье. Так где это ты?

Начальница предложила мне поехать с ней на частную встречу. Вот, пока передышка, решила вам позвонить.

Я рада, что нашла время. А то тебя постоянно нет в сети.

Занята… — неопределенно протянула я.

Что же, передавай привет Владу. А нам обедать пора.

Мам, я тебя целую, — послышался Женин крик и удаляющийся смех.

Я тоже тебя целую, — почти сорвавшимся голосом шепчу я уже закрывшемуся окну.

Казалось бы, разговор с дочкой и мамой должен был как-то меня успокоить, но на самом деле меня еще сильнее придавило к мягкому сиденью. Я откидываюсь на спинку и опять отдаюсь тяжелым мыслям.

Что будет с Женей, когда она узнает о том, что ее мама решила уйти от папы и разбить такую идеальную со стороны семью. Сможет ли простить мне? Как сложится наша дальнейшая, разбитая на осколки жизнь?

Сергей вышел неслышно. Возможно, он какую-то часть разговора даже слышал, не решаясь потревожить меня. Я обнаружила его присутствие, лишь почувствовав его руку на своем плече.

Соскучилась?

Очень, — я действительно умираю от желания обнять Женю.

Как им в Крыму?

Весело. Дочка красивая, загорелая и очень счастливая, потому что изводит бабушку и дедушку.

Он усмехается и целует меня в макушку. Я закрываю глаза, впитывая его ласку. Но до конца не могу расслабиться.

Нечего здесь сидеть. Поехали в город.

Куда на этот раз?

Перекусим, пройдемся по набережной, может быть, покатаемся на яхте.

Несмотря на то, что слова его звучат очень заманчиво, иду одеваться без особого энтузиазма. Украденное счастье все-равно остается украденным, и мрачная тень висит надо мной, закрывая и яркий свет средиземноморского солнца, и все заманчивые перспективы.

Машина несет нас неспешно, урча мотором. Волосы выбиваются из моего простенького хвоста, хлещут прядями по щекам и шее. И все же, созерцая этот местами аскетичный пейзаж, успокаиваюсь. Когда мы въезжаем в город, я окончательно распускаю волосы, потому что из резинки, чудом удержавшейся на макушке, торчит три пера.

Туристы неспешно расступаются, машины не сигналят им с бешенным остервенением, как принято у нас. Все свидетельствует о том, что я в другом месте, далеко от дома, за километры от будущих страстей. Сам город говорит на смеси пяти-шести языков. И хочешь — не хочешь, это здорово отвлекает внимание. Особенно, если в жизни толком и не успела ничего увидеть.

Выглядишь потрясающе, — улыбается мне Сергей. Его глаза скрыты под синими линзами «полицаев».

Спасибо.

На тебя засматриваются эти похотливые греки.

Они на всех засматриваются и всем говорят комплименты, лишь бы у них покупали то, что они продают, — смеюсь я. Украдкой смотрю на свой легкий сарафан на тонких бретелях, напоминающий мне весенний сад — переливы салатного, нежно-оранжевого и желтого.

Скромница, — еще шире улыбается Сергей, подначивая меня.

Кто бы говорил. Я видела пару женщин, которые почти свалились под колеса твоего автомобиля.

Наверное, от старости, — предполагает он, и я смеюсь громче.

Мы оставляем машину на парковке возле какого-то кафе и не спеша идем сквозь сувенирные лавки. Глаза по-прежнему разбегаются, а руки так и чешутся накупить гостинцев, но я знаю, что этого делать нельзя. Как я объясню, откуда они взялись?

Он берет меня за руку. Простой жест, лишенный сейчас всякого сексуального подтекста, глубоко волнует меня. Это так просто — идти рядом с мужчиной, которого любишь, быть ведомой им. Создается иллюзия защищенности и спокойствия, когда в сложной ситуации тебя просто поставят за спину, или укажут выход, или остановят на краю обрыва, куда, заглядевшись на милого, забрела влюбленная неосторожная дурочка.

Кофе пахнет, — улавливаю я слабый, манящий аромат. Никогда не была кофеманкой, но в этот раз аж слюнки потекли.

Хочешь?

Хочу.

Тогда мы пришли туда, куда надо. Это Старбакс.

Никогда не бывала там. Что, вкусный кофе?

Вот сейчас и попробуешь.

Среди огромного количества вариаций этого напитка выбираю карамельный маккиато и не могу удержаться от шоколадного пончика. Когда наш заказ принесли, я на десять минут выпадаю из жизни. Невероятно вкусно! Если бы в нашем городе был Старбакс, то я всегда была бы в числе первых посетителей.

Ну как?

Я не могу разговаривать. Я проглотила язык.

Я же говорил, что это именно то место. Храм кофе.

Как хорошо, что у нас его нет.

Это почему?

Я бы весила целую тонну тогда бы. Кто в здравом уме сможет отказаться от таких пончиков в добавок к кофе?

Не знаю, — рассмеялся Сергей.

Вот и я не знаю.

Да ты сладкоежка.

Возможно, просто готовить самой получается нечасто, а готовое я покупать не люблю — не вкусно.

И что ты готовишь?

Да что угодно. Лишь бы рецепт был.

А мой отец как-то даже пытался сделать мне блинчики.

Я понимаю, что у малыша, не знавшего материнской опеки, должно быть, жизнь была несладкой. Я каждые выходные готовлю что-то вкусное, если нет времени, просто пеку запеканку из взбитого блендером творога, яиц и сметаны, добавляя туда пару пригоршней вишен. Видимо, отец Сергея посчитал, что блины — самое домашнее блюдо. Именно им должны баловать своих детей матери.