Разве мог я тогда уехать?! Мы остались ещё на пару дней. Именно тогда мы стали близки с Матари, она мило смущалась, и, практически, не говорила, лишь улыбалась на все мои слова и действия. А я был окрылён, ведь и не надеялся обрести свою пару так поздно. Старше большинства своих друзей на двадцать лет, всегда с толикой грусти наблюдал за их счастливыми семьями и малышнёй, шныряющей то тут, то там.

А здесь такое счастье! Не раздумывая забрал обеих сестёр к себе, ведь моя девочка нуждалось в обществе единственного оставшегося близкого существа. А вот наш друг Кринии неожиданно заявил, что останется приглядеть за кабачком. В тот момент это не показалось странным, подобное часто происходило среди нас, и никто был не вправе интересоваться, зачем и почему ему это понадобилось. Кто знает, не приглянулась ли ему какая-нибудь красотка, ведь пропадал же он где-то больше суток.

Тогда же общение с Криниином сошло на нет. Я был занят обретённым счастьем, а друг ответил на пару весточек известием, что у него всё хорошо и пропал.

Так же как спустя несколько месяцев и Матари.

А я всё не мог понять, впрочем, и по сей день, что же я сделал не так, чем обидел свою девочку. Баловал её, буквально пылинки сдувал, прислушивался к каждому слову, хоть Матари и была немногословна.

Хм, да за всё наше знакомство она и сказала-то всего несколько фраз, да и-то, каждый раз искала одобрения у старшей сестры. Мне, конечно, это не нравилось, особенно когда некоторые поступки, совершённые женой с лёгкой руки Тирми, вносили между нами разлад. Но и тогда я молчал, понимая, что между сёстрами, рано потерявшими родителей, установилась особая связь, которую я не вправе разрушать. Счастливый в своём неведении, я готовил детскую для сына, большую часть времени уделяя изготовлению колыбели, которую по нашим традициям собственноручно делает будущий отец.

Именно тогда впервые Тирми сделала попытку «сблизиться», она так тогда и заявила, что мы не чужие друг другу, и ничего страшного не будет, если моя любовь распространится и на неё. Я вначале даже не понял, о чём она, сказав, что люблю её, конечно, как сестру жены. Но, когда Тирми перешла к активным действиям, пытаясь прижаться ко мне и поцеловать… Сначала опешил, потом легонько оттолкнул от себя свояченицу.

— Тирми, это не правильно. Ты же знаешь, что у нас, инчихов, не бывает измен своей паре! Мне никто не нужен, кроме Матари.

Тогда Тирми сделала вид, что пошутила, что хотела проверить, искренен ли я в чувствах к её сестре. И я, как идиот, поверил. Я не мог и предположить, что среди инчихов может быть ТАКОЕ…

Как-то раз, незадолго до исчезновения Матари, я попросил жену, показать мне её зверя. Она тогда растерялась, расплакалась и убежала к сестре. Растерялся и я, бросившись следом, чтобы успокоить свою девочку, ведь у неё могло пропасть молоко, а сын требовал еду часто. Весь в меня крепыш уродился!

Тирми встретила меня у двери в свою комнату, попросив не беспокоить Матари, ведь ту расстроила моя просьба. Я недоумённо спросил, что сделал не так. Тогда свояченица ответила, что после смерти родителей Матари не может оборачиваться, слишком велика была для неё потеря.

Я тогда отступил и больше не затрагивал эту тему, а спустя неделю жена пропала.

Никогда ещё не чувствовал такой боли, растерянности и, да, злости.

«Похитили!» — была первая мысль.

Но прибежавшая взволнованная Тирми, расплакавшись, заявила, что её сестра сбежала от меня, прихватив сына, якобы за то, что я требовал у неё предъявить своего зверя. А я ведь не требовал, просто спросил один раз, неужели она могла принять просьбу за приказ?! Что-то здесь было не так. Поэтому мы продолжили поиски, я сам возглавил их, безумно боясь опоздать.

Сначала рванул к прошлому месту жительства жены, надеясь найти Криниина и узнать у него, не видел ли он Матари. Этого выяснить не удалось, так как оказалось, что приятель погиб буквально пару дней назад, попав в лапы к каким-то мерзавцам.

И это тоже показалось странным. Ведь даже будучи одним, любой инчих, обернувшись, может одолеть огромное количество народа. Неужели он был настолько слаб, чтобы не справиться с десятком негодяев?!

Вот только и свидетелей смерти Криниина не нашлось, единственное, что было понятно их слов старосты, что перед смертью приятель не оборачивался. А следов шайки уже не было, только слабый запах, по которому мы отправили парочку ребят.

Остальные, скорбя по потерянному товарищу, продолжили поиски Матари, надеясь, что хоть по этому пути нас не ждут столь же ужасные вести.

Оказалось, ждут… Едва увидев пепелище, я понял, что всё кончено. Дождь, конечно, уничтожил большинство следов, но мы нашли свидетельства того, что в доме были сожжены две женщины, и одна из них моя жена.

То, что я почувствовал дальше, было слишком странным и не поддающимся логике. Ведь к боли потери примешивалось чувство облегчения. Но разве это правильно?! Разве мою я чувствовать такое к своей паре?!

Терзания разрывали душу, вызывая гнев на самого себя.

А тут ещё этот новый запах, будоражащий, сводящий с ума, странно переплетающийся з остаточным запахом мерзавцев убивших жену…

И тут же радость от того, что тела сына не было найдено, а значит оставалась надежда, что мой мальчик жив.

И снова поиски, гонка за ускользающим будоражащим запахом перемешанным с запахом малыша…

И первая встреча с той, что источала тот самый запах… И сын на её руках…

И злость на самого себя, что так остро реагирую на незнакомку, которая вероятно замешана в истории с гибелью Матари. Конечно. Вскоре выяснилось, что это не так, но… Но я уже успел наделать ошибок, придя в ярость от того, что меня тянуло к этой женщине, ярость и ужас от сознания неправильности происходящего, ведь я не должен был чувствовать того, что чувствуют лишь к своей паре. Мы, инчихи, находим свою пару лишь один раз, так уж распорядилась природа, поэтому нет ничего важнее любимой. А тут эта странная тяга.

Из-за своей глупости, своего страха, неверия в происходящее, чуть было не погубил невинное существо, женщину, которая стала спасением для моего сына, а для меня занозой в сердце.

С каждым днём тяга к Светлане становилась всё больше. Мне уже было мало просто знать, что она живёт в моём доме. Я стал захаживать на каждое кормление сына, приводя Светлану в смущение, но даже то, как она мило краснела, пытаясь прикрыть грудь от моего жадного взгляда, приводило меня в восторг. Зато кружащие вокруг дома свободные самцы приводили в ярость. Я разогнал всех их, запретив приходить на территории дома, оставив лишь тех, кто уже состоял в паре.

На меня смотрели как на ненормального, но мне было всё равно, так как изнутри шло такое собственническое чувство, что готов был рычать на всех, кто хоть словом, хоть намёком пытался отнять у меня внимание Светланы.

Но всё больше я стал задумываться, что же мне делать дальше…

Светлана

Вдоволь наговорившись с дедушкой Аньяном, я ушла отдыхать, перебирая в уме, всё то, что узнала от столь дорогого мне человека. В первую очередь я радовалась его чудесному спасению, за что надо было благодарить одну женщину из села, что находилось недалеко от произошедшего нападения. Она выходила Аньяна, при этом между пожилым человеком и женщиной в годах, давно схоронившей мужа, возникла симпатия, и два одиноких существа решились соединить свои жизни.

А уж как дедушка радовался, когда нашедшие его инчихи рассказали, что мы с малышом были спасены. Он сразу же поспешил меня увидеть, чтобы забрать к себе.

Вот только кто бы меня отпустил?! Да и куда я уеду от Айрина?! И от этого инчиха, что так волнует моё сердце…

Дедушка Аньян погостил у нас ещё несколько дней, под зорким взглядом хозяина дома. аффин Риани буквально ходил за мной по пятам. Мне казалось, что он боялся, что я сбегу с Аньяном.

Смешно, право. Но мне ведь всё равно придётся когда-нибудь уйти. Вот подрастёт Айрин, не будет больше нуждаться в моём молоке, и тут, думаю, сам хозяин быстренько выставит меня. Так что и мне нечего слишком заглядываться на аффина Риани, тем более что около него крутиться такая красотка, как сестра его жены.