Лекс предусмотрительно фотографирует полку на свой планшет, чтобы позже расставить все книги так, как они стоят сейчас, на случай, если у библиотекаря слишком хорошая память.

«Фантомы и призраки», «Жизнь без света», «Болезни подземелий», «Адское пламя» — я просматриваю все подряд за столом, а Лекс, сев прямо на пол, разглядывает картинки в «Монстрах».

— Жопа замерзла, — кряхтит он, поднимаясь, и кладет передо мной раскрытую книгу: — Это они?

«Пожиратели плоти» читаю я заголовок, а дальше идет статья про тех самых жучков, от которых у меня до сих пор мороз по коже. Я зябко кутаюсь в свою видавшую виды кофту, которая внезапно перестала греть.

Собственно, малявки эти, оказывается, на удивление хорошо изучены, и описание в книге их жизни и поведения за обеденным столом дано крайне детально. Читать сейчас про них, когда они меня чуть не сожрали, не слишком приятно, но я радуюсь, что не знала всего этого раньше. А самое интересное в тексте — это то для чего из разводят. Да, именно разводят, скармливая трупы умерших в больницах Муравейника. А еще им строят «пристанища» — жуткие фигуры из скрепленных между собой настоящих человеческих костей, поставленные вертикально, дабы собрать в каждой «семье» достаточное количество этих жучков. Каждое такое семейство наслаивает свои специфические выделения и таким образом трудится над своими камешками, которые растут как сталагмиты в пещерах, где-то между ребер скелетов. Получившиеся образования имеют желтоватый цвет, поэтому их называют «золотыми сердцами». Они содержат редкие соединения, использующиеся в частности при создании «начинки» наших летающих машин. «Сердца» растут медленно, собираются раз в год и на рынке стоят очень дорого.

— Предположим, Стоув, — начал рассуждать Лекс, — благодаря щедрой наводке Материнского дерева, что бы оно из себя не представляло, спустился вниз, обнаружил этих жуков, но, будучи умным парнем, не стал лезть, куда не просят, как некоторые, не будем показывать пальцем, а сначала разузнал все о них в этих книгах, понял, что такое золотое сердце можно выгодно загнать, затем разработал план как это сделать.

— Искатели были бы не в восторге от такого плана, — предполагаю я. — В конце года они не досчитались бы части добычи, которую ждут от них на предприятиях.

— Но не будем забывать о том, что книжка с планом оказалась у одного из искателей, который возможно со своим приятелем попытался его осуществить за спиной собственной гильдии и не преуспел.

— А потом гильдия в лице девушки, одним взглядом покорившей твое собственное сердце, — вредничаю я, — решила выловить тех, кто еще знал об этом плане, положив книжечку с ним на видное место под журнальчики с эротикой.

— Да, это было не красиво с их стороны, — Лекс задумчиво потер глаз. — Надо было взять журналы, а не дурацкую книжку.

— То есть вряд ли сама гильдия устранила Стоува, скорей уж эти его конкуренты по незаконной добыче минералов.

— Если не сами жуки. Как он умудрился выжить, если эти двое сдохли?

— Может ему реально дерево помогло? — делаю я безумное предположение.

— Да что ж тогда из себя представляет это дерево, если оно такое может?! — возмущается Лекс и с подозрением глядит на стену. А уж с каким подозрением оглядываюсь на нее я! Мне наконец вспоминается тот момент, когда мы неслись в раздолбанном поезде вместе с сектантом Литом, и на чудом сохранившемся терминале мы увидели своего преследователя. Тогда я была под действием таблетки, но это было очень странно даже для галлюцинации. Что если то, во что верят сектанты, имеет под собой реальные основания?

— Кажется, я слишком часто ударялся головой в этом году, — Лекс снова трет глаза. Он что, увидел что-то непонятное?

Отмахнувшись от моего вопросительного взгляда, он быстро фотографирует на планшет страницы из книги, касающиеся жуков, и начинает расставлять книги обратно на полку. Я гляжу на них с сожалением, но все не отфотографируешь, тем более что качество фотографий в полутьме получилось низким, едва что разобрать можно.

Наскоро приведя все в исходный порядок, мы глядим на комнатку в последний раз и затворяем за собой дверь. К счастью замок щелкает самостоятельно.

— Ура, а то я уж приготовился потратить на его запирание еще два часа своей никчемной жизни! — радуется Лекс. — Но раз уж у нас освободилось время, предлагаю заглянуть и в кабинет заведующего, бросить еще один заинтересованный взгляд на его коллекцию.

— Глянуть, есть ли там золотое сердце? — понятливо усмехаюсь я.

— У меня такое чувство, что что-то такое я там видел.

Подойдя к двери в кабинет, Лекс глядит на еще один механический замок уже с большим энтузиазмом.

— Ты не знаешь, с кем связался! — заявляет он замку. — У меня знаешь какой опыт!

Лекс успевает передать мне фонарик, достать мултитул и облизать губы. В этот момент мы слышим позади себя какой-то странный шум. Очень-очень странный и неприятный!

Во-первых, мы уже как-то привыкли к мысли, что во всей библиотеке мы абсолютно одни, и что в принципе весь Муравейник сейчас спит сном праведника. Во-вторых, шум был плохо идентифицируемый. Это не шаги, это не что-то упало, не шум от, предположим, вентилятора. Какой-то клекот, что ли.

Обернувшись, я провожу лучом фонарика по пространству между стеллажами. Не то, чтобы я горю желанием увидеть того, кто такой шум производит, но надо. И мы, оцепенев от ужаса, видим ЭТО! Оно выходит к нам неуклюжей переваливающейся походкой, где-то всего метр ростом, но с длинным опасно выглядящим клювом, подслеповато глядя на нас через щелочки в двух огромных серых шарах. Чем-то оно смахивает на…

— Птенчик?! — обалдело восклицает Лекс. — Вот это птенчик?!

— Что?! — непонимающе лепечу я.

— Фелис упомянула, что у нее есть любимая зверушка, которого она зовет Птенчиком.

— И он безобидный, да? — чуть истерично уточняю я. Вместо крылышков у птенчика две огромные клешни, и он заинтересованно шагает к нам, расставив их так, что в итоге занимает весь проем между рядами стеллажей.

— Не уверен, — говорит Лекс. — Она обещала его запереть. Хм. А полезай-ка ты на шкаф.

— Ка-ак ты себе это представляешь? — Стеллажи же ни к чему не прикручены, свалятся нам на головы и все.

— Аккуратно, — Лекс поспешно стаскивает по несколько книг с полок и страхует меня, пока я лезу по ним наверх. Стараюсь сделать это как можно быстрее, хотя у меня ощущение, что стеллаж вот-вот опрокинется. Все же через несколько секунд я наверху, где дикая пылища, но сейчас это ерунда.

Лекс снова светит на подошедшего совсем близко птенчика и эксперимента ради протягивает ему одну из книг. Тот обхватывает ее клешней и перерубает на двое.

— Все ясно, — резюмирует Лекс и буквально взлетает наверх ко мне. Потом светит вниз.

Оставшийся без общения птенчик сначала крутит головой, будто не понимая, куда все делись, а потом поднимает голову. Взгляд через щелочки добрым не кажется.

— Будем надеяться, что он еще не научился летать, — проговаривает Лекс.

Он и не научился. Подняв клешни он хватается ими за полки. Сначала захват соскальзывает, как только птенчик пытается подтянуться, и на досках остаются глубокие борозды, но он быстро приноравливается и начинает карабкаться вверх. Медленно, но верно.

— О, нам конец, — хмыкает Лекс.

— Но он не очень шустрый, — шепчу я, уползая по верхам стеллажей. Оборачиваюсь, а птенчик то вошел во азарт. Лекс теперь светит вперед, куда я ползу, но судя во звукам, птенчик не хило ускорился.

Спрыгнув вниз, я дожидаюсь Лекса, пропускаю вперед и бегу за ним к выходу. И сюрпиз — фонарик высвечивает впереди, перекрывающую нам дорогу фигуру с клювом и расставленными клешнями.

— Он не один! — Лекс ругается, и схватив меня за руку, тащит назад и в сторону. За нами слышатся топот лапок, а с той стороны, где мы уже были, удар и шум сыплющихся на пол книг.

Бежим по соседнему проходу за пятнышком света от фонаря. Ничего страшного, преследователя мы слышим… нет не слышим. Книги резко выбрасываются из стеллажа прямо перед Лексом, и громадная клешня кидается к нему, он еле инстинктивно успевает отскочить, врезавшись плечом в стеллаж с другой стороны от прохода. Вторая защелкивается у него перед носом. Позади снова слышится топот лап. Другой птенчик проталкивается к нам сквозь полку, раскидывая книги в сторону. Клюв, перехватывает у меня из рук ту книгу, которой я собиралась засветить ему в глаз.