Лекс просочившись под бьющей по воздуху клешне, хватается за ее основание.

— Беги! — выдыхает он, прижимая птенчика к полке. Фонарик Лекса бьет ему по зубам из-за рывков пытающегося освободится монстра, и светит куда-то верх, так что я кидаюсь вперед в темноту. Что-то хватает меня сзади за одежду, прихватив заодно и кусочек меня. Я пинаю его ногой.

Снова бегу к выходу, а Лекс явно за мной, потому что снова вижу впереди себя пятно света от фонаря. Добравшись до двери, Лекс судорожно скармливает считывателю пустую карту. Выскакиваем наружу и я бью по кнопке, чтобы дверь скорей захлопнулась за нашими спинами.

Уже медленнее мы отходим к противоположной стене коридора. Пытаемся отдышаться и вспомнить, что натворили. По крайней мере один стеллаж повален, несколько книг повреждены и в одном месте следы побоища. И крови. У Лекса разбиты губы, но хоть зубы целы. У меня на спине вырван клок и расползается большое кровавое пятно.

— Может, никто не заметит, — хмыкает Лекс. — Больно?

— Нет вроде, — извернувшись, пытаюсь осмотреть рану. Лексу это сподручнее.

— Выглядит не очень, но жить будешь, — успокаивает меня он. — Если конечно они не ядовиты. Чем это они тебя? Клешней или клювом?

— Ой, начинает болеть, — хныкаю я. Мы ускоряемся в направлении лифтов, но по дороге я нехотя останавливаюсь. — Надо закрыть обратно наш запасной выход, — напоминаю я Лексу.

— Ну да, а я думал, что я такой предусмотрительный, — он с сожалением достает из кармана винтики от щита и идет ставить его обратно.

До своей каморки я добираюсь уже в полуобморочном от боли состоянии, но, думаю, вот сяду и получше будет, так нет. Лекс пытается аккуратно протереть мою ранку чистой тряпочкой, а мне кажется, что он копается у меня где-то во внутренностях.

— Ты уверен, что он меня просто оцарапал, а не отгрыз какой-нибудь орган? Почку например, — шепчу я, судорожно сжимая в ладонях край матраса, на котором сижу, и стараюсь не реветь. Хотя бы не в голос.

— Тут…чуть похуже, чем оцарапал, — признается Лекс. Мы включили автономную лампу, так что мне хорошо видно испуганное выражение его лица, украшенного нехилым рассечением. Черт, ему и самому нехорошо, а еще со мной приходится возиться! — Правой почки я действительно не вижу. Впрочем, как и левой, так что это ни о чем не говорит, — заканчивает он со вздохом.

Я собираюсь с силами и ногой пододвигаю к себе корзинку со списанными простынями, они чистые, стиранные, просто протерлись кое-где. Полагаю, бинтиков из них можно наделать и обвязать пострадавшую меня.

— Мне кажется, просто водичкой промыть тут не особенно поможет, предлагаю вломиться в медпункт, — Лекс отставляет тазик с забуревшей водой и собирается подняться, но я отчаянным жестом хватаюсь за него.

— Нет уж, больше никаких взломов! — взвываю я. И с испугом пытаюсь вспомнить, а закрыли ли мы дверь на склад.

— Но если не взлом, то придется будить офицеров, что уже само по себе опасно для здоровья, — ворчит друг.

— Не, не, не, — от испуга у меня даже боль стихает. — Давай, сейчас просто ляжем наконец спать, а утром посмотрим.

— Если ты думаешь, что там само все пройдет, то… — Лекс не находит подходящих слов.

— Пару часиков поспим, а? — жалостливо гляжу я на него.

Друг все же с самым недовольным видом разрывает для меня простыню на полоски, так и не дождавшись, когда я смогу объяснить ему, где теоретически могут находиться ножницы. Обмотав меня излишним, пожалуй, количеством импровизированных бинтов, ложимся спать вместе в обнимку, потому что нервы не железные, и мы вообще дико устали.

Первый раз меня будит автоматически включившийся верхний свет. Но, пытаясь разлепить веки, я понимаю, что легче сдохнуть. Лекс, не приходя в сознание, обнимает меня покрепче, и я снова проваливаюсь в сон.

Второй раз сознание пробуждает требовательный неприятный стук. Такое впечатление, что стучат мне прямо по голове. Пытаясь проснуться, я сначала просто мотаю головой, но это не слишком помогает. К тому же очень жарко. Словно все тело горит, даже лицо и выпроставшаяся из-под одеяла рука.

— Подъем!

Ужас какой! От звуков знакомого голоса глаза открываются мгновенно и даже удается с первого раза привстать на матрасе, чисто инстинктивно прижав к груди одеяло. За мною поднимается и невыспавшийся Лекс.

— С чего это вдруг такой разврат на рабочем месте? — интересуется стоящий возле входа Редженс.

Ну да. Ночнушку-то я вчера забыла одеть, едва от той одежды удалось избавиться, там уж не до хорошего было. Но я на самом деле не совсем голая, да и Лекс мне как брат. Единственное с чем не поспоришь так это то, что на рабочем месте фактически.

Немигающий взгляд серых глаз Редженса как обычно несет с собой пронизывающий холод. Равновероятно, что он взбешен или безразличен. Одновременно его лицо не выражает ничего и очень многое. Словно все его эмоции зашифрованы или я одна никак не могу их прочесть? В любом случае я не могу от него оторваться и смотрю как кролик на удава. Лекс же ругается шепотом прикрывая ладонью нижнюю часть лица.

Редженс в несколько шагов пересекает комнату и отбросив его руку, хватает его за подбородок, поворачивая его лицо к себе. А посмотреть там есть на что. Рассечение при хорошем освещении выглядит еще хуже, да и царапины от шипов ручного монстра искателей никуда не делись.

— Это откуда? — жестко спрашивает офицер.

Мы с Лексом смущенно переглядываемся. Можно, конечно, сказать, что снова упал, но другу приходит в голову версия попикантнее.

— А это мы с ней вчера поругались, а потом помирились, — выдает он то, что объясняет в принципе всю сцену разом, включаю бардак в комнатке, который мы вчера в потемках сотворили. Отличная версия, но черт!.. Я пытаюсь спрятаться под одеялом и исчезнуть.

Тихонечко сдохнуть от стыда мне не дают, резко выдернув одеяло из моих слабых ручек. Ладонь Редженса зачем-то ложится мне на лоб.

— К врачу! Оба! Живо! — командует офицер. Он отходит от нас, и мы уже почти с облегчением выдыхаем, но он от выхода оборачивается: — Сейчас!

Когда мы, быстро одевшись, вылетаем наружу (я ускоренно выползаю по стеночке), занятия у курсантов уже начались и все офицеры, соответственно находятся при деле. Нас никто не контролирует, так что можно было и не спешить так.

— И чего Редженс приперся нас будить? — Лекс сладко потягивается. Благо нас не слышит никто. — И часто он к тебе заглядывает?

— Никогда! — отпираюсь я. — Ну кроме пары случаев…

— Тогда чего он сегодня у тебя забыл?

— Да я вообще не в курсе! Что нам делать-то теперь?! — Я в изнеможении опускаюсь прямо на пол, прислонившись спиной к стене. Спать хочу! А лучше сдохнуть!

— Очевидно, идти к врачу, — говорит Лекс. — Потому что ты сейчас выглядишь такой…уставшей.

Может и надо бы, но как представлю себе этот кошмар, так думаю, а на фига это все? Забраться бы сейчас обратно в постельку и ни о чем не думать. Ну помру, так помру.

— Не хочу, — заявляю я капризно.

— А придется.

— Знаю, но все равно не хочу.

— Тебя хоть чудовище из подземелий понадкусывало, что не так обидно, а я сам себе морду разбил. — Лекс расслаблено прислоняется плечом к стене, но сам на всякий случай следит за выходами из аудиторий. — Мы даже можем подняться на шестидесятый, там не так уж и отстойно.

— Представляешь, какой за неотстойно нам счет выставят? Мы не сможем его оплатить, его пошлют Кейну и он нас убьет. Зачем лишние телодвижения совершать?

— Значит, пойдем в местную больницу, — Лекс решительно поднимает меня с пола и тащит к выходу. — Пошли, пошли, выспаться в очереди успеешь.

Я действительно успеваю выспаться в очереди, уткнувшись носом Лексу в плечо, и лучше бы вообще не просыпалась. Когда мы вваливаемся в смотровую — сразу вдвоем для моральной поддержки друг друга — на нас нападают сразу три представителя медицинской гильдии и никто из них не знает, что с нами делать. Еще бы! У одного из них за плечами фактически только школьный курс биологии, у второго уже есть дополнительные знания, но их недостаточно, у третьего их вроде бы достаточно, но он не готов их так прямо сразу применить. В такой теплой компании ждем настоящего врача, который и знает, и готов, а поэтому взмыленный носится между смотровыми, пытаясь помочь сразу всем.