Чертов вездесущий Кейн стоит и внимательно вглядывается в мое лицо и мог бы наверное меня и не узнать, если б я так четко не продемонстрировала узнавание и не остановилась в ступоре всего в нескольких метрах от него. Опомнившись, я делаю слабую попытку раствориться в редкой толпе, но он как коршун, бросившийся на добычу, моментально преодолевает эти несчастные метры и рывком поворачивает обратно лицом к себе.

— Что это ты, Мышатина, задумала? — рычит он мне на ухо, одной рукой прижимая меня к себе. Другую руку он запускает мне в волосы и, ухватившись, оттягивает голову назад, разглядывая с каким-то странным интересом.

— Ничего, — лепечу я, стараясь не думать о том, к чему меня, собственно прижали. Так неловко. И куда только мне свои руки деть? В стремлении не касаться его поднимаю их выше, как будто сдаюсь.

— Ну это мы сейчас выясним! — обещает Кейн хрипло и легким усилием закидывает мою тушку себе на плечо. Вот так еще более неловко. В полной прострации я замираю, пока он тащит меня куда-то, а потом, когда он проходит мимо возвышения рядом с клеткой, я как-то не особо отдавая себе отчет, что же я такое делаю, хватаю с этого возвышения оставленный там кем-то стакан. Внутри еще осталось немного какого-то темного пойла, но по большей части там один лед. Его я и закидываю Кейну за шиворот.

Рубашка на нем не форменная и довольно узкая, так что лед вытряхиваться из-под нее совсем не спешит. Но хотя, судя по всего-то тихому рычанию, особого дискомфорта Кейн не ощущает, все же он опрометчиво ставит меня обратно на пол и быстрым движением освобождается от освежающего прикосновения. А дальше его пальцы ловят воздух — я рухаю на пол и моментально оказываюсь под ступенчатой конструкцией, где вообще-то довольно мало места, но мышь я в конце концов или нет? Кейну же здесь точно не пробраться. Быстро-быстро заползаю поглубже, но даже не представляю что же делать дальше. Попытаться вылезти с какой-то другой стороны и скрыться в толпе? А шансы? Могу выползти прямо на Кейна, а даже если нет, все это возвышение не настолько большое, он преодолеет его за считанные секунды где бы не находился сейчас.

Пальцы левой руки вдруг нашаривают неровность в полу, а за нею пустоту. Люк! Так и не включив фонарик, я подтягиваюсь к нему и соскальзываю вниз. Хуже все равно не будет.

Приземляюсь я на твердую поверхность, которая находится не так уж глубоко. Подбитая после прошлого спрыгивания пятка даже не очень сильно возмущается по этому поводу. Прежде чем куда-то двигаться, включаю свой маленький фонарик и правильно делаю.

Оказывается, я спрыгнула на крышу подъемника. Внутри него закреплена еще одна клетка, наступив на запор в двери которой, мне удается аккуратно и без повреждений спуститься на пол зала минус второго уровня.

Слабого света едва хватает, чтобы ни на что не наткнуться в окружающей меня темноте. С опаской шагая вперед, я вожу фонариком по сторонам. Светлое пятнышко падает на пересечения металлических прутьев, бродит по ним, и начинает казаться, что я попала в бесконечный лабиринт из решеток. В поисках выхода я отхожу все дальше от подъемника и от шума, доносящегося сверху из клуба, и темнота позади решеток постепенно как бы оживает. Я все отчетливей слышу возню и чье-то дыхание, но по-прежнему никого не вижу.

Приблизительно сориентировавшись в просторном помещении, добираюсь до стены, где уровнем выше, помню, находится выход на платформу. Но там он прикрыт лишь занавесом, здесь же луч фонарика упирается в металлическую дверь. По кусочкам освещая ее, стараюсь понять как можно было бы ее открыть, при этом явственно ощущаю движение позади себя. Там явно ходит какой-то крупный зверь и мое присутствие похоже беспокоит его намного больше, чем остальных обитателей лабиринта из многочисленных клеток за моей спиной.

Обнаруживаю считывающее устройство сбоку от двери, но такого я раньше не видела, и, боюсь, моя карта к нему не подойдет, даже если я решусь ее использовать. Таким образом можно уверено заключить, что у меня большие проблемы. Крупные неприятности.

Зверь за моей спиной нервно реагирует на начавшуюся у меня панику. Он рычит и бьется о решетку. Я его не вижу, но в ужасе вжимаюсь в стену, желая одновременно и бежать и не отходить от с трудом найденного выхода, хотя мне через него никак и не выйти.

Смутно вспоминаю что-то на счет того, что чудовища подземелий могут распознавать страх и реагируют на него. Судорожно пытаюсь унять эмоции, хотя бы потому что они словно придают зверю сил, и клетка, в которой он находится, дребезжит все сильнее.

Толку может от этого и никакого, но я хочу увидеть его. Хотя страхи во мне еще не окончательно улеглись, все же делаю несколько шагов к клетке, поднимая фонарь. Зверь в клетке тут же замирает, как будто удовлетворившись произведенным впечатлением. Его глаза дают оранжевый отблик и, кажется, взглядом протыкают насквозь. Тяжелый внимательный взгляд.

Зверь не уходит вглубь клетки. Он сидит на задних лапах, положив передние с длинными почти человеческими пальцами на решетку. В таком положении он почти одного со мной роста. Весь покрыт короткой и густой угольно-черной шерстью, включая вытянутую морду. Никакой агрессии в нем больше нет, только беспокойство осталось.

С минуту мы согласно рассматриваем друг друга, оба постепенно успокаиваясь. Потом зверь поворачивает свою большую массивную голову, чуть раскрыв пасть, и пальцем указывает куда-то в том же направлении. Я перевожу луч света туда.

Неподалеку стоит большая канистра с водой, к которой прикреплен шланг. Предположив, что зверь просто хочет пить, просовываю конец этого шланга сквозь решетку и открываю вентиль. И он действительно с видимым удовольствием начинает по-собачьи пить хлещущую из шланга воду, только чуть придерживая его одной рукой. Да, передние лапы у него действительно очень похожи на человеческие руки с противопоставленным большим пальцем, а вот задние вполне себе собачьи.

Пока зверь утоляет жажду, я снова подхожу к канистре, на которой лежит большой пульт. Когда я беру его в руки, то перестаю слышать характерный плеск. Посмотрев обратно на клетку, встречаюсь взглядом с ее узником и тот начинает с энтузиазмом мне кивать. Может, мне кажется, но на его морде я вижу вполне себе человеческие эмоции.

Без колебаний я отыскиваю на клетке номер на слегка погнутой табличке и, выставив его на пульте, разблокирую дверцу. Наружу зверь выходит сам, щелкнув замком и отворив дверцу. Двигается он уже на всех четырех лапах, и именно в этом движении видно на сколько он на самом деле мощный и ловкий. Красивый.

Когда он грациозно подходит ко мне, страха больше не возникает. Поздно уже, сама выпустила. Хотя зверь такой огромный и явно находится здесь для боев, со своей мощной мускулатурой, развитой челюстью с опасными клыками и страшными острыми когтищами на лапах, но шерсть такая… прямо руки тянутся. Его теплое дыхание касается меня. Зубы перехватывают мою руку и тянут в сторону. Несколько секунд я торможу, прежде чем понять чего он от меня хочет.

Карабкаюсь ему на спину, обхватывая толстую шею руками. Пахнет от него… плохо. Ну а как можно пахнуть после длительного заключения?

Когда зверь снова приходит в движение, я сосредотачиваюсь лишь на том, чтобы удерживаться на его спине, освещать дорогу уже не получается, но ему это и не нужно. В темноте он как дома. Можно было бы задаться вопросом, почему же у его вида зрение не атрофировалось за ненадобностью, ведь эти существа вынуждены по идее жить в вечной тьме, однако некогда. Зверь взмывает куда-то вверх, прыжок, еще прыжок, и он проламывается сквозь что-то наружу. Вскоре мы уже выбираемся на платформу, где он без промедления бежит к самому краю и снова прыжок. Неужели в самую бездну?!

Не успеваю как следует испугаться. Не знаю, за что он там умудрился зацепиться, но он в два прыжка оказывается на уровень выше, совсем недалеко от того места, где освещенный лампочками висит канат.

У меня едва хватает силы воли, чтобы расцепить руки и освободить от своих судорожных объятий его шею. Слезаю с его спины и пытаюсь что-нибудь сказать. Но слова ему конечно же не нужны. Он в последний раз смотрит на меня говорящим взглядом и снова исчезает в бездне.