– Я его сын, – подтвердил он подозрения, начавшие закрадываться к словеснице, ни разу не видевшей математика улыбающимся. – Не подскажите ли, где я могу его найти?

Антар уже минут пять изучал расписание занятий, но там почему-то были указаны только дисциплины без уточнения фамилии преподавателя. А предметов, которые был бы в состоянии преподавать его отец, он насчитал около дюжины.

– О! – неожиданно восхитилась и удивилась сплетница Амелия наличию у профессора математики сына, да ещё как две капли воды похожего на него. – О, – она бросила беглый взгляд на расписание и сказала: – У него только что закончилась последняя лекция в 225 аудитории. Это налево по коридору. Только… только когда увидите его, попросите зайти в ректорат. Это займёт минут пять, не более, и он ваш. Если хотите, – тут она кокетливо улыбнулась, – заходите и вы тоже. Профессор Эрлинг такой скрытный: никогда не говорит о своей семье.

– У него есть на то причины, – ответил резко погрустневший молодой мужчина. – Хорошо, я ему передам.

– Антар! – сын застал профессора Эрлинга уже со связкой ключей, которую тот вынимал из замочной скважины.

Они обнялись и сколько-то времени молчали, глядя друг на друга.

– Там у стенда с расписанием, – вдруг спохватился Антар, – женщина просила тебя зайти в ректорат.

Северин кивнул.

– Я постараюсь отделаться от них побыстрее. Подожди меня в саду где-нибудь в теньке, рядом с фонтаном, например. Я скоро буду.

Выйдя из здания, Антар прогулочным шагом направился вдоль посыпанной мелким гравием дорожки. Однако до фонтана дойти он не успел. Дорогу ему преградили трое парней. Ещё один стоял несколько в отдалении. На лице его читалась нерешительность.

– Что это вы побрились, профессор, – нарочито издевательским тоном, будто подбадривая сам себя, сказал один из них. – Никак на свидание собрались? С биологичкой, небось?

Антар остановился, не меняя ни выражения лица, ни расслабленной позы. Только самый уголок рта его дёрнулся в подобии улыбки, точь-в-точь, как иногда бывало с дядей Милославом. Но боги хранят пьяных и дураков, а потому позади него тут же раздался голос:

– Антар, не бей моих студентов, пожалуйста, – и, обращаясь уже к группе опешивших от раздвоения профессора молодых людей. – Вы ошиблись, господа. Полагаю, вам нужен я.

Более молодая и безбородая версия профессора послушно опустилась на скамейку, приготовившись наблюдать. Наблюдать, впрочем, оказалось особенно нечего: несколько парней бросились на высокого темноглазого мужчину, а в следующий момент уже лежали, постанывая, вокруг него, обогатившись разыми по степени тяжести повреждениями. Нападавшим это показалось каким-то фокусом или даже колдовством, однако Антар мог бы поклясться, что естественный магический фон был безмятежен, как зеркало. Северин вообще не сделал ничего: просто прошёл сквозь них, едва заметно отклоняясь то в одну, то в другую сторону, чуть-чуть по касательной задев рукав самого агрессивного. Стремительные удары, намечавшиеся в профессора, поразили самих же нападавших.

– Кажется, студенты тебя не очень любят, – подал голос Антар, подходя поближе.

– Обычная история, – отозвался профессор математики. – Вот этого, – он указал на юношу со сломанной рукой, – я отчислил в прошлом семестре. Кто тут ещё есть? А, пара гидропоников, ну, это понятно… и Чарльз? Хм. Могу только предположить, что на мне лежит какое-то проклятие, согласно которому лучший ученик всегда пытается меня убить, – он протянул руку сидящему на земле человеку. – Однако, Чарльз, я вами недоволен: всего четыре уравнения движения, причём три из них, – он указал на куда сильнее пострадавших студентов, – очень простые. Неужели вам не хватило расторопности выйти из плоскости пересечения?

Проигнорировав протянутую руку, Торвин поднялся с земли и медленно, не глядя на профессора, отряхнул брюки.

– Вообще-то я хотел только поговорить с вами, – мрачно произнёс он, косясь на Антара.

– И о чём же? – невозмутимо осведомился профессор Эрлинг.

– О профессоре Лейнсборо!

– В самом деле? И что же у вас есть мне по этому поводу сообщить?

– Что вы ведёте себя по отношению к ней как последний мерзавец! – глаза юноши горели праведным огнём.

– Я? – на только что совершенно спокойном лице профессора проступило неподдельное удивление. – С чего вы так решили?

– Вы преследуете её! И мучаете! Она, может быть, порядочная стерва, и здорово насолила вам когда-то, но всё равно она женщина! И вам не позволю её изводить!

Профессор Эрлинг широко открытыми глазами смотрел на своего студента с минуту, а потом как-то устало сказал:

– Наверное, вы правы, молодой человек. Вероятно, я причинил профессору Лейнсборо некоторые неудобства. Но вы можете… передать вашей подруге, что я больше не побеспокою её профессора.

При упоминании Патрисии Чарльз Торвин заметно покраснел, но, тем не менее, твёрдо спросил:

– Вы обещаете?

– Я даю вам слово, – сухо ответил профессор. – А теперь идите. Помогите вашим товарищам добраться до лазарета. Я хочу поговорить с сыном.

Они ушли уже достаточно далеко в сад, когда Антар, наконец, спросил:

– Что между вами произошло? Почему мама даже говорить о тебе не стала?

Северин тяжело вздохнул.

– Я и сам до конца не понимаю. Наши студенты воюют… да и мы, кажется, тоже. Да, – спохватился он, – так ты с ней уже говорил… Как она?

– Я виделся с ней, – уточнил Антар. – Разговором это сложно было назвать. Она была очень расстроена.

– Для неё прошло совсем немного времени, меньше двух лет, – задумчиво сказал Северин, – Воспоминания ещё слишком болезненные. Кстати, а сколько прошло для тебя?

– Не знаю, – отозвался его сын как-то отрешённо.

– В смысле?

– Я угнал какую-то яхту и просто рассекал пространство. Бездумно и бессмысленно. Открывал червоточины и закрывал их. Бродил наугад, гонялся за кометами, просто чтобы двигаться хоть к какой-то цели. Я не спал и не бодрствовал, так что не могу сказать, сколько прошло дней или недель. Но навряд ли больше месяца – иначе я бы ослабел от истощения. Потом у меня кончилось топливо, и я зашёл на дозаправку на ближайшей планете. Это оказалась автоматическая станция. И мне вдруг показалось, что во всей Вселенной не осталось больше ни одного живого человека, а я мелкая ничтожная песчинка на её окраине. Отчаяние и чувство одиночества чуть было не свели меня с ума. Но тут я вспомнил о вас с мамой. И вот я здесь.

– Мальчик мой! – Северин усадил сына рядом с собой на скамейку и крепко прижал к себе.

– Пап, почему он не позвал меня? – спросил Антар таким детским тоном, что у лорда Эрлинга болезненно сжалось сердце. – Конечно, я был на войне, но я взорвал бы всю звёздную систему с обеими армиями, если бы он только позвал меня! Он, наверное, сердился, что я оставил его одного…

– Конечно, нет, Антар… – слова давались Северину нелегко, поэтому он начал издалека. – Ты ведь помнишь, что Альдор, как и я, член клана Вампиров? – говорить о сыне в прошедшем времени лорд Эрлинг так и не научился.

– М-м-м… ну да, он маг и твой сын, так что формально…

– Не только формально. Влад никогда не настаивал на его участии в жизни клана, он предпочитал проводить время с тобой, но, тем не менее, глава клана чувствовал состояние ауры Альдора так же, как и моей. И сообщил нам немедленно… Так что когда мы с мамой прибыли туда, твой брат был ещё жив.

Антар смотрел на отца непонимающе и почти испуганно.

– Тогда… тогда почему же ты…

– Почему я не спас его? Не расшвырял всех этих магов и священников, роившихся вокруг него? – быстро спросил самый известный чародей всех времён. – Я как раз собирался это сделать. Даже заклинание какое-то прочитал. Но оно не сработало.

– Не сработало? – не поверил Антар. – У тебя?

– Альдор остановил его. Руки его были прибиты к доске, и говорить он уже почти не мог. И, тем не менее, он остановил моё заклинание, – Северин надолго замолчал, а потом начал как-то вовсе неожиданно: – Ты помнишь, как когда-то расцарапал себе щёку гвоздём? И не понял, почему я на тебя рассердился?

Антар удивлённо кивнул.

– Мама сказала мне тогда, что дети не должны копировать своих родителей, а, напротив, должны их превзойти.