Еще издалека его поразила роскошная растительность береговой полосы. Веерные и зонтичные пальмы, кокосы, арек с плодами бетеля, панданусы, ротанги и гигантский многоохватный бамбук образовывали непроходимые дебри.

При приближении флотилии на берегу замелькали смуглые фигуры.

Здесь так же, как и на Бали, поджидали транспорт. В пути Парыган познакомился с Дьелантиком. Он рассказывал ему о положении на острове. Здесь, в Ампенане, небольшом приморском городке, стояла голландская эскадра. Десантный отряд высадился три месяца назад. Сейчас главные силы отряда, около трех тысяч человек, стояли лагерем в большом компонге[18], на полпути к Матараму — столице Ломбока. Военные действия еще не начинались, но голландцы держались настороже.

Случай сталкивал наконец Парыгана с возможностью лицом к лицу стать с ненавистной ему колониальной системой. Его характеру было чуждо бунтарство ради бунта, но он верил в то, что даже при неуспехе восстание является школой, приучающей к дальнейшей борьбе. «Вспышка на Ломбоке, в другом, третьем месте, — рассуждал Парыган, — если и не обрубит щупальцы чудовищного спрута, то все равно приблизит момент окончательного расчета…»

— Туан! — оторвал его от размышлений голос Дьелантика. — Мне надо решить с тобой один вопрос. Два пути есть в Матарам. Я боюсь, что ближний будет труден для тебя; второй идет через компонг, занятый отрядом вланда[19]. Провести тебя через этот компонг не безопасно. Незнакомый вызовет подозрения, и тебя могут схватить.

Парыган ответил не сразу.

— Я не боюсь трудностей пути, но предпочел бы второй. Мне очень хочется осмотреть расположение отряда. Может быть, это можно сделать ночью?

— Нет. Ночь не подходящее время. Ты ничего не увидишь. Путешествующие ночью через лагерь могут быть задержаны, и, кроме того, нам нельзя терять времени… Впрочем, я сделаю так, как тебе хочется, — добавил, подумав, Дьелантик. — Идем.

В сопровождении нескольких вооруженных сасаков, Парыган и Дьелантик углубились в лес.

Чаща, казавшаяся издали непроходимой, была изрезана извилистыми тропами. Скоро путники вышли на дорогу. После получасовой ходьбы лес начал редеть, и перед Парыганом открылся маленький компонг.

Десятка два разбросанных хижин сасаков прятались в тени бананов, кокосовых пальм и хлебных деревьев. Ватага голых ребятишек разбежалась в стороны при виде белого человека. Группа женщин в коротких плетеных юбочках с любопытством разглядывала Парыгана. Навстречу Дьелантику вышло несколько мужчин. Стройные, полуголые воины-сасаки, в широкополых конических шляпах из плетеного ротанга, были вооружены. С гордым видом они придерживали рукояти коротких мечей, привешенных к поясу в деревянных ножнах.

Парыган пытливо вглядывался в лица сасаков. Он знал, что для незнакомых с ним ломбокцев он только ненавистный белый, представитель расы, принесшей на архипелаг рабство и угнетение.

Дьелантик словно угадал его мысли.

— Туан пришел сюда, чтобы драться с вланда, — сказал он собравшимся сасакам.

— Да устелет аллах цветами его путь, — ответил вышедший вперед воин.

Едва уловимая гримаса промелькнула около плотно сжатых губ Дьелантика. Она не укрылась от Парыгана. Дьелантик, как и весь правящий класс Ломбока, был балийцем и исповедывал браманизм.

Завтрак на веранде дома старшины прошел в молчании. Он состоял из обычного малайского меню — вареной в пряностях рыбы, риса, жареных в масле бананов и ананасов.

— В путь — отдал распоряжение Дьелантик. — Туан, тебе придется ехать в крытой повозке. В повозку «жены» не осмелится заглянуть ни один вланда…

Забравшись в легкую арбу, Парыган убедился, что сквозь решетчатые стенки он прекрасно видит все окружающее. Дьелантик и его спутники сидели на маленьких крепких лошадках.

Эскорт был разоружен. Только за поясом Дьелантика сверкал золотой филигранью крис с рукоятью, изображающей фигурку лесного божка.

Береговой лес сменился тщательно возделанными рисовыми полями. То тут, то там виднелись тонувшие в зелени рощ усадьбы и компонги.

Вдали вставал кратер потухшего вулкана Рендьяна…

В зале совета, куда был введен Парыган, царил легкий полумрак.

Небольшой помост тянулся вокруг зала. Он был уставлен столиками, на которых находились золотые курильницы и приборы для бетеля.

В конце зала Парыган увидел группу ломбокских сановников в желтых костюмах. Между ними сидел магараджа. Это был старик с обрюзгшим лицом и подслеповатыми глазами. На его тучном теле нелепо топорщился расшитый золотом мундир, расстегнутый на животе. Черный фес и осыпанная алмазами сабля дополняли парадную одежду хозяина Тьякры-Негары[20].

Церемониал представления взял на себя Дьелантик. Затем начался совет. В бесчисленных вариациях плана действия Парыган увидел общее желание передать его разрешение присутствующему здесь белому человеку.

«Странно, — подумал Парыган. — Готовить восстание, закупать оружие — и сразу возложить все на случайно подвернувшегося европейца. Впрочем, это вполне естественно», — решил он.

Перед ним были представители древней, но отсталой цивилизации, для которых европеец являлся носителем высших, недоступных знаний, властителем чудес техники…

Предложенный Парыганом план был выслушан в почтительном молчании.

— Сколько ты хочешь золота, столько ты и получишь, если только прогонишь вланда с Ломбока, — сказал в заключение старый магараджа.

— Я приехал не за деньгами, а воевать с вланда.

— В таком случае ты будешь называться отныне туан-бессар[21]. — С этими словами тучный магараджа схватил и потряс руку Парыгана.

Три дня прошли для Парыгана в напряженной деятельности.

В голландский лагерь была отправлена контрибуция, — второй взнос в четверть миллиона гульденов. Несколько приближенных магараджи посетили генерала Ван-Гама. Заверения миролюбия, подкрепленные золотом, были приняты командующим отрядом, как знак того, что ожидать военных действий не приходится…

Парыган и Дьелантик об'езжали компонги вокруг Матарама, куда стягивались отряды сасаков. Приходилось давать наставления к бою и спешно обучать воинов обращению с английскими ружьями. Впрочем, только половина оружия могла пойти в дело. Заржавленные стволы и неисправные затворы требовали починки, с которой не могли справиться к сроку малайские кузнецы. Это был в полном смысле «товар для колоний».

Вооружение отрядов поражало пестротой. Рядом с магазинным ружьем можно было встретить кремневый или даже фитильный мултук, луки и оружие островитян — сумпитан — духовую трубку с отравленными стрелами.

Для выполнения первой части своего плана Парыган больше всего надеялся на холодное оружие.

Десятка два кованых пушек, современных Альфонсу д'Альбукеру[22], вызвали у белого скептическую улыбку. Несмотря на недовольство Дьелантика, Парыган настоял на оставлении «грозной» артиллерии в Матараме.

Вокруг столицы Ломбока и резиденции магараджи, под руководством Парыгана рылись окопы. Тысячи людей были заняты на земляных работах.

Большой компонг, занятый голландским отрядом, был погружен в сон. Только в центре лагеря, в палатке командующего, слышались оживленные голоса.

Генерал Ван-Гам, вместе со штабом, заканчивал веселый ужин, прислушиваясь к спору своих офицеров.

— Господа, — сказал он, желая переменить тему разговора, принимавшего острый характер, — я думаю, что все вы будете не раз вспоминать этот остров. Сказать по совести, нам выпала на долю не военная экспедиция, а весьма приятная и продолжительная воскресная прогулка. Что вы скажете, Ван-Пабст?