Господи-и… Только бы костей не сломал…

Теперь вскрикнул Рольф — от ужаса: девушка, сбитая довольно тяжёлым (мебель у меня только из хорошего дерева!) предметом, вместе с ним же врезалась в стену. Упал сломанный стул. Сползла на пол сиделка. Замерла. В очень неудобной позе. Судя по крови, хлынувшей изо рта, по мгновенно закатившимся, чтобы затем закрыться, глазам — и особенно по странно, неловко склонённой набок голове со спутанными окровавленными волосами, она больше не встанет. Никогда.

Охранники Хантера переглянулись, но промолчали.

Хантер обернулся ко мне. Развернул меня лицом к себе. Улыбается. Оживлённо. Глаза сияют. Кровь из пореза на скуле доползла до уголка рта. Он высунул язык, слизнул. Будто специально для меня облизнулся.

— Я… ею не буду, — холодно предупредила я.

На время его убийственного удара я и не собиралась сбегать: несмотря на то что он «отвлёкся», это всё равно было невозможно. Поэтому стояла теперь, жёстко глядя в пропасть его жутких глаз убийцы — и единственно, кажется, взглядом не подпуская к себе. Хоть и снова держал меня…

Хищник. Одной левой убьёт. Даже не замахиваясь.

Встреть я его раньше, до Кирилла, я бы, наверное… Поиграли бы, наверное. Но недолго. Или я бы его прикончила. Или — он меня. Зверь. Даже в паре шагов от него чувствуется сила уверенного и самодовольного хищника.

Хантер плотоядно оскалился. Руки мои отпустил. И у меня впервые появилось странное впечатление, что мой взгляд всё-таки удерживает его.

— А… и не надо. Второй такой куклы не надо. Тебя — ломать… ещё интересней. — Он вынул вирт и, не сводя с меня сияющих глаз абсолютного собственника, сказал: — Эй, ты. Сейчас дашь добро на выход. Два вертолёта. В космопорте — катер будет готов к нашему прилёту. И не мешай на орбите. Иначе взорву здесь всё… — И добавил пару нецензурных словечек. Судя по еле доносящемуся ответу, говорил он с Артуром. После чего шагнул ко мне, протянул руку, взялся за мой затылок и, приблизив меня к себе, доверительно прошептал: — Птичка, ты только сразу не ломайся. Аха?

— Ми-илый… — так же доверительно сказала я, ощеряясь, по собственным ощущениям, чуть не по-волчьи. — Сразу — нет. И знаешь — почему? Сначала я сломаю тебя.

Он самодовольно расхохотался, легонько подтолкнул меня (от толчка, силы которого он и не думал соизмерять, я споткнулась и чуть не упала) к креслу с Рольфом и уже тише заговорил по вирту — уже, кажется, со своими.

Испуганный, напряжённый Рольф отодвинулся, чтобы я села рядом — свободней. Не надо бы ему видеть труп сиделки. Мал ещё. Хотя… Мало ли чего насмотрелся мальчишка, пока жил в той квартире на Сэфа. Как сказал один из ребятишек? Они были нужны для той работы, в капсулах, пока были небольшого роста. А потом? Куда девались дети, которые выросли и общим состоянием организма доходили до того, что их надо было носить на работу? Как носил на закорках Рольф малыша, хотя сам еле на ногах держался, отравленный?

А спустя секунды я постаралась скрыть удивление: мальчишка, отодвинувшись, полуразвернулся ко мне всем телом и лицом. Закрыл меня саму от лицезрения мёртвого тела!.. Снова напомнив Кирилла. Я молча и незаметно для карауливших нас взяла его за руку, и Рольф, словно получив разрешение, склонился ко мне, схватил мою ладонь обеими руками. Он не сказал ни слова, этот до сих пор болезненно бледный от химического токсикоза мальчишка. Но я поняла его: он готов защищать меня, хотя знает, что настоящая защита ему не по зубам. Стороной припомнилось, как он и до этого дёргался ко мне, — уловила краем глаза, когда Хантер начал со мной опасную игру.

Что сейчас главное? Не показывать чувств. Не показывать этому зверю, что мальчишка дорог мне. Иначе это будет ещё один шантаж.

Вот только мальчишка своих чувств скрывать не умел. Стараясь не шевелиться и сидеть, насколько это возможно, прямо, он упёр взгляд в пол. Впрочем, единственный жест — рукопожатие — выглядел естественно: взрослый утешает ребёнка. Я чуть глубже сунулась в кресло. Прислониться всем телом, расслабить закаменевшую в поединке с Хантером спину, расправить плечи. Напряжение мешает. Мне сейчас понадобятся все мои реакции, выученные и личные.

Единственное, о чём пожалела — мельком: занятая личными проблемами, не удосужилась поинтересоваться Хантерами. Кто такие, сколько их, чем занимаются, кто именно из них затеял афёру с химическим оружием и с какой целью. Кто из них восхотел кулон Виктории, узнав о Кирилле, попавшем в их лапы. И сколько стоит каждый из них. По привычке понадеялась на Эрика и на деда. Что сами разберутся с Хантерами, без меня. А ведь можно было бы и поторговаться.

Почувствовав тяжёлый взгляд, подняла глаза. Хантер, стоя в середине помещения, молча, с улыбкой голодного тигра, глядел на меня. Вирт сжал в провисшей руке.

«Подавишься!» — искоса взглянула на него.

И пренебрежительно скривился. Это Рольф сел почти на краешек кресла — в попытке словно ненароком закрыть меня от его взгляда.

Хантер хмыкнул и вышел, кивнув своим. Те молча как стояли, так и продолжали стоять над нами неподвижными истуканами — стволы на нас… Откинувшись в кресле, я заметила, как мальчишка пытается вдохнуть. Но, кажется, у него проблемы с общим состоянием. Из бледного он постепенно становится белым. Сейчас я просить у шантажистов ничего не могу. Судя по всему, пока не окажемся на орбитальной станции, где нас ждёт катер, элементарной помощи Рольфу от них ждать нечего. Или всё же попробовать устроить скандал? Только будет ли с него толк? Оружия бы ещё раздобыть.

И заключительная мысль: почему я всегда изучала лишь болевые точки? Сейчас как бы пригодилось знание медицинской акупунктуры!..

Я обняла Рольфа за плечи и прижала к себе.

Мальчишка напрягся, но я погладила его по голове и снова притянула к себе. Тогда он расслабился в моих руках. Задышал легче. Лишь старался не прижиматься лицом к моему лицу. Теперь хмыкнула я и ладонью приблизила его голову к себе. Глядя в испуганные глаза, предупредила:

— Не бойся. У меня тоже всякое бывало. Болит?

— Нет.

Рольф ещё некоторое время держался напряжённо, а потом осторожно сделал то, чего я от него добивалась: щекой к щеке прильнул ко мне. Хоть и вздрагивал, пытаясь прижиматься неплотно. Но меня его всё ещё мокнущая гноем кожа не раздражала. Больше боялась того мертвенного холода, который ощущала от его кожи.

— Закрой глаза, — шёпотом сказала я. — Если нам придётся и в самом деле улетать с Кэссии, добьюсь, чтобы забрали и твои медикаменты.

— Спать не смогу, — тихо предупредил Рольф, хотя глаза закрыл.

— И не надо. Просто посиди с закрытыми глазами. Успокой дыхание.

— Ингрид, ты не боишься?

— Пока нет. За нас — время. Пока умрёт твой дед. Пока Кирилл сможет получить наследство. Эти бандиты думают, что времени впереди много. А его у них очень мало.

— Ингрид, мы сбежим?

— Нет.

— Я не смогу тебя защитить. — Он прошептал это с такой тоской, что я повернула голову посмотреть в припорошённые карие глаза. Как будто услышала Кирилла.

— Сможешь. Только ты гарантия, что меня не тронут. Так что держись и веди себя спокойно. Если сможешь — как я. Я же, в свою очередь, постараюсь, чтобы нас с тобой не разлучали. Будем видеться часто. Скажу, что ухаживать буду. А пока — грейся от меня. Что-то мне кажется, ты здорово замёрз.

— Давление, наверное, снова упало, — безразлично сказал он, и я крепче обняла его.

Причина моих объятий в большей степени была не в том, чтобы согреть его (брр, бедняга, кожа да кости — откормить не успели), а в том, чтобы такой военной хитростью заставить мальчишку смотреть только на меня. А не на застывшее у стены тело в белом, постепенно темнеющее от крови. Тишина в помещении, которое до недавнего времени я считала гостиной, всё-таки подействовала на Рольфа. Вскоре он ощутимо размяк и, кажется, задремал.

Хоть чуть-чуть… Потому что вскоре нам пришлось поспешно вставать, идти за агрессорами, через лоджию переходить в один из вертолётов. Взмыли над городом. Рольф и в самом деле всё ещё слаб. От быстрого маневрирования его затошнило. Нисколько не сомневаясь, содрала с кресел кожаные накидки, подставила для него.