- Так что вы хотели, доктор Эклз? – он посмотрел на меня так, словно увидел впервые за последние десять минут.

Постараемся перезагрузить эту светлую голову.

- Я просил вас позволить пациенту Падалеки прогулки по больничной территории в моем сопровождении.

- Как это связано с тем, что вы рассказали мне раньше?

Нет, он не вырубился, просто на пару секунд ушел в режим гибернации. Данные сохранены, но я еще не знал, хорошо ли это.

- В настоящее время проявления продукции у Падалеки отсутствуют, я в этом не сомневаюсь. Полагаю, чем больше мне удастся его занять, тем меньше желания и возможности пакостить у него будет. Думаю еще запихнуть его в группу психотерапии, и буду гонять в тренажерном зале до седьмого пота.

И тогда началось.

- Разумно. Сегодня Падалеки попросил у сестры планшет, бумагу и карандаш. Зачем?

- Он рисовал, сэр.

- Что именно?

Врать без необходимости никогда не стоит, особенно без необходимости не стоит врать Эрику Крипке.

- Мой портрет, сэр.

- И как?

- Он мне польстил.

Разговор двух дебилов, право слово.

Несколько секунд Эрик просто меня разглядывал. Надо сказать, очень внимательно.

- Вы слышали о Тиге?

- Да, сэр.

- Вы понимаете, о чем я пытаюсь вам сказать?

- Нет, сэр.

- Тогда почему вы называете своего пациента просто Джаредом?

Блядь, когда?!!

- Возможно, потому что его так зовут, сэр? – а теперь просто выдержать взгляд Крипке и не упасть ему в ноги, каясь во всех грехах.

Эрик хмыкнул.

- Хорошо, Эклз, - Крипке демонстративно вернулся к изучению статьи, давая понять, что аудиенция закончена, - идите, и угуляйте этого паскудника так, чтобы он забыл не только свое имя, но и фамилию. Рекомендую заставить его побегать кроссы.

Я кивнул и направился к двери.

- Может, и правда угомонится? – проворчал Эрик, переворачивая страницу.

***

Осень в Далласе очень сильно отличается от осени здесь, в Делавэре. И – нет, я не тренируюсь для участия в телевикторине «Скажи банальность и получи блендер». Просто на некоторые вещи обращаешь внимание только в такие моменты, как этот, когда просто бредешь по парку, без цели, никуда не торопясь, никуда не опаздывая. И тогда вдруг замечаешь в листве первые желтые листья. И ловишь себя на мысли о том, что там, где ты родился, ночные температуры, наверное, все еще не опускаются ниже 68 градусов.

Я покосился на Джареда. Интересно, он думает о чем-нибудь подобном? Он ведь живет южнее, а в Сан-Антонио, должно быть, еще жарче.

Падалеки был бледным, выглядел измученным, но при этом невероятно, невозможно счастливым. Он шел, засунув руки в карманы куртки больничной пижамы, и дышал так глубоко, что я забеспокоился насчет гипервентиляции. Его глаза были полузакрыты, ноздри раздувались, словно он наслаждался недоступными для других ароматами, на губах играла легкая улыбка.

- Черт, парень, сколько же времени тебя не выпускали на улицу? – вырвалось у меня.

Джаред открыл глаза и удивленно посмотрел на меня.

- Ну…. Если не считать выходом на улицу тот момент, когда меня запихивали в машину и везли сюда, около месяца.

Я, разумеется, ужасная свинья, но в этот момент я испытал что-то похожее на удовлетворение. Значит, он действительно не смог приехать. Еще мне стало интересно, где и каким образом он добыл кокаин, находясь под домашним арестом, но потом немного подумал, и решил не проявлять неуместное любопытство. Насколько я успел узнать и понять Джареда, если ему что припрет - из под земли достанет.

- Дженс, ты не представляешь, что для меня сделал, - Падалеки вновь счастливо зажмурился и с наслаждением втянул носом воздух. Мне впору было начинать ревновать – таким расслабленным, умиротворенным, счастливым Джаред не выглядел ни во время, ни после секса. - Спасибо. Ты просто не знаешь, что значит сидеть взаперти.

Не знаю. Да и расширять кругозор большого желания не испытываю. Но этому парню точно не место в клетке. Достаточно посмотреть, на что он сейчас похож.

- Без проблем, Джей, - пожал плечами я. - Сказал бы раньше…

- Не поверишь. Наверное, я стал привыкать – даже мысли такой не возникло, - развел руками Джаред.

Вот в это точно не поверю, потому что это неправда.

- Падалеки, ты как тот хомяк – зверь слишком дикий, чтобы жить, но слишком редкий, чтобы сдохнуть, - рассмеялся я, - ты никогда не привыкнешь к неволе.

- Ты сейчас какую-то редкостную херню выдал, - заметил Джаред, но глаза его смеялись.

Мы шли по дорожке больничного парка, над нашими головами шумели и роняли первые пожелтевшие листья клены. Джаред был счастлив, а рядом со счастливым Джаредом мне почему-то тоже становилось как-то спокойно и тепло. Я вообще странно себя чувствовал в обществе Падалеки. Я словно… менялся, что ли? Становился другим, более открытым… более человечным? Самое ужасное, что, пожалуй, это мне даже нравилось.

- Кстати, Джей, а почему именно сюда? Не слишком ли далеко от дома?

Джаред пожал плечами.

- Наверное, чем я дальше, тем проще поверить, что меня вообще нет в живых.

Я понимающе кивнул.

- А как ты очутился в Хикори? Это тоже не близко, а уж на одну ночь…

Джаред вздохнул.

- Мы были у родственников отца в Милсборо. Семейные ценности и все такое.

Понятно.

Падалеки все же решил развить тему. Впрочем, кажется, это нормальное занятие для гуляющих людей – разговаривать.

- А ты откуда?

Вот что значит тот же вопрос в правильном контексте. Учись, Крипке.

- Из Далласа.

- То-то я думал, откуда у тебя иногда такие знакомые техасские интонации проскальзывают… Даллас тоже неблизко. Как тебя занесло в эти края?

Я невольно поморщился.

- Почти та же фигня, что в твоем случае. Потом, чем дальше от дома, тем меньше искушение вернуться.

Падалеки был не только неглупым парнем, он был еще и геем, а потому безошибочно вычислил причину моего разрыва с семьей.

- Они не приняли твою ориентацию, - не спросил, просто уточнил он.

- Это Техас, парень, - я произнес это с нарочито южным акцентом. - Не приняли – еще мягко сказано.

Если коротко, то когда отец застукал меня с соседским парнем, он врезал мне по лицу и пожелал, чтобы ноги моей больше в его доме не было. Я быстро собрал вещи и вернулся в общежитие колледжа, откуда приезжал домой на каникулы. Собственно, вот и все. Ни отец, ни мать, ни разу не пытались со мной связаться. Должно быть, когда в семье трое детей, потеря одного относится к разряду допустимых. Джош и Мак периодически звонили в течение первого года, но я сбрасывал их звонки, а потом вообще купил новую симку. Уходить, так уходить, в этом вопросе я всегда был максималистом. Возможно, я просто вымещал на брате с сестрой обиду на родителей, но, как бы там ни было – мы не общались уже около пяти лет, и я не собирался ничего менять.

Падалеки не стал задавать больше никаких вопросов по этому поводу, за что я был ему искренне благодарен.

Минут через пятнадцать я стал ловить на себе заинтересованные взгляды Джареда. Он явно хотел еще о чем-то спросить.

- Ну? – не выдержал я.

- Слушай, Эклз, а как ты меня вычислил? Догадался про симуляцию?

Я позволил себе смерить Падалеки снисходительным взглядом.

- Малыш, я как бы психиатр, если помнишь.

- Нет, ну правда. Я хочу понять, в чем облажался, - взгляд Джареда стал серьезным.

- На хрена тебе это нужно? Если я правильно понял, ты больше не планируешь попадать в психушки, - лениво поддел я.

- Я должен понять, в чем моя ошибка, - упрямо повторил Джаред. - Раз я не смог что-то сделать идеально, мне просто необходимо выяснить, в чем причина.

- Ты всегда такой дотошный?

- Когда это касается дела - да.

В самом деле, почему нет. Чего я сучусь-то?

- Хорошо. Твои предположения? – начал я, невольно подражая моему преподавателю психиатрии из колледжа, который искренне считал, что новое знание можно обрести только в том случае, если оно дойдет до головы в муках и своим ходом. Мистер Гаррисон покончил с собой на последнем году моего обучения. Нормальные люди просто не идут в эту профессию.