Джаред ответил быстро и сразу, должно быть, в самом деле долго размышлял над вопросом.

- Мне абсолютно снесло голову, когда я увидел тебя, и я забыл про необходимость играть, - это была констатация факта, никаких соплей, - я не боялся преследователей, я не прислушивался к голосам, я не начинал биться головой об стену, хотя сестра Дорис готова присягнуть в обратном.

- Еще, - кивнул я.

- Я выдавал невозможные для шизофреника с ранним началом болезни эмоции, я пытался суициднуть, не замотивировав этот шаг правильным образом, - четко выдал Джаред и вопросительно посмотрел на меня. - Я прав?

Я откровенно любовался Падалеки. Этот пацан не только охуительно красив, он действительно способен к быстрому синтезу и анализу информации. Уважаю.

- Более чем, - согласился я, - только еще один момент не учел.

- Какой? - подобрался Джаред.

- Ты забыл про мимику, - пояснил я. - У тебя слишком подвижное лицо, причем мимика абсолютно отражает то, что ты чувствуешь. Мало того, что эмоций много и они вполне адекватные, так еще все они моментально отражаются на твоей смазливой мордашке. Для человека, который болен с пятнадцати лет и постоянно жрет нейролептики, это, по меньшей мере, странно. Мой тебе совет – следи за лицом. Ну и вообще, по жизни.

- О-о, я действительно не подумал об этом! – Падалеки огорченно ударил кулаком в раскрытую ладонь, - все совсем плохо?

- Не знаю, - пожал плечами я. - Когда ты разговариваешь со мной, все более чем плохо, не представляю, как ты общаешься с остальными. Давай, изобрази, будто говоришь с Крипке.

Лицо Падалеки застыло, словно где-то внутри внезапно выключили свет. Полное равнодушие к окружающей действительности, полная погруженность куда-то в свой, болезненно искаженный, изуродованный мир. Пустые глаза. Актер, блядь.

- Хьюстон, мать твою, у нас проблемы! - я дернул парня за ухо. Я никогда и никому в этом не признаюсь, но на какой-то блядский миг я действительно испугался. Что все так и останется.

Джаред победно ухмыльнулся.

- Я все же невзъебенно хорош, когда играю! – самоуверенно заявил он.

- Ты невзъебенно хорош, когда не играешь, - не согласился я, - а когда ты играешь, ты безбожно переигрываешь.

Быстрый, внимательный взгляд.

- Это ты сейчас, типа, признался, что неравнодушен ко мне?

- А ты сейчас, типа, пытаешься изобразить приступ острого чувственного бреда? – рассмеялся я. - Пошли уже, Сара Бернар.

Падалеки что, помрачнел? Ведь только что говорил идиоту – следи за лицом.

- И еще один момент, - произнес я, когда мы продолжили прогулку. - Эти дурацкие выходки абсолютно не вписываются в концепцию твоей болезни. Они говорят только о том, что ты заскучал и решил развлечься.

- Но мне, в самом деле, становилось скучно, - огрызнулся Джаред.

-Ты просил объяснить, где ты прокололся. Я объясняю, и твои оправдания меня ни разу не интересуют, - пожал плечами я. - Уж если берешься играть, выдерживай роль до конца, несмотря на «скучно», «грустно» и «жрать хочется». Больше всего вопросов вызывает именно непоследовательность поведения, если человек изо дня в день действует, думает, чувствует по-разному. Это заставляет заподозрить, что только одна из моделей реагирования настоящая, а все остальное – простая маскировка.

Джаред промолчал.

- Кстати, хотел тебя спросить – как ты, в самом деле, умудрился столько лет пить нейролептики и сохранить возможность выражать лицом больше пары примитивных эмоций? Уж вторичная негативная симптоматика точно должна была развиться.

Джаред усмехнулся.

- А кто тебе сказал, что я их пил?

Логично.

- За этим никто и не следил толком, - продолжил Джаред, уже откровенно ухмыляясь. - Ведь нарушение комплайентности когда подозревают? Когда лечение не дает эффекта. А мне всегда становилось лучше.

Я фыркнул.

- Я, конечно, чувствую себя героем анекдота про педофила, но просто не могу не спросить – Джаред, не слишком ли умное слово для человека с твоим диагнозом?

Падалеки сначала не понял, а потом рассмеялся.

Гравий уютно шуршал под подошвами. Мы как-то незаметно стали идти ближе друг к другу, и теперь периодически сталкивались плечами. Как тогда. Я посмотрел на часы. Мой рабочий день почти закончился.

- Пора? – тут же спросил Джаред с такой тоской в голосе, что мне самому завыть захотелось.

- Нет, малыш. Давай еще погуляем. Только пошли поближе к корпусу, на случай, если нас хватятся.

Джаред ничего не ответил, но посмотрел на меня с нескрываемой благодарностью.

Падалеки нарушил молчание, когда мы подошли к зданию госпиталя.

- Дженс, я ведь говорил правду насчет денег, - негромко произнес он.

Я не понял, зачем он опять вернулся к этой теме.

- Рад за тебя, - отозвался я, чувствуя, что он ждет моей реакции. - И что ты собираешься с ними делать?

Возможно, парню просто становится легче примириться с настоящим, когда он говорит о будущем. Без проблем, поговорим об этом.

- Я хочу уехать, - ответил Джаред, его голос был жестким и одновременно усталым. - Из страны. Оставлю Моргана управляющим и уеду к чертовой матери, все равно куда, лишь бы подальше отсюда. В Канаду, в Европу, да хоть в Юго-Восточную Азию.

- Понятно, - отозвался я, чтобы заполнить паузу.

Падалеки внезапно остановился, мне пришлось тоже притормозить.

- Дженсен, ты не хотел бы поехать со мной? – спокойно спросил Джаред.

Это было… гм… слегка неожиданно. Ну и как прикажете мне реагировать?

Падалеки неверно истолковал мое молчание, потому что на его лице внезапно отразился испуг, и он торопливо произнес:

- Это не…. Чёрт, Дженс. Я не пытаюсь тебя купить, ты не думай!

Вот тут мне стало смешно. Купить меня? Чушь какая…

Я покачал головой и пошел дальше, на ходу доставая из пачки сигарету. Прекрасный способ выиграть время и попытаться придумать, как донести до Джареда, что я вообще не собираюсь обсуждать планы, реализация которых находится под большим вопросом. Что я не умею пускать сопли, любуясь воздушными замками. Что мы, в конце концов, едва знакомы. Да, и при этом еще надо умудриться не обидеть пацана, который, по ходу, мне только что чуть ли не предложение сделал. Очень захотелось истерически рассмеяться.

Этот чертов Падалеки все же умудрился выбить меня из колеи настолько, что я потерял всякую осторожность. За что немедленно поплатился.

Дальнейшее доходило до моего сознания, точно результат съемки рапидом.

Вот я выворачиваю из-за угла и в пяти шагах перед собой вижу Крипке и Веллинга, идущих мне навстречу. Веллинг меня видит, Крипке – пока нет, потому что он что-то раздраженно выговаривает Тому, повернув голову к нему.

Глаза Веллинга испуганно расширяются. Я понимаю, что ничего не успеваю – ни шагнуть обратно, ни проглотить эту чертову сигарету. Последнее, о чем я думаю, это о забавной иронии всего происходящего – трахать пациента, а быть уволенным за курение. Очень в моем духе.

А потом я чувствую прикосновение длинных пальцев к моим губам. И Джаред вырывает у меня сигарету.

Тут рапид закончился так же внезапно, как и начался, и жизнь потекла своим обычным темпом.

Веллинг продолжал смотреть на меня, причем, кажется, с еще большим изумлением, Крипке, поравнявшись с нами, окинул Падалеки неодобрительным взглядом.

- Не знал, что вы курите, мистер Падалеки, - бросил он и, не дожидаясь ответа, зашагал дальше, увлекая за собой Тома.

Я выдохнул. Джаред проводил моих коллег взглядом и зашелся приступом кашля, когда они скрылись за поворотом.

- Джей, ну затягиваться-то зачем было надо? - я не знал, плакать мне или смеяться.

- Для большей достоверности образа! – сквозь кашель огрызнулся Падалеки. - Эклз, мудак, ты что, в самом деле добровольно этим дышишь? Забери свою отраву!

Я машинально взял из его пальцев сигарету и вернул ее себе в рот. Как всякий неопытный курильщик, Джаред от души обслюнявил фильтр, и теперь я чувствовал его вкус на своих губах. Адреналин, затопивший меня при виде Крипке, искал выхода. Я начал заводиться не на шутку.