Статья, решила я, подождет до вечера. В конце концов, кандидат в мэры и его супруг сами виноваты, что своими отговорками разбудили мою романтическую музу. Никому не будет вреда, если я немного пофантазирую: я же не собираюсь это публиковать?

"Форбергу страстно захотелось стереть с Эйри грим, проследить пальцами линию высоких скул и дотронуться до губ - так же они горячи, как взгляды, которые кидал на него цетагандиец во время переговоров. Томление плоти заставило его почти выбежать на улицу, чтобы вдохнуть прохладный воздух, чтобы тело перестало плавиться в присутствии врага, невыносимо желанного и недосягаемого."

Нет, не так. Добавить чувств.

"- Ни к кому я не питал такой безнадежной, всепоглощающей страсти, - взволнованно заговорил Форберг, перехватывая затянутую в тонкую перчатку аристократическую кисть. - Моя жизнь готова начаться с чистого листа, озаренного лишь пламенным цветом моей любви к вам. Будь я проклят, но я не могу считать врагом того, кому без остатка принадлежит мое сердце и мое желание."

Или даже?

"- Капитан, я вижу, вас снедает та же неутолимая жажда, что и меня, - выпалил цетагандиец горячим шепотом, - разделим же эту ночь на двоих.

К черту самоконтроль! Ни строгое воспитание, ни въевшаяся в плоть привычка прятать чувства под маской суровости, не помогали сохранить контроль над собой. Никогда еще его тело так не откликалось на близость чужого."

Я отложила световое перо и мечтательно закинула руки за голову. Следующий абзац надо было прочувствовать, прежде чем доверять его экрану комма. Пожалуй...

"... дивный, манящий запах незнакомого одеколона обжигал Форбергу ноздри. Его возлюбленный был так близко, он был почти обнажен - лишь тончайшая рубашка, почти не скрывающая его мускулистое тело, трепетала от прикосновений ночного ветра, врывавшегося в распахнутое окно землянки.

- Мое тело и сердце пусты, когда ты не рядом, - проговорил Эйри ему на ухо перехваченным от нежности голосом. Он сжал барраярца в объятиях, точно драгоценность, целовал его лицо и не мог насытиться. Теплые руки на чреслах, горячие губы на губах, все завертелось в вихре любовного дурмана".

А теперь прибавить драматизма?

"- Ни зависти, ни войне, ни людской косности - ничему меньшему, чем смерть, я не позволю разлучить нас, - горячо пообещал Форберг. - Мы воистину предназначены друг для друга, и я готов сказать это в лицо любому, и моей родне, эгоистически желающей, чтобы я сочетался браком по их выбору, - тоже".

О да, подобную прелесть я готова была писать страницами. Я мечтательно покосилась на недельной давности снимок, где двое мужчин, стоявших бок о бок, глядели друг на друга с плохо скрываемым чувством во взорах, и вздохнула. Ну почему мне не заказали чувствительную статью для дамского журнала? Я бы подала эту историю с блеском. А так...

Я вздохнула еще раз и развернула файл со статьей. Время поджимало. Сеньор Эйри, богач и консерватор, любезно дал мне интервью, и надо было отрабатывать этот аванс.

Когда я дописала последнюю строчку, за окном было темно, хоть глаз выколи, но все-таки пока не полночь. Значит, в сроки я уложилась. Многоречивые ответы сеньора Эйри я ужала вдвое, убрав оттуда воду, зато нашла место для взаимных комплиментов, выгодно характеризующих обоих супругов, сделала акцент на моем объекте как на поклоннике семейных ценностей и приложила то самое фото с брошки. Не знаю, поможет ли Эйри эта статья набрать очки в предвыборной гонке, но получилась она неплохо. Без оригинальничания, но с изюминкой. Я даже ухитрилась ввернуть туда чувствительную сентенцию "Два человека, каждый по-своему блестящий и неординарный, покинули свои родные миры, чтобы обрести счастье вместе. Эскобар приютил их любовь, и они мечтают воздать ему сторицей".

Я свела черновики вместе, отправила статью в редакцию и прошлепала на кухню за чаем и горстью имбирного печенья. Пускай уже поздно, но я могу побаловать себя заслуженным угощением, пока печатающая головка трудолюбиво посвистывает, распечатывая мой очередной шедевр для личного портфолио - ах, еще такой тоненькой папочки. Так, вот она, лапушка моя. Одна страница, две, три... что, целых десять? Я перевернула последний лист и как завороженная уставилась на роскошную фразу "... весь мир сейчас составляли прикосновения его рук, жар дыхания, ласка обнажённой кожи..."

Что?!

Я метнулась к комму с надеждой: может, чертова машинка просто сбойнула при печати? Чувствуя, как по спине сбегает целая стая мурашек, я развернула текст свежеотправленной статьи. Как и полагалось, начинался он с заголовка интервью для вестника "Сан-Милагро". А заканчивался... описанием бурной страсти очаровательного цетагандийца и страстного барраярца. С фамилиями. Собирая черновики в единый текст, я в спешке нечаянно прибавила к ним и свое вечернее развлечение. Со вкусом выписанная эротическая сцена между нынешним кандидатом в мэры и его тогда еще не законным партнером, несомненно, делала статью незабываемой. О, да.

Дрожащими пальцами я набрала номер личного комма главреда "Вестника", но ответа не было. Выпускающий редактор? Его координаты были у меня только рабочие, и я не сомневалась, что с утра он успеет прочесть все пришедшие статьи прежде, чем примется отвечать на звонки. И хорошо, если он просмотрит мой двухчастный опус до конца и сообразит, что с ним не так, прежде чем ставить в набор... от ужаса я аж зажмурилась.

Несколько следующих минут я упоенно предавалась мукам сожаления. Отчего я, подобно героине романа, - тут меня снова окатило холодом, - не могу умереть на месте от позора или еще чего-нибудь этакого? Впрочем, завтра у меня будет возможность проверить эту перспективу. Содрогнувшись, я снова перечитала последнюю фразу опуса.

Нет, умереть от стыда мне предстоит еще сегодня.

С обреченностью идущего на казнь я пролистала свой телефонный список до конца и набрала домашний номер страстного цетагандийца... виновата, добропорядочного бизнесмена и политика господина Эйри. Длинные гудки шли и шли, каждый был как электрический разряд, пронизывавший меня от кончика неповоротливого языка до замирающего от ужаса сердца и желудка, в которое сердце готовилось провалиться, презрев всякую анатомическую невозможность. Лишение лицензии, а то и иск... оскорбление чести и достоинства... ну же, Терса, соберись! В одиннадцать вечера нормально, что трубку не берут сразу, это еще ничего не зна...

- Дом Эйри, - произнес наш будущий мэр. После такой, хм, рекламы господина Эйри выберут, можно не сомневаться. Все домохозяйки города проголосуют за него.

- Сеньор Эйри, извините за поздний звонок, - выдохнула я. - Это Терса Яски, я брала у вас интервью, вы, наверное, помните...

Жалкое лепетание, но оно позволяло хотя бы на пару секунд отсрочить неизбежное.

- С моей статьей случились, - я так и не смогла преодолеть косноязычие, - э, непредвиденные накладки. Мне срочно нужно с вами переговорить. Лично. Пожалуйста!

Я стиснула зубы, чтобы не всхлипнуть. Вопреки распространенному в романах - ох! - мнению, мужчины не любят женских слез. А мне отчаянно было нужно если не расположение Эйри, то хотя бы помощь.

- Сеньорита Терса, - после небольшой паузы отозвался Эйри; голос в трубке был удивленным, но злости в нем не было, слава богу, - вы можете добраться до нашего дома? Виа Аугуста, сто восемь. - На заднем фоне мне послышалось чье-то покашливание и несколько смазанных слов. Проклятье, да господин Форберг меня утопит - прямо в знаменитом на весь город потолке-аквариуме. - Возьмите такси.

Автотакси приехало, едва я успела записать на датакарту злосчастное интервью с художественными приложениями. Я могла бы и сама сесть за руль, но вовремя заметила, что ручки у меня трясутся. Сама виновата, подумала я мстительно, застегнула куртку и ринулась в ночь. Если все пойдет скверно - последнюю ночь в моей жизни.