— Чего расселся? — недовольно рыкнула Мелиса, — ешь, давай и пошли, и так дала тебе больше времени для сна, чем планировала.

Я приложил руку к груди и почувствовал пустоту, в перевязи, в которой была Хоуп. Меня как окатило ледяным душем. Мгновенно вскочив, словно подброшенный пружиной и грозно двинулся на женщину.

— где девочка? — прорычал я.

— чего расшумелся? — махнула рукой спутница, никак не реагируя на мой грозный вид, — она хотела есть. Вон лежит.

Действительно, проследив за рукой Мелисы, увидел, как малышка лежит на наклонном настиле из лапника, радостно гуля и, пытаясь засунуть ножку в рот.

— никогда не трогай девочку без моего разрешения!

Спутница лишь неопределённо хмыкнула, сунула мне в руки плошку с кашей и вяленое мясо и снова переключилась на малышку:

— и как ты с ним общаешься? У него же невыносимый характер, — посетовала женщина и присев рядом с ребёнком погладила ей по головке.

Я молча ел, недобро косясь на новую знакомую. Почему она меня не опасается? Я крупнее её раза в два. Почему помогает? Или это не помощь, а уловка, чтобы поймать нас? Зачем мы ей нужны? Доверие вчерашнего дня, как рукой сняло.

— почему я должен идти за тобой? — попробовал я задать интересующий меня вопрос.

— потому что не дурак, — лаконично ответила дама.

— это ещё вопрос, — тихо буркнул про себя. Не сомневался, что она услышал, но виду не подала, — зачем ты нам помогаешь?

— потому что дура, — едко хмыкнула она. На этом разговор был закончен, к слову сказать и я позавтракал.

Дальнейшая дорога пошла легче, чем накануне, мы даже смогли серьёзно ускорится и добрались до места незадолго до полдника. Пришлось несколько раз останавливаться, чтобы покормить малышку, но самим есть Мелиса не давала, говоря, что нет времени. Только оказавшись в родном дворе, женщина расслабилась и, кажется, успокоилась, как будто шаткий штакетник мог защитить нас от всех невзгод.

— на верху есть большая комната, — заговорила она, войдя в дом, — располагайтесь.

— а дальше что? — угрюмо поинтересовался я.

— жить будем. По хозяйству поможешь, охотится ходить будешь. С меня молоко и прочее питание для малышки, когда подрастёт.

— почему ты думаешь, что я соглашусь?

— а у тебя пока мы шли появились альтернативы? — едко поинтересовалась она, — иди уже. В шкафу есть мужские вещи, если что-то подойдёт, можешь забирать, а то что не по размеру спусти вниз.

***

Так мы и зажили. Я охотился, рыбачил, рубил дрова, латал старый дом. Мелиса исправно готовила и занималась с Хоуп иногда уходя за травами. Мы с ней практически не общались, так перекинемся парой слов о делах бытовых и будя. Меня непрестанно грызли сомнения, что же происходит. Почему она поселила нас в своём доме. Почему помогает и не выдает и что в итоге потребует взамен? Судя по всему, она много лет жила одна, и сама как-то справлялась с хозяйством, у неё во дворе жила коза и несколько кур, был небольшой огородик, позволяющий питаться фруктами и овощами. Единственное о чём она предупредила не ходить направо в лес, потому что там, невдалеке, село. Честно говоря, я в тот же день проверил её слова, но помятую последнюю деревню где нам довелось жить, к людям я стремиться перестал. А через месяц в доме появился мужчина, невысокий, но крепкий, со сросшимися на переносице бровями и пронзительными серыми глазами. Я как раз собирался уходить в лес, когда он появился в дверях.

— Мелиса, говорят у тебя в доме поселился мужчина, — сверля меня глазами остановился он на пороге.

— как видишь, — хозяйка, сложив руки на груди стояла посреди комнаты.

— повстанцев привечаешь?

— с чего ты так решил, — её глаза сузились и засветились прямо таки демонической яростью.

— значит беглого лагерника.

— странные у тебя умозаключения Виктор! — взъярилась женщина, — это когда это я из своего дома постоялый двор делала. Это мой сын, — она махнула на меня рукой.

— тот что пропал десять лет назад? Откуда это он взялся?

11.08

— а вот нашелся, — уперев руки в боки начала наступать на визитёра Мелиса, — плюнули! Не поверили мне! Не искали! Объявили без вести пропавшим! А вот он! — она перешла на крик.

— а где ж он столько лет был? — визитёр, шагнувший было на прошлом вопросе в дом, попятился.

— веткой в лесу зашибло, память потерял. Десять лет скитался! Спасибо добрые люди помогали. А когда на их деревню повстанцы напали, дом взорвали, от контузии память и вернулась. Бежал с семьёй, да супруга в дороге погибла! — за время тирады женщина оттеснила пришедшего, аж с крыльца, а потом словно кто выключатель повернул, снова скрестила руки на груди и спокойным голосом спросила, — а ты чего пришел то? Досужие сплетни помусолить, или дело у тебя?

— да вот спина… за растиркой пришел… — мужик разве что не заикался. Мне самому было не комфортно, когда хозяйка дома буйствовала.

— ну, так заходи, чего у ступеней трёшься, — она развернулась и пошла в дом, её длинная, цветастая юбка при этих движениях, всколыхнулась ярким крылом бабочки и исчезла за хозяйкой, — и что ты позвонок не поменяешь, — уже из другой комнаты вопрошала она, — не последний человек в селе, думаю, тебя допустят.

— Допустят, — пробормотал он в ответ, — в утиль допустят.

Гость неторопливо зашел в дом, подумал и всё же прикрыл дверь.

— вот, держи, — всунула ему в руки пузырёк знахарка.

— а почему ты так уверена что это твой сын?

— вот! Смотри! — Мелиса порывисто подскочила ко мне и дёрнула рукав рубашки вверх. Согнув мою руку, тыкнула куда-то в район локтя, — помнишь, как случайно его своим грязнющим кнутом огрел? Вот он шрам? Сколько я тогда его выхаживала, абсцесс начинался! Да и вообще глаза то разуй! Он же вылитый Гюнрих! И волосы его, — это она уже говорила любящим и ласковым голосом, проводя рукой по моей шевелюре, — и глаза, она коснулась моей щеки, — неужели ты не помнишь какой он был?

— ну да, — согласно закивал головой Виктор.

— только попробуй в какой-нибудь Комитет вякнуть, — приторно сладким голосом продолжила она, — а то ведь проблем не оберёшься. Не у твоей ли дочки рожденный ребёнок был? Не я ли помогла от него избавится? Что же будет с твоей дочкой? А со старостой, который это допустил? А про сына твоего и вовсе молчу, — визитёр вздрогнул, — да-да! Ох Общество заинтересуется это аномалией у рожденного! М-м-м! Сколько плодов для исследования.

— да я даже не думал, — снова попятился к выходу Виктор.

— так и не начинай задумываться и сделай, что ли, документы моему мальчику, — нежно пропела дама, идя за ним попятам, — только напиши Норман Ноун Бизи Мгалишвили.

— Но ведь раньше он был просто Норман Мгалишвили, на каком основании я документы переделаю?

— ну как же? Когда он появился, ты поднял старые записи из архива и обнаружил, что когда подавали заявление, просили назвать именно так, а регистраторша из Комитета схалтурила, а сейчас мы с сыном требуем правильные документы.

— но причина! — попытался возразить он.

— утеря документов, — она постучала себя по подбородку, — выбери сам город подальше. Говорят, Фруктов 26 разрушен. Вот его можешь написать.

— ты ведь обещала молчать, — опустошенно произнёс он.

— а я и молчу.

Ссутулившись Виктор покинул двор целительницы, а она ещё долго стояла на крыльце, провожая взглядом удаляющуюся спину посетителя.

— как хорошо знать многое, чего не знают другие, — негромко произнесла она, — иногда чужие тайны могут помочь.

— может немного пояснишь? Так, на будущее? — поинтересовался я. Внутри бушевал ураган чувств, с одной стороны хозяйка дома вызывала во мне опасения своими перепадами настроения, с другой стороны, все её действия казались чётко рассчитанными. Но половину разговора я не понял.

— конечно, — уже по-деловому ответила она, поворачиваясь, — ты мой сын Норман, который пропал десять лет назад, — я подозрительно посмотрел на даму, может она сошла с ума.

— но я не ваш сын, — помолвил вкрадчиво.

— ты что дурачок? — подняла бровь Мелиса, — конечно ты не мой сын. Мой сын погиб, тогда, десять лет назад. Просто его никто не нашел. Почему бы тебе не воспользоваться его именем и документами, ему они уже не нужны. Носишь же ты его одежду, — я вздрогнул, как-то не задавался вопросом, откуда у женщины в доме мужская одёжа.