– Первые двое суток – нет.

Руд отошел к столу, порылся в ящиках и вытащил сверток в бурых пятнах. Кинул землянке. Подтянул ближе к решетке стул и уселся, глядя на то, как она разворачивает бумагу и вгрызается в кусок мяса.

– Почти сырое, – поморщилась Тера. – Надеюсь, меня наизнанку не вывернет после этого.

Но выбирать не приходилось, так что она продолжила кромсать зубами кусок и пережевывать резиновые волокна.

– Как покрышку жрешь...

– Вы звери, – после недолгого наблюдения высказался Руд. – Больше, чем мы.

– Да ну? Однако «Волной» не пользуемся в промышленных количествах... Слушай, – Тера вздохнула. – Я ж не то хотела сказать... Земляне – они ведь здесь сейчас, в вашем штабе?

– Второй этаж. Это удобнее и это... вежливость.

– Главное – удобнее. Намного удобнее... Ночью удобнее взламывать замки, вот что я хочу сказать. Все спят.

– Не все.

– Но многие. Просто будь готов к тому, что не мы одни решим поработать ночью... А это уже потянет на конфликт, если поднять шум.

– Это потянет на новое расследование, – негромко отозвался раптор. – Но капитан не сможет отрицать... подозрительные действия своего техника... Почему ты против них? Против своих?

– Они не «свои», – отрезала Тера. – И выбор – ты представляешь, какой он у меня? Я была готова к смерти, когда предлагала сделку. Я была готова согласиться на оба убийства. А теперь прибавился еще вариант с вечной каторгой на благо Земли.

– Так ты хочешь умереть? – прямо спросил Руд. – Я не стану тебя прикрывать.

– Я... я не вижу другого пути. Каторга – тоже не жизнь, ящер.

– Ты врешь, – припечатал раптор. – Всегда и во всем люди пытаются найти лазейку, ты знаешь точно, что твой выход – капитан. И ты против нее. Ты врешь. Ты просто хочешь умереть.

– Я хочу жить далеко отсюда, не слыша ни о ящерицах, ни о землянах, но такого, увы, не предусмотрено. Когда все закончится... постарайся обойтись без волокиты и сразу обеспечить мне приговор и быструю смерть. И... и еще репортера – хочу, чтобы об убийстве Ванмера знали все. Так, в качестве минуты славы.

Не понимая, всерьез это или мрачный юмор, раптор все же кивнул.

– И не мучайте Корби, – добавила Тера совсем тихо. – Он-то точно ни в чем не виноват.

Этого Руд обещать уже не мог.

***

Слишком много правил он нарушил. Всегда нарушал, во благо, но – нарушал. Но за последние дни... Сначала доктор Корби, потом Тера – давать ей доступ к лаборатории в обход землян и собственного начальства... Это и вправду грозило конфликтом. А еще – вспоминанием всех прошлых нарушений Руда. И вот, осторожно двигаясь по коридору рядом с Терой, он понимал – их было слишком много. Слишком много для нормальной жизни и службы где-либо. Раньше этот вопрос не вырисовывался перед раптором так четко. Ведь всегда удавалось оказаться лучше – выше, честнее, справедливее...

Руд попытался отогнать тревожные мысли, но сделать это бок о бок с преступницей оказалось непросто. Он отпер лабораторию, и Тера шмыгнула внутрь. Полоску света было бы видно в щели, так что женщина положила на пол рядом с роботом передатчик – поморгала, привыкая к мерцанию раскрывшейся панели, и вооружилась отверткой. Руд знал, что стены лаборатории отлично гасят звуки, но все равно старался быть тише.

...Поэтому негромкий писк замка заставил его вздрогнуть. Он обернулся. Тера поспешно свернула панель. Во мраке и тишине замок мигнул красным и снова пискнул.

– Взламывают. Взламывают и тут же гасят сигнализацию, – прошептала Тера. – Я была права! Это доктор Бондаренко, точно, это она...

– К стене! – скомандовал Руд.

Сам отступил в противоположную сторону, к этажерке с инструментами и полкам, на всякий случай вытянув из кобуры пистолет.

– Фиксирую взлом сигнализации.

Спокойный металлический голос стал потрясением для всех.

Один из автоматонов поднял голову и повел ею из стороны в сторону.

– Могу я спросить, насколько соответствуют ваши интонации вашей убежденности?

– Чему? – первой с удивлением справилась Тера. – Ты... ты что?

– Ночью кошки серые, – автоматон поднялся и повернулся к женщине. – Сейчас ночь. Сейчас – оптимальное время. Маскировка отключена. Контроль... – робот дернул правой рукой, по очереди согнул и разогнул три пальца. – Захвачен.

– Тебя запрограммировали убить Хенрикса? – выпалил Руд.

– Раптор, – повернул голову робот. – Контакт нежелателен. Человек. Контакт возможен. Могу я спросить, насколько соответствуют... Вы. Вы уверены в своей догадке, человек? За дверью доктор Бондаренко?

– Ну... больше некому.

– Благодарю вас.

Автоматон снова повернулся из стороны в сторону. Склонил голову и пошевелил пальцами в почти человеческом жесте.

Оглушительно громко зашипела проводка, ослепительно-белым вспыхнул замок. Рабочий планшет, оставленный на столе, запустил активацию и замерцал синим экраном. Передатчики Теры и Руда, как один, заискрили, выдавая сбой программ.

– Контроль захвачен, – спокойно произнес автоматон.

В следующий миг произошло три вещи – Руд поднял пистолет, Тера пронзительно взвизгнула «Не стреляй!»... И дверь отъехала в сторону.

– Доктор Бондаренко.

Доктор, за одно мгновение побледневшая до синевы, застыла на секунду, а потом бросилась бежать.

– Вы живы, – сказал робот.

И бросился следом.

Руд выстрелил уже в пустоту. Метнулся за роботом, едва успев втиснуться между косяком и закрывающейся дверью.

– Тера! Быстрее, помоги!

Женщина огляделась в поисках чего-нибудь подходящего для блока – сплошь тяжелые столы и полки.

– Сейчас, я с той стороны... – она пролезла под его руками, наступила на хвост и буркнула что-то невнятное.

– Быстрее!

– Знаешь...

В поднявшемся шуме – взломанные системы, надрывающаяся сигнализация, крики охраны, – он почти ее не слышал.

– А ведь это еще один выход.

Руд видел, как через коридор, со стороны вахты бежал охранник, и видел, как дверь закрылась прямо перед его носом. Тера тоже видела.

– Извини.

Она с силой ударила по его руке, дверь скрежетнула в колеях и врезалась в ящера. Лоб, грудь, пах – боль прошлась и отдалась во всем теле. Дверь, ставшая вдруг самыми убийственным оружием, отъехала назад, обнаружив преграду. Руд из последних сил подался вбок, но хватило его только на то чтоб рухнуть на пол. Тера быстро нагнулась и вытащила из его кармана карту доступа.

Ему казалось, он отрубился на час или два. Но когда поднялся на ноги, штаб по-прежнему пульсировал и бился, как живое существо, в оглушительном шуме и запахе гари. От злости он ударил по надрывающемуся замку – и не почувствовал удара током.

Ярость – превосходный щит.

***

В хаосе жизнь, это Корби знал еще с учебы. Но желательно бы при этом находиться среди сталкивающихся частиц, а не за решеткой, – это помнил по опыту. Поэтому когда в изолятор ввалилась Ив, Корби заорал то ли от страха, то ли от радости. И бросился бы обниматься, непременно, – если б Ив не потащила его к окну.

На ходу Корби схватил стул и швырнул – мебель срикошетила лучше пули и едва не снесла доктору башку.

– Забыл, где находишься?! – прошипела Ив, вскрывая шкафчик охранника картой и выгребая содержимое. – Пригнись!

Бронебойные сработали на отлично, и вовремя – Корби уже взялся за гранату Ив, от волнения не сообразив, что взрывом беглецов выкосит в иной лучший мир.

– К карам!

Гравикары визжали сигнализацией, как и все вокруг. Весь мир разом превратился во что-то убийственно шумное. Входная дверь штаба разлетелась листами обшивки и искореженными фрагментами, Корби выстрелил на бегу, наугад, из капсульного пистолета Ив, и споткнулся, услышав вой.

– Быстрее! – рявкнула Ив, дернув его за шиворот. И еще раз, рядом с каром, даже не сев внутрь:

– Поднимай!

Корпус тряхнуло, Ив плюхнулась на сидение, автоматика сообщила о форс-мажоре.