Морган почувствовал вспышку паники. Впервые, он усомнился относительно своей способности дать ей то, в чем она нуждалась. Он только знал, что чувствовал себя обязанным попробовать.

Она подняла подбородок.

— Если ты передумал…

— Я выгляжу так, — спросил он, — как будто я передумал?

Ее взгляд упал на ее красный член, гордо выступающий от его бедер.

— Нет, — призналась она.

— Возможно, — предложил он, шутя только наполовину, — я просто испуган твоим доверием ко мне.

Она криво усмехнулась.

— Ты не выглядишь особенно испуганным.

Действительно, под ее пристальным взглядом, он разбухал и укреплялся.

— Не снаружи, — признал он. — Но если ты закончила, то после столь долгого ожидания, твое терпение не было достойно вознаграждено.

С облегчением он наблюдал, как ее глаза снова заискрились.

— Может быть, после такого долго ожидания, я не буду очень придирчивой. Так или иначе, это мой выбор.

Он подумал, что она действительно ему нравилась. Даже сейчас, когда она взяла на себя ответственность за свои действия и реакции. Это подтолкнуло их к тому пути, на котором они не были шестнадцать лет назад.

— Тогда мы должны проверить это? — спросил он.

Молча, она подняла презерватив.

Он раньше никогда не соглашался на требования или желания партнера. Но Элизабет не была похожа ни на какого другого партнера. Впервые, секс — это было не то, чего он хотел, а предоставление того, в чем она нуждалась. Он мог сделать это для нее. Он мог дать ей одну вещь, о которой меньше придется волноваться сегодня вечером.

Он взял пакетик фольги из ее руки. Конечно, Элизабет, она не была пассивной. Как только он вскрыл пакетик, ее руки были там. Серьезно склонившись на своей задачей, ее гладкие волосы заскользили вперед. Ее пальцы погладили и окружили его ноющие член, толкая презерватив плотно к самому основанию. Когда она закончила, она осторожно взяла в руки его яички, слегка проводя по ним ногтями. Восхитительное ощущение выстрелило из паха в его мозг.

Он сжал кулаки в приближающейся агонии.

— Я пообещал сделать твое ожидание стоящим. У меня не будет никаких шансов, если ты это сделаешь.

Она откинула волосы назад и улыбнулась, ее глаза сверкали в темноте.

— Может быть, я устала ждать.

Она уже устала ждать, устала думать. Она хотела почувствовать что-то, кроме ответственности и одиночества. Может быть, Морган не даст ей то, что ей нужно в долгосрочной перспективе. Но он точно даст то, чего она хотела в этот вечер. Она больше не была наивной двадцатиоднолетней девушкой, мечтающей о приключении, больше не полная надежд невеста о «жили они долго и счастливо». Она покончила с мечтами. Сегодня вечером она возьмет то, что она могла получить: нежность, доверие, общение, секс.

Ее сердце трепетало. Морган мог дать ей это.

Кончиками пальцев она исследовала его, изучала его строение. Гладкий, а потом грубый, холодный, а потом горячий, шелковисто гладкий и твердый как камень. Она потерлась щекой о его живот. Ей нравилось, как он пах, мускусный и мужской.

Резко выдохнув, он поймал ее за запястья и убрал ее руки от своего тела.

Пораженно, она подняла голову. Она не могла видеть его полностью. Только тело, гладкое, сильное и бледное в ночи, блеск его глаз, вспышку медальона на груди.

Они снова были в Копенгагене.

Она оттолкнула эту мысль. Нет, они не там. На сей раз она знала то, что она делала. Она знала его.

— Я хочу тебя. — Его низкий голос эхом отозвалось в ней.

Она задрожала как скрипичная струна в темноте.

«Сознательно», — она улыбнулась.

— Тогда возьми меня.

Он накинулся. Небо качнулось, и ее мир наклонился, когда гамак опустился и поднялся как лодка в бурю. Его руки, его рот, пронеслись везде, быстрые, горячие и даже немного грубый. Избитая чувствами, насыщаемая удовольствием, она могла только держаться и отвечать. Она услышала свой крик, когда водоворот потащил ее. Ее тело выгнулось, ее пальцы сжались на веревках. Учащенный пульс бился в ее крови.

Возьми меня, сейчас же.

Она чувствовала его у входа в ее, жар к ее жару, сильное к ее мягкому. Ее глаза закрылись.

— Будь со мной, — потребовал он. — Элизабет.

Его приказ вытащил ее из глубин. Она открыла глаза и увидела его над собой, лунный свет струился по его плечам, его лицо было темным пятном, любовник из ее фантазии во плоти, двигался в ней, погружался в нее. Реальный. Здесь. И сейчас.

Толчок сжал мышцы ее живота, бросил ее на другую вершину. Ее короткие ногти впились в его бока, когда он входил в нее, когда она встречала его, толчок к толчку, удар к удару. Она уперлась ногами опору гамака, его твердые руки впивались в ее бедра, он вгонял себя в нее, сильно и неустанно как море. Она промокла, была избита, сметена. Пока долгий оргазм не прокатился по ней как волна и не забрал их обоих.

Зак открывал коробки, выставляя банки с супом, почти всю свою первую смену. Взяв пистолет с ценниками, он клеил числа на банки: два-шестьдесят девять, два-шестьдесят девять, два-шестьдесят девять. В Бакалее Вайли на кассе не было сканеров.

— Они не нужны, — объяснил Джордж Вайли ранее тем вечером, когда они перетаскивали картонные коробки из задней комнаты. — Я знаю свой магазин. Это не Америка, сынок.

Он имел в виду материк.

«Я не ваш сынок», — подумал Зак.

В мозгу вспыхнуло воспоминание — Морган, высокий и широкоплечий, стоящий слишком близкий к его матери в зале. Его мама выглядела странной, не как мать, ее щеки были слишком розовыми, а глаза — слишком яркими.

Грудь Зака сжимало, как будто он бежал. Он отщелкал пистолетом еще один ряд банок. Два-шестьдесят девять, два-шестьдесят девять, два-шестьдесят девять, и готово.

Выпрямляясь, он передвинулся старые банки вперед, чтобы их было видно. Вайти называл это — чередовать ассортимент.

Работа была физической. Бессмысленной. Зак не должен был думать, просто следовать инструкциям. Ему нравилось это — работать в одиночку. В начале смены он должен был помочь мистеру Вайли перенести коробки от послеобеденной доставки к соответствующим стеллажам. Но теперь Вайли выставлял товар в передней части магазина. Он был неплохой, даже если он был тучным и лысеющим папой Стефани.

Папа Зака, его настоящий папа, Бен, начал терять волосы еще до химиотерапии. Это видно по фотографии, по этой темной, W-образной линии волос выше высокого лба и теплых карих глаз. Детали лица его отца исчезали, размывались со временем, накладывались изображениями его болезни. Зак больше не был уверен, что он помнил, а что восстанавливал по фотографиям.

Фотография его папы была приклеена к шкафу, она была сделана, когда они ездили на рыбалку в Холден Бич, Заку тогда было десять лет. Отец обнимал его одной рукой за плечи, и они, прищурившись, смотрели в камеру и улыбались. Волосы Зака были скрыты под бейсболкой, а кожа была загорелой и золотисто-коричневой. Они выглядели родственниками, как отец и сын. Но когда Зак посмотрел на себя в зеркало этим утром, он увидел не лицо Бена. Он увидел Моргана.

Трясущимися руками, он схватил банки и поставил их обратно.

— Последний проход, — сказал Вайли позади него.

Зак сжал руку на небольшой банке куриного супа, два-шестьдесят девять. Он сделал выражение лица нейтральным, прежде чем обернулся.

— Да, сэр.

— Ты хорошо поработал сегодня. Закончим пораньше.

От похвалы Заку стало неудобно. Он опустил голову и уставился на ноги. Большие ноги, как у его… как у Моргана.

— Да, сэр, — сказал он без выражения.

Вайли усмехнулся.

— Мальчик с Юга, да?

— Простите?

— Называешь меня сэр. Это заставляет меня почувствовать себя чертовски старым.

Зак не знал, как реагировать. Он был старым, старым, как мама Зака, во всяком случае. Слишком старым… Еще один образ его матери, стоящей у лестницы с Морганом, опалил его мозг. Слишком старым для…