Вернулся домой, голова котлом кипит. Пошел в ванную, мать кофе принесла.

— Отдохни сынок, нынче везде тяжко. Я вон лестничные площадки убираю в нашем доме. Тоже нелегко, а что делать, жить-то надо.

В конце месяца принес зарплату. Там и за переработки. Но когда посчитали с матерью, Лешкиной зарплаты хватало только на оплату коммунальных услуг и на питание. На костюм, какой хотел купить, ничего не оставалось.

— Ладно, мам. Это только начало. Все сразу не бывает, — успокаивал себя и мать. Он уже знал, другим мужикам приходится не легче.

Через полгода парень втянулся, а через год привык к своей работе, хотя никогда не знал, где начнется и чем закончится каждый новый день.

Сколько раз слышал Свиридов в свой адрес грязные оскорбления от хулиганов, алкашей, наркоманов, от людей, доставленных в райотдел милиции. Ох, как было обидно!

— За что вот так отрываются на нас? Иногда кулаки горят, но приходится сдерживаться. Вот сегодня увезли мужика из дома за дебош. Он всю посуду разбил на головах детей, жены и своей матери. Разве он мужик? Такого в клетку к приматам и не выпускать до конца жизни.

— С чего это ты к нему так раздобрился, ишь, к приматам определять гада! Между прочим, обезьяны не работают, а их бананами кормят. А у тебя, когда в последний раз на столе бананы были?

— О чем ты завелся, о каких бананах? — отмахнулся Свиридов.

— Во, и я о том! Не хрен жалеть отморозков!

— Что ему сделаешь? Он как был козлом, таким и останется. Побереги себя, не жги свои нервы, не трать на всякое дерьмо. Лучше подумай о чем-нибудь хорошем, — пытались отвлечься ребята.

— Я недавно своей жене норковую шапку купил.

— Это как ты сумел? — удивились оба оперативника.

— Так ведь не за свои. Мать с отцом дали. Накопили из пенсий. Даже сознаться стыдно. Не мы им, они нам до сих пор помогают. Не знаю, ^ак бы я без них сына в школу отправил.

— Мой сын смеется, что если его и на будущий год в старом костюме отправим в школу, то он мою форму наденет.

— Видно и мой так скажет.

Леха слушал ребят. Он понимал их озабоченность.

И завидовал по светлому, что несмотря на трудности, никто из них не пожалел о том, что завел семью, а значит, в жизни не все так плохо.

Лешка быстро привык к новой квартире и Почти не вспоминал свой старый дом, где прошло детство. Единственное, что часто вспоминал, так это качели в саду. Их поставил отец давным-давно. Мальчишка любил на них кататься. Нет, он не чувствовал за спиной птичьих крыльев, ему так хотелось увидеть Белоруссию, куда уехал отец, насовсем забывший Лешку. Неужели там отшибло память, а может ослепла душа и не смогла найти обратную тропинку к семье…

А мальчишка так ждал его, как сказку, но она не сбылась…

Этот телефонный звонок поступил уже под конец дежурства, когда оперативники собирались по домам.

— Дежурненький! Помоги! Меня только что накололи прямо в своем подъезде! — кричала женщина в трубку заполошно.

— Изнасиловали? — уточнял Свиридов.

— Какой там? Разве я на такое жаловалась бы? Вторую серию заказала б! Нынче мужиков нет! Одни ворюги! Во! Прижали меня к стене, аж трое козлов. Я ж тоже подумала, что они под юбку полезут. Эти ж отморозки враз к горлу! Золотую цепку сдернули с шеи, серьги с жемчугом, золотой браслет и сумку с деньгами и документами. Я даже крикнуть не успела, как они смылись. Не увидела куда смотались! Во! Вернулась домой, звоню вам, у самой руки дрожат! Помогите вернуть, это что такое? Почти дома ограбили!

— Заявление от вас нужно. Укажите сумму отнятых денег, список документов и украшений, свой адрес и номер телефона.

Через десяток минут женщина влетела в милицию, написала заявление и, обещающе оглядев Свиридова, сказала вкрадчиво:

— Я в долгу не останусь.

Лешка не расслышал. Глянув на адрес, свое обдумывал. Он знал доподлинно, что в том районе города орудует шайка Васьки Хлыста. Промышляла эта банда налетами, квартирным воровством, стопорили горожан в сумерках, не брезговали грабить стариков и подростков. Теперь вот бабу приловили.

Свиридов лично знал главаря банды. Тот когда-то жил на окраине и частенько встречался с Лехой на кулаках, прикипался Хлыст к друзьям Свиридова. Вот и выясняли, чьи кулаки крепче. Лешка частенько видел Васю в городе. Знал, где он живет, где прячется и с кем кентуется. Не выпускал его из поля зрения. Но тот никогда не шкодил там, где жил и работал Свиридов. Случайно это или нет, он не давал повода для встречи с милицией. Тут же будто вызов бросил.

— Ну что, Леша, нам с тобой ехать? — переминались с ноги на ногу оперативники.

— Не стоит, я сам справлюсь, — ответил уверенно и, сев в «оперативку», умчался на другой конец города, почти вплотную примкнувший к свалке. Здесь, в частном секторе, списанном под снос, ютились все, кому в городе не стоило показываться, только в темноте. Сюда, даже по крутой пьянке не появлялись обычные люди. Тут не было улиц и тропинок. Окривелые избухи стояли как попало и походили на разругавшихся соседей. Несведущему человеку здесь невозможно сориентироваться. Ни в одной хижине не было света. А потому попасть в ловушку тут стало проще, чем чхнуть. Именно сюда неохотно выезжала милиция. Оно и понятно, дурная слава за этим районом города закрепилась издавна, надежно. Как определить, в какой именно избе живет Васька Хлыст, было совсем непросто. Даже опытные следователи и криминалисты не могли найти главаря шайки и часто сами попадали в его руки.

Свиридов остановил машину подальше от хижин, чтоб не всполошить банду заранее. Знал, что сорвав свой навар в городе, налетчики не сдвинутся с места, пока не пропьются до копейки. А значит, сегодня у них шабаш.

Ленька прислушался к звукам. Когда-то подростком вот так же выслеживал Васю и всегда находил. Случалось Леху избивали так, что он ночи отлеживался под чьим-нибудь забором. Бывало, доставалось Васе.

Свиридов вслушивается. Вот уловил приглушенные голоса, топот ног, напрягся, выждал, пошел следом за двумя мужиками. Они свернули к хмурой избе, из окон которой просачивался скупой свет. Лешка заглянул. Увидел Хлыста. И быстро вошел в дверь.

Вася, увидев его, тряхнул головой, глазам не поверил, с губ сорвалась грязная брань.

— Что? Не ждал? Давно с тобой не виделись! — вошел Лешка в полосу света и без приглашения сел напротив Хлыста.

— Ты что это Вася мозги сеешь? Иль тебе дышать надоело? Опять беспредел гонишь? Соскучился «по браслеткам» и казенным харчам?

— Рыжий! С чего наезд? Чего базаришь, падла? Думаешь твоего прикида зассап? Ни на того напоролся. Меня «на пугу» не взять, — рассмеялся раскатисто и предложил:

— Вали, базлай, где у тебя прокол?

— Твои стопорилы отмочили! — рассказал о женщине, ограбленной в подъезде.

— Ну и что с того? Тряхнули ее мои кенты, тебе какое дело до нее? Иль она твоя чмо?

— Вася! Это мой участок! Я отчитываться не стану, кто она мне! А вернуть навар придется. Иначе будет больно! Ты мое слово знаешь! Ждать не стану, уламывать тоже.

— Леха! Ты звезданулся! Иль я «бабки» под жопой держать стану. Они уже у кентов. А я обратно не беру! Нельзя! Это положняк!

— Мне плевать на твои правила! Бери, где хочешь. Если теперь не вернешь, завтра будет поздно!

— Ты глумной! Берешь за жабры! Сеешь, что мои кенты с тобою утворят! Не успеешь перднуть, окажешься на том свете!

— Не смеши Хлыст, не первый раз видимся. А уж сколько грозился ожмурить, счету нет!

— Слушай, Рыжик, сдалась тебе та баба! Хочешь, сваливай к нам! Кенты таких «телок» приволокут, всю ночь будешь кувыркаться. А и долю дадим кучерявую.

— Не уломаешь. Не обломится тебе. Давай по моему слову. Не базарю впустую, но знай, поплатитесь круто. Завтра, случись что, всех накроют до единого. Никто не слиняет. Ты будешь первым. Мне тебе не базарить как поплатишься! Из-под земли выковырнут. И свои же тебя уделают за этот прокол.

— Не дергай Рыжий Васю за усы, не доставай. Я и покруче фраеров ломал.