«Для рабочих? — спросила она. — Ну конечно! Только давайте придумаем флаг!»

Поражает в этом рассказе необычайная художественная требовательность Комиссаржевской к себе независимо от того, где она выступает, перед какой публикой, в какой роли. Этой высокой идейной и художественной требовательностью Вера Федоровна была обязана далекому своему детству, лучшим людям русского общества, бывавшим в гостиной ее отца, его демократическим идеалам, жизнью рожденной и воспитанной артистической совести, новым людям, поднимающимся на святую борьбу против угнетения и рабства.

В конце двадцатых годов прошлого века знаменитый архитектор Росси украсил Петербург неповторимым ансамблем.

За Александринским театром на Театральной улице по его проекту были воздвигнуты два параллельных корпуса с арочными окнами, в цокольном этаже, несущем сдвоенные колонны. В одном из корпусов поместилось императорское театральное училище.

В серый мартовский полдень 1900 года в холодном вестибюле училища появился рассыльный Александринского театра с письмом для ученицы предпоследнего класса Павлы Леонтьевны Вульф, или, попросту, Полиньки Вульф, как звали ее подруги. Событие это тотчас же стало известным особенно потому, что в уголке бледно-голубого конверта стояло магическое слово:

«От В. Ф. Комиссаржевской».

Спустившись вниз и приняв письмо, взволнованная ученица хотела было скрыться от подруг, прочитать письмо наедине с собой. Но вырваться из тесного кольца обступивших ее девушек она уже не могла и вынуждена была раскрыть конверт и показать им мгновенно прочитанное ею короткое приглашение: прийти сегодня вечером, обязательно, часов в семь, по важному делу.

Холодными, дрожащими, худенькими ручками Полинька спрятала письмо за корсаж форменного платья. И у нее, как у подруг, мелькнула мысль о каком-то невероятном, сказочном счастье, вдруг переворачивающем судьбу начинающей актрисы.

Полинька была одной из неисчислимого множества восторженных поклонниц великой артистки. Еще ребенком больше всего нравилось ей «играть в театр». И когда ее спрашивали, кем бы она желала быть, девочка неизменно отвечала:

— Актрысой!

Гимназисткой приехав на каникулы из Порхова в Петербург, Полинька увидела на сцене Комиссаржевскую, да еще в «Бое бабочек», а потом и в «Чайке». Судьба девушки была решена. Из Порхова она написала Комиссаржевской о своем неизменном решении. Вера Федоровна отвечала с обычной своей ласковостью и предлагала Полиньке встретиться, поговорить.

Мать Полиньки согласилась на эту встречу. Предварительно она написала Комиссаржевской, заклиная ее отговорить дочь от безумной мысли. Вера Федоровна на письмо не отозвалась, а при встрече посоветовала Полиньке, окончив гимназию, поступить в театральное училище. С тех пор она уже и не упускала из виду свою «крестницу» и ученицу.

Когда Полинька робко появилась на пороге, измученная репетицией Вера Федоровна отдыхала в своем кабинете.

— Вот и вы наконец! — ласково проговорила Вера Федоровна, приглашая девушку сесть возле себя. — Вы мне нужны, Полинька. Я еду летом в гастрольную поездку по провинции. Поездка большая и интересная. Хотите принять в ней участие?

Полинька не могла выговорить ни слова от страха, радости и волнения.

— Ну что же, Полинька, не хотите? — спрашивала, улыбаясь, Вера Федоровна, понимая переживания девушки, как свои собственные.

— Могу ли я не хотеть? — прошептала Полинька, готовая заплакать. — Я боюсь, я ведь ничего не умею.

— Чего бояться, глупенькая, я же займусь с вами, помогу. Нельзя так, милая, надо быть смелой! Одним словом, идите к Бравичу. Он организатор поездки, возьмите у него роли, назначенные вам.

Все это были настоящие роли, и Полинька была безмерно счастлива. Она вся ушла в хлопоты предстоящей поездки, но все-таки сумела выдержать экзамены в училище и перейти на следующий курс.

Однажды Полинька зашла в неурочный час к Вере Федоровне домой. Вечером должна была идти пьеса «Светит да не греет». Комиссаржевская играла Олечку Василькову и с самого утра «входила в роль» Свои пышные волосы Вера Федоровна расчесала на прямой пробор. Тихая, простая, бродила она из комнаты в комнату; то подойдет к окну и заглядится на прохожих, то сядет на диван и с добрым любопытством наблюдает, как Анна Платоновна хлопочет по хозяйству. Потом сели пить чай, из блюдцев, вприкуску, как в купеческом доме. Юная ученица Давыдова с пристальным любопытством следила за артисткой и смотрела, как рождается образ, как пьеса сливается с жизнью. Под вечер из театра, запыхавшись, прибежал курьер и сказал, что на вечер объявили «Закат» А. Сумбатова.

— Да как же я теперь?! — засуетилась, испугавшись, Вера Федоровна. — Не могу, не могу! Там и кокетничать надо и себя показать… Что они там, с ума сошли? Я совсем в другом настроении.

Вера Федоровна стала вдруг маленькой, беспомощной. Домашние принялись ее утешать. Дело кончилось общим смехом. А вечером Полинька сидела в ложе — Вера Федоровна часто устраивала ей контрамарки на свои спектакли — и изумлялась, как правдиво, смело и ярко исполняла актриса роль Елены.

Этот эпизод потом часто приходил на память девушке. И сама Вера Федоровна постоянно повторяла ей, как важно быть смелой.

— Большое дело делает только тот, кто умеет быть смелым, — серьезно говорила она. — Назовите это как хотите: смелостью, дерзанием или риском. Надо действовать, пробовать!

В гастрольный репертуар входили: «Бесприданница», «Бой бабочек», «Борцы», «Правда хорошо, а счастье лучше», «Волшебная сказка». От обычного рабочего актерского дня времени оставалось мало. Репетировали наспех. Артисты Александринского театра — Варламов, Ходотов, Ридаль, а также Бравич играли эти пьесы и раньше. Они лишь освежали в памяти текст, быстро проговорив его с партнерами, да уточняли мизансцены.

Молоденькая ученица текста еще не знала, владеть собой на сцене еще не научилась, за репликами актеров не поспевала, как, что играть, лишь смутно догадывалась.

Как-то Вера Федоровна шепнула своему молодому другу:

— Кончится репетиция, поедем ко мне.

Приехали, быстро пообедали и взялись за работу.

Вера Федоровна усадила Полиньку за свой письменный стол и заставила громко, с нужными интонациями прочитать роль Лизы в «Волшебной сказке», потом Лауру в «Бое бабочек». Сама же подавала реплики за всех героев. Показывала, как должны держаться Лаура и Лиза, и терпеливо наставляла:

— Нет, нет, цыпленок, вы не повторяйте мою интонацию, не копируйте меня. Говорите по-своему.

В театре многие утверждали, что Вульф внешне очень похожа на Комиссаржевскую. Схожесть увеличивалась и оттого, что девушка, преклоняясь перед талантом и обаянием Веры Федоровны, бессознательно подражала ей в походке, манере держаться, причесываться. И героинь своих она создавала, словно рисуя портрет своей любимицы. За это ей сильно доставалось от Давыдова на уроках.

Незадолго до отъезда Вера Федоровна заговорила с девушкой о туалетах для поездки. Оказалось, что, кроме синего платья, которые обычно носили ученицы театрального училища, почти ничего и нет. Вера Федоровна кое-что высмотрела для нее в своем гардеробе и дала ей авансом 100 рублей.

Наконец сели в поезд, и замелькали верстовые столбы. С каждым прогоном вперед ярче светило солнце, зеленее становились деревья.

Вера Федоровна то читала книгу, то подолгу заглядывалась в окно.

— Смотрите, смотрите, какая прелесть! — кричала она, подзывая к себе Полиньку. — Какой луг! Какая трава!

На второй день вечером приехали в Курск — здесь решили сверх программы сделать остановку на сутки и сыграть спектакль. Город встретил их соловьиным пением, полной серебристой луной. Вера Федоровна радовалась свободе и красоте, словно ребенок. Прогуляться под луной по узким, с мощеными тротуарами улицам и почти бесконечными садами вдоль этих старомодных мостовых согласился даже грузный дядя Костя Варламов.