- Магические сети, прекрасная волна,
Я отправляюсь, милые, на море, на Юга!
О дайте же мне компас, о дайте парус мне
Я отправляюсь, милые, скорей к своей мечте! - зачитала я.
- Прекрасный вариант! - Кувалда едва не прослезилась, но я покачала головой.
- Не пойдет. Я это петь не буду. Нужно что-то еще...
- Да что тебе не нравится?! Отличная песня! - возмутилась наставница.
Я же покачала головой.
- Ничего больше точно нет?
Кувалда зависла рядом со мной давящей скалой. Весь ее вид говорил о том, что больше она искать мне песенки не пойдет. Однако, я ошиблась.
- Ладно. - спустя какое-то время выдохнула женщина. - Так и знала, что, может быть, ты захочешь что-то совсем неподходящее исполнить. Нашла вот.
С этими словами Кувалда вытащила из небольшого кармашка в юбке скомканный листик, исписанный мелким убористым почерком.
- В последний момент переписала.
Я взяла протянутую мне бумажку и зачитала.
- Море волнуется, плачет, стенает
Там, на утесе, девица страдает!
Локоны-кудри упали на плечи,
Ей ничего уже душу не лечит!
Девица-красная, стала не люба
Извергу статному и душегубу
К морю пришла она помощь искать
Чтобы не думать о нем, не мечтать.
Но синей воде не по нраву сей плач
Оно не спасение ей - лишь палач.
Я торжественно помолчала, отдавая дань загубленной женской жизни, и осталась довольна.
- То, что нужно! - сообщила я, а Кувалда тяжело вздохнула.
- Судьям это не понравится. Нужно было что-то веселенькое, нежное... А тут про бабу, распустившую нюни из-за козла-мужика!
Я усмехнулась. Судя по реакции наставницы, ситуация ей была до боли знакома. Оттого-то вся ненависть к мужскому полу!
6.1
Когда Кувалда ушла, был уже поздний вечер. Я послушно заучивала выданный текст про страдающую девицу, закусывая принесенными фруктами и сыром. Полировала все темным и густым, словно кровь, вином. Песня все никак не шла в голову. В сердцах я отбросила от себя текст, рассыпав листки по холодному каменному полу. Уже хотела кого-нибудь позвать, как увидела что листки сами поднялись в воздух, закружились, словно мотыльки вокруг огня, сложившись затем в стопку.
- Опрометчиво разливать столь хорошее вино в одиночестве. - раздался бархатный и тихий голос. Он почти шептал, вызывая в груди у меня странный трепет, заставляя прислушиваться к нему.
- Кто здесь? - спросила я, оглядываясь, но никого не находя.
- Я здесь, глупышка... Совсем рядом.
Я обернулась. Он был прямо у меня за спиной. Сидел на полу, у края воды, смешно, будто йог, скрестив ноги. Это было так нелепо, особенно если учесть, что Посейдон предпочитал темные и очень дорогие костюмы.
- Вам не жаль запачкать одежду?
Посейдон засмеялся.
- Вовсе нет. И мы уже договаривались, что ты перестанешь мне выкать, Амфитрита...
Это имя. Оно неожиданно понравилось мне. Такое... как музыка.
Я улыбнулась, забывшись в собственных мыслях. Когда опомнилась, то заметила, что мужчина смотрит на меня с легкой усмешкой. Словно наблюдает за маленькой девочкой или забавным зверьком.
- Что? Зачем ты пришел? Хочешь допить мое вино - пожалуйста! - я, фыркнув, протянула бутылку Посейдону, немного заподозрив того в алкоголизме.
Он снова засмеялся.
- Я пришел научить тебя петь.
- Что? - вот уж чего я точно не ожидала.
- Человек поет, когда его душа летает. Так, может, позволишь себе такую малость на мгновение?
О да! Разумеется.
- Я бездарна. - призналась я.
- Ты - нереида. В тебе поет само море... Красоту тебе дали волны, песок и скалы выточили твой образ... Солнечные лучи, проникая сквозь прозрачную соленую как слезы воду, преломляются и шепчут волшебные мелодии.... Слушая их, почувствовав их, ты сможешь петь....
Я не верила. Посейдон говорил красиво, так, что заслушаешься, но вот могла ли я поверить ему?
- Смотри! Все просто, Амфитрита! Выходи ко мне! - сказал Посейдон, поднимаясь с пола и протягивая мне руку.
Я покачала головой, продемонстрировав свой хвост, но лишь снова вызвала мягкий смех.
- Глупенькая нереида...
Какой-то странный ветер поднял меня из воды, так ласково и нежно.... Он поставил меня возле Посейдона... Я посмотрела вниз и обомлела....
6.2
- Ноги! Ты... Ты можешь вернуть мне...
Горячая ладонь легла на мои губы. Сильные руки обняли мою тонкую талию, облаченную в тонкое и длинное удивительной красоты платье, цвета моря.
Шаг.... Еще шаг... Заструилась тихая мелодия, вызывая во мне во всем теле дрожь. Настолько тонкая, настолько пронзительная...
Посейдон снова и снова заставлял меня делать небольшие шаги, кружа в каком-то удивительном, переворачивающим всю душу танце.
- Моооорскооой пуууууучине неее переееечь.... - запел удивительно красивым, низким и бархатным голосом мужчина.
- Протиииивиться не смеееей..... - подхватила я, удивившись своему поистине хрустальному голосу. В голове уже появились тысячи язвительных подколок на эту тему, но момент был настолько завораживающий и сказочный, что я боялась все испортить.
Вот Посейдон вновь закружил меня, даже слегка приподняв над полом и обдав запахом ветра и скал.
- Ее ты зоооовуууу подчииинись...
- Ступиии в неее скорееей.... - ответила я. Нет, это было действительно чудо! Я - и пела! Да мне медведь на ухо наступил еще до рождения, причем не просто наступил, так еще и смачно попрыгал! И вдруг я пою....
- Она укууууутает теееебя, онааа улооожит спаааать....
- Я растворяяяяюсь в неееей навееееек,
Меееня не стооооииит ждаааать....
Мелодия закончилась так же внезапно, как и началась. Мы стояли у края воды и смотрели друг на друга, так и не разомкнув рук. Посейдон был серьезен, но глаза... его глаза улыбались.
Словно опомнившись, я оттолкнула от себя мужчину, не удержалась, и бухнулась обратно в воду, вновь обретя все плавательные принадлежности. Плавники, хвост, жабры, все было на месте.
- Что это была за фигня?! - обвинительно уставилась я на Владыку Морей.
- Это было чувство, Амифитрита... И это чувство породило звук, мелодию, песню. Постарайся завтра вспомнить о том, кто ты... Прежде, чем начнешь петь.
-Ээээй! Но я не хочу! Там будет фонограмма, песенка уже заготовлена! - возмутилась я, но Посейдон лишь усмехнулся.
- Настоящая нереида никогда не опустится до фальши. Спеть плохо, но спеть самой.... В этом больше души, чем в том обмане, что собираются провернуть устроители этого безумного конкурса. Вспомни завтра мои слова, нереида.
Посейдон, легко наклонившись, подхватил остатки вина и спешно ушел, так ничего больше и не сказав. А я задумалась о смысле жизни....
6.3
Сказать, что следующий день был катастрофой - ничего не сказать. Это был провал. Потому что хваленая Кувалдовская фонограмма была отключена. Магия, видите ли, не работала.
- Блин! Попала в другой мир, а тут с магией те же проблемы, что у нас с электричеством! - вопияла я, уперев руки в боки и выглядывая из переносной уже знакомой мне золоченой ванны. Девочки, сидевшие рядом, презрительно посматривали в мою сторону. Я услышала, как одна из них даже сквозь зубы обозвала меня “селедкой драной”. Пфф. Было бы на что обижаться. Уж лучше быть селедкой, чем кобылой на копытах с лицом, погребенным под слоем пудры, словно слежавшаяся мумия.
Тем временем конкурс уже шел во всю. Конкурсантки рыдали. Ибо от природы не все мы соловьи голосистые. Есть и те, кто из разряда "Спой птичка, не стыдись". Наставницы рыдали тоже, обиженные голосами выступавших девиц, еще больше рыдал зрительский зал, ну а Наследник Альберт, казалось, был всем вполне доволен. Одной особенно отличившейся девице, которая взяла не голосом, но танцем, причем весьма откровенным, Альберт даже засвистел. Вот ведь бабник!
Скажу по правде, было несколько девушек, у которых был поистине чудесный голос. Например та скромняга, что в первом туре со мной выступала. Она пела, словно ангел! И судьи не могли это не оценить!
И вот, тадададам, настал мой черед.
Носильщики, крякнув для приличия, подняли меня вместе с ванной и поволокли на сцену. Они, бедные, уже наверное меня прокляли раз тридцать разтак и разэдак. А что? Мне приятно! Больше не одну девушку не носили на руках столько раз за конкурс!