Находясь в конфликте с собой, она не могла ответить на этот вопрос. После резни в Потейдии, после Скупи и Цезаря, после последний нескольких дней жестокого обращения нормальный человек возненавидел бы эту женщину. Но она не находила в себе этих эмоций. Вместо этого ее сердце болело от желания узнать, почему, и от желания объясниться в ответ. Опыт подсказывал, что такие желания и мысли опасны. Когда сердце и разум шли вместе, рот следовал за ними. Еще одна причина бояться столкновения с Завоевателем. Гладиатор чувствовала, как ее сдержанность ускользает, и боялась того, какую реакцию вызовут ее импульсивные слова в опасной женщине.

Или в ней самой.

20 Iustitia Harena

Правосудие Арены

Когда Шрам пришел, никто в больнице не казался удивленным, и меньше всего она. Гладиатор нетерпеливо подставила шею и запястья под кандалы, чтобы скорее пойти к лестнице на пыльный тренировочный двор. После недели заключения трудно было сидеть на месте; она потянулась, разминая мышцы и суставы, затекшие от недостатка использования. Ох, помахать бы мечом снова.

Хотя ее конвоир и держался вдалеке, но цепь из рук не выпускал. Гладиатор вернулась к тренировкам и упражнениям боя без оружия, чтобы выпустить избыток энергии. Короткая цепь между ошейником и наручниками вынудила ее изменить многие движения, что несколько разочаровывало, но все равно размяться было приятно. И такие тренировки окажутся полезными, если ей придется сражаться в этих проклятых цепях.

Что, возможно, случится довольно скоро. Двое солдат, которые наблюдали за ее разминкой, неторопливо шли к ней, и слово “неприятности” сквозило из их ухмылок.

- Милая, не так ли? Она мне напоминает котенка, запутавшегося в пряже.

- А мне она напоминает о моей последней сучке, которая выгибала крепкую задницу, пока я трахал ее.

Первый нервно рассмеялся над пошлой фразой друга.

Леопард игнорировала их обоих, продолжая тренировку, но краем глаза она замечала поведение второго, самоуверенную позу и то, как он облизнул зубы. Ни на одном из них не было отличительной формы ее конвоира – полированного стального нагрудника и синей туники, которые носили воины личной охраны Завоевателя.

Высказывание второго становились все более похабными, хотя большую часть его слов гладиатор просто не слышала. Подобные словесные нападки были столь же обычны, как и дыхание. Она не принимала комментарии на свой счет, зная, что солдат просто смотрит на нее так же, как смотрел бы на любую другую женщину, кроме, разве что, его матери. По крайней мере, она могла защитить себя. Гладиатор лишь чувствовала жалость к другим женщинам, которые попались на его пути. К таким, как Орения, судомойка, которой он, как он выразился, с улыбкой продемонстрировал мужественное искусство насилия.

- Достаточно, сэр. – Ее конвоир выступил вперед, отвращение явно читалось в том, как налился багровым его шрам. – Вернитесь к своим тренировкам.

Гладиатор не вмешивалась в спор, позволяя своему телу отрабатывать обычную программу движений и связок, столь же естественную для нее, как сон. Но солдаты стояли слишком близко, чтобы можно было их игнорировать.

- Джоксер? Я и не знал, что тебя понизили до тюремщика.

Если он и отметил оскорбление, то никак этого не показал.

- Возвращайтесь к своим делам, лейтенант, так будет лучше для вас.

- Да ладно, мы просто хотели немного позабавиться с нею, – ответил более молодой, пытаясь сгладить агрессию своего друга.

Краем глаза гладиатор заметила, как Шрам посмотрел на нее.

- Я уверен, что это было бы ошибкой, Эвристетес. По многим причинам.

Молодой солдат вмешался, попытался оттащить более смелого товарища, но лейтенант только отмахнулся.

- Нет, нет. Я думаю, Джоксер стал слишком самодовольным, забыл о своих корнях. Ему дали причудливый доспех, и он уже думает, что он лучше своего старого командира, а?

- Сэр...

- Помнишь того тощего мальчишку из Афин, который не мог вытащить меч без того, чтобы зацепиться за ножны? Ты только посмотри на него сейчас. Он вышел в отборную охрану и думает, что не должен своим старым товарищам услугу или две. Мы только хотим посмотреть, из чего сделана эта девчонка, и знает ли она, что творит. Неужели это так уж плохо?

Для ее ушей это звучало как безвыигрышная ситуация. Отказаться сражаться и быть избитой или сражаться и встать перед гневом Завоевателя за убийство двух ее солдат, а может и больше, если их товарищи решат вмешаться. Она дернула за цепь, и когда конвоир обернулся к ней, кивнула на лестницу, ведущую в больницу.

Охранник посмотрел в глаза офицеру.

- Вы слишком долго стояли на жаре, лейтенант. Остыньте. – Он развернулся и жестом приказал ей двигаться.

Выйдя под портик, гладиатор почувствовала облегчение, избавившись от палящего солнца и угрозы.

Грохот и рывок цепи заставил ее обернуться. Лейтенант прижал ее конвоира к земле и пытался вырвать цепь у него из рук. Леопард дернула цепь на себя, пиная нападавшего в висок, чтобы оглушить. Он свалился на ее лежащего конвоира и не двигался.

Его молодой товарищ больше не улыбался, он открыл рот от удивления, глядя на лежащего без сознания офицера, и вытащил свой меч. Гладиатор встала между ним и ее лежащим без сознания конвоиром, небрежно раскручивая тяжелую цепь, привыкая к ее весу и невозможности вытянуть руки. Цепи и ее свирепого взгляда оказалось достаточно, чтобы заставить молодого солдата отступить. Краем глаза гладиатор заметила, что многие солдаты сбегаются к ней со стороны тренировочных стендов.

Шрам застонал, медленно спихнул с себя лейтенанта и сел. Подкрепление быстро приближалось. Желание сбежать заставило ее задрожать; окруженная массой вооруженных солдат в неконтролируемой сваре – это звучало как самоубийство. Ее конвоир не нуждался в защите. Они шли не за ним. Но куда ей бежать? В больницу? Едва ли там можно найти защиту. В несколько прыжков она могла бы оказаться на вершине стены и снять часового. Но куда потом? Она не знала ничего о дворце, не знала, куда можно пойти вне четырех стен ее открытой тюрьмы. Кроме того, отсутствие оружия – это полбеды. Кандалы – вот беда. Нет, ее единственный шанс – защищать его, надеясь, что он может справиться с ситуацией.

- Что, Тартар вас раздери, тут происходит?

Или быть спасенной сварливой блондинкой, учеником целителя.

Глаза Эвристетеса расширились, он нервно оглядывал место действия.

- Эфини, она пыталась сбежать, напала на своего конвоира и лейтенанта Рамиса.

- И почему мне трудно в это поверить?

Или неким темноволосым воином.

Разрушитель Наций целеустремленно пересекла внутренний двор, перевела глаза с лейтенанта на Дракона, лежащего на земле, наконец, остановив взгляд на гладиаторе. Толпа любопытных слуг и свободных людей отрезала любые пути к отступлению. Оставалось только одно. Леопард опустилась на колени, положив конец цепи у ног своей хозяйки. Женщина смотрела на нее холодными глазами, равнодушно, как на старую мебель.

- Джоксер, что все это значит?

Шрам встал, вздрогнул, коснувшись ладонью наливающейся шишки на лбу, выпрямился, когда понял, кто к нему обращается.

- Завоеватель. Это пустяк. Эти люди видели, как ваш раб тренировалась, и решили сразиться с нею. Я не думал, что это будет мудрым выбором, без вашего разрешения.

- Это так? – Она посмотрела на лица молодого солдата и трясущего головой лейтенанта.

- Ваш раб? – Молодой человек побледнел. – Завоеватель, мы не знали...

- Разрешение получено. – Злорадная усмешка скользнула по ее лицу, оставив чувство тошноты в желудке Леопарда. – Лейтенант Рамис, встань. Джоксер, сними с нее кандалы.

Гладиатор задержала дыхание, сердце быстро стучало в груди. Знакомые руки ее конвоира возились с наручниками и ошейником, привычный уже вес пропал. Все еще стоя на коленях, она смотрела на хозяйку, пытаясь по выражению ее лица понять правила этой игры.

Завоеватель направила этот взгляд злорадного удовольствия на нее, и повысила голос, чтобы все могли слышать: