Онорина пришла ему на помощь и поддержала разговор о картине, а он с подопечной всеми силами старались не дать ему угаснуть, несмотря на то что головы у них были заняты своими мыслями.

Вивиан поглядывала на картину и в какое-то мгновение неосторожно сказала:

— Мне хочется поскорее показать ее месье де Луни. — Но, поймав взгляд Онорины, добавила: — Разумеется, если мне будет дозволено увидеться с ним. И хорошо бы сравнить ее с зарисовками из книг путешествий, которые собрал месье де Биянкур. Мадемуазель де Биянкур мне так много рассказывала о них!

Самое большое удовольствие Луизе де Биянкур доставляли поездки в Булонский лес в тот час, когда туда выезжал парижский бомонд, чтобы пощеголять друг перед другом нарядами и экипажами. В этот солнечный осенний день Луиза надеялась увидеть, как барон де Ронсей выезжает на своем ландо. Вивиан тоже была довольна, ибо наконец уговорила Луизу нанести визит герцогине д’Айен и познакомиться с Лафайетами. После катания по Булонскому лесу Онорина де Шерси высадит их у дверей большого дома на Рю дю Фобур Сент-Оноре и спустя час снова заберет их. Вивиан во время этого визита надеялась сделать три дела: увидеться с Виктором, о чем они шепотом договорились еще неделю назад, обсудить новости из Америки и пробудить в Луизе интерес к Соединенным Штатам.

Вивиан считала, что это гораздо менее опасное увлечение, чем одержимость ее подруги бароном Аленом де Ронсеем. Когда Вивиан представили ему, она нашла его настоящим джентльменом с хорошей внешностью и не удивилась, узнав, что тот вхож в лучшие дома Парижа. Но он показался ей сердцеедом и хищником и вообще не заслуживающим доверия человеком. Он не был льстецом, совсем наоборот: создавалось впечатление, будто у него сонм поклонниц, только и ждущих, как броситься к его ногам (некоторые из дам в тот первый вечер и в самом деле изо всех сил старались подтвердить именно это). Его манера выражаться и оценивающий взгляд оставляли слишком много места для двусмысленностей.

Серьезно опасаясь за свою подругу, Вивиан порасспрашивала о бароне других женщин, но те либо смеялись, делая всякие намеки, либо хмурились и говорили, что глупа любая женщина, которая рискнет разговаривать с ним более пяти минут. Но никто не объяснил ей, с какой стороны ожидать опасности. Она была недовольна тем, что люди в Париже ни о чем не говорили прямиком, и сказала Виктору: «Многие в свете вроде бы говорят очень умно, когда речь идет о придворной политике или последних новостях из Лондона, но стоит лишь задать им вопрос, как выясняется, что они или не имеют ни малейшего понятия о происходящем, или уходят от ответа».

На одном из поворотов образовался затор из карет, и все движение остановилось. По чистой случайности экипаж барона оказался рядом с ними. Он выглянул из окна, снял шляпу и церемонно поздоровался с Онориной де Шерси, и только после этого его взгляд задержался на Вивиан, затем на Луизе.

— Мадемуазель де Биянкур, какой чудесный сюрприз! Должно быть, сама судьба улыбается мне: я постоянно встречаю вас. Наверно, я где-то совершил нечто достойное, если она так благоволит ко мне. Если бы я только мог вспомнить, что же такого я сделал! Мадемуазель де Шерси, надеюсь, Париж милостив к вам? По-моему, осенью Булонский лес особенно красив, не так ли? Честно говоря, я это явно почувствовал лишь сегодня.

Когда барон снова надел шляпу, рука скрыла его профиль от глаз Луизы. Вивиан ничего не ответила, она только смотрела на него и заметила, как его глаза с хитрой веселостью сощурились, будто ее молчание сделало девушку его сообщницей.

— Вижу, впереди путь свободен. Я лучше поеду и освобожу место веренице карет позади. Как и прежде, я ваш покорный слуга.

На Вивиан его самонадеянный взгляд и безразличие к тому, что они могли бы ему сказать, не произвели никакого впечатления. Не было смысла высказывать свое мнение о нем Луизе: во-первых, они не могли открыто говорить в присутствии тети, во-вторых, Вивиан уже попыталась это сделать после приезда в Париж и получила выговор. Луиза негодующе сказала: «Я взяла на себя неслыханный риск, чтобы помочь тебе, покрываю твои интрижки, добросовестно передаю твои письма, а мне говорят, что я веду себя неподобающим образом и лишь потому, что уделяю этому джентльмену некоторое внимание! Вивиан, я могу назвать это лишь неблагодарностью. К тому же я с ним почти не разговариваю. Да будет тебе известно, что иногда матроны лет под тридцать стараются опередить меня и добраться до него».

Карета достигла Рю дю Фобур Сент-Оноре быстрее, чем они ожидали, и Онорина де Шерси предложила им перед визитом заглянуть в магазины. Девушки охотно согласились и, оставив карету в удобном месте, начали изучать дорогие магазины. Мадам де Шерси отстала, и они могли свободно поговорить.

Луиза сказала:

— Знаешь, именно здесь живет барон де Ронсей. У него роскошные апартаменты над магазином шелков и бархата, через дорогу. Мне так нравится ходить по магазинам в этом квартале! — Вивиан ничего не ответила, и Луиза продолжила: — Наверно, ты заметила, как он сегодня смотрел на меня?

«А как он смотрел на меня», — подумала Вивиан, но не произнесла этого вслух.

— Он так очаровательно неуверен! Давай держаться подальше от твоей тети — мне уже несколько дней хочется кое-что сообщить тебе. Помнишь, когда я отправилась к Вовентенам? Там произошло нечто интересное, и мне надо знать, что ты об этом думаешь. Обещаю прислушаться к твоим словам. За ужином меня посадили рядом с бароном, маман ничего не подозревала, потом мы оказались за одним столом во время игры в карты. Когда игра закончилась, он пригласил меня пройти с ним в соседнюю комнату. Я подумала, что там тоже играют в карты, и согласилась. Но мы оказались совсем одни в небольшом помещении.

— Разве это тебя не насторожило?

— Да нет, я совсем не боялась, ибо знала, что стоит мне только повысить голос, и меня тут же услышат. Но я почувствовала себя неловко, так легко оказавшись наедине с ним, и сделала вид, что рассматриваю красивый пейзаж, висевший на стене. Не теряя времени, он приблизился ко мне, и, обернувшись, я обнаружила, что нас разделяют считаные дюймы. Его глаза горели, и он попросил разрешения поцеловать меня! Я едва сообразила, что он говорит, и открыла рот, чтобы возразить, как он тут же поступил так, будто я дала согласие. Знаю, мне следовало сопротивляться, но я не могла ничего поделать с собой. Не торопись осуждать меня, только подожди, и ты убедишься, какой силой обладают мужские губы. Сначала мое сознание заполнила белая вспышка, будто меня поразила молния… — Она поймала насмешливый взгляд Вивиан и продолжила: — Смейся, если хочешь, но я говорю правду. Ты все время утверждаешь, что самое главное — откровенность. Если ты моя подруга, то должна выслушать меня до конца. Пока он целовал меня, я испытала разные ощущения: его уста были то настойчивы, то нежны; он даже засунул кончик языка меж моих губ. — Она покраснела и, взяв Вивиан под руку, притянула к себе и прошептала: — Будь снисходительна к этому порочному признанию. Если я все расскажу тебе, то, возможно, сама пойму, правильно ли я поступила. В тот момент я чуть не лишилась рассудка. Он держал меня за плечи. Затем я почувствовала, как одна его рука опускается ниже и его большой палец застыл вот здесь. — Она положила свободную руку на обнаженную кожу над грудью. — В то же мгновение он отстранил уста, и я затаила дыхание. Его пальцы не опускались ниже, и он пробормотал: «Только не волнуйтесь» — и начал целовать меня в шею. Моя рука оказалась у него под фраком и застыла на его груди. Он сказал: «Вы самая смышленая ученица! Спорю, на каждом уроке вы соображали быстрее всех». При этом не сводил с меня глаз. Затем снова стал целовать меня… Крепко прижал мою руку и вот так водил ею по своему телу… Я вся дрожала, думала, что упаду в обоморок…

Вивиан не выдержала:

— Боже милостивый, Луиза, и ты этим гордишься? Прятаться в темных комнатах вместе с таким мужчиной… — Она пошла быстрее, и Луизе пришлось почти бежать, чтобы идти с ней рядом.